Тени Богов. Искупление

Ван Ксин, почти разрубленный пополам, рухнул у ног чудовища.

– Серебро, – прошептал Ло Фенг, когда очередная стрела прошила серую щеку и была выдернута из тут же смыкающейся плоти. – Нет.

Голова Ли Фанга откатилась к воротам.

– Священное дерево, – прошептал Ло Фенг, когда следующая стрела отскочила от плеча чудовища, а коротышка Чен отлетел в сторону с перебитой рукой.

– Свинец, – произнес Ло Фенг, бросаясь под удар серого фальшиона, но и прогремевший выстрел не остановил чудовище. Развороченная мушкетной пулей серая грудь сомкнулась точно так же, как и мгновением позже после удара меча Ло Фенга срослась серая гортань. Но ответный взмах серой руки едва не лишил воина покоя сознания. Пожалуй, только охваченный дрожью инквизитор, на которого упал отлетевший от чудовищного удара сын клана Теней, и спас его от переломов. Но эйконский меч разлетелся на осколки.

– Чжан Тао… – прохрипел, глотая хлынувшую в глотку кровь, Ло Фенг, чувствуя что сейчас, сию секунду в его груди выгорают, обращаются в пепел искры доблести его предков.

– Чжан Тао! – с ревом раскинуло руки в стороны чудовище. – Иди ко мне!

В распахнутом окне на третьем этаже дома бургомистра появился воин мужества с мушкетом в руках.

– Посланник богов приказывает тебе убить себя, Чжан Тао! – прогремело чудовище, и воин мудрости послушно выронил мушкет, снял с пояса нож, вонзил его себе в горло и полетел вниз головой на мостовую Водана.

– Чжан Тао, – прошептал Ло Фенг, опираясь о потерявшего сознание инквизитора, глотая кровь и пытаясь встать на ноги.

– Очень неплохо, – услышал он скрежещущий голос прямо над головой, нащупал знак инквизиции на груди отца Авгрина и, когда чудовищная рука ухватила воина покоя за узел волос на его затылке, вывернулся и ударил туда, куда смог дотянуться. Истошный вой огласил площадь Водана. Ло Фенг с трудом встал на ноги, а продолжающее выть чудовище, зажимая дымящуюся руку, стало отступать, пока не повалилось навзничь и не обратилось сначала в Накому, а потом и вовсе не почернело и не осыпалось пеплом, исторгнув умчавшуюся тень.

– Все-таки серебро? – прохрипел, зажимая искалеченную руку, Лю Чен.

– Нет, – покачал головой Лонг Фен. На зажатом им в руке знаке инквизиции в серой слизи, шипя, выгорали стриксы.

– Надо возвращаться домой, – понял Лю Чен. – Нести великую весть на совет старейшин.

– Сначала освободим пленников, – закашлялся, потирая грудь, Лонг Фен. – Нам придется обратиться в беглецов, так пусть преследователи ловят не только нас.

– А он? – спросил Лю Чен, показывая на горку пепла. – Мертв?

– Нет, – после секундной паузы ответил Ло Фенг. – Они умирают… не так. Но теперь мы знаем, отчего они умирают. Они уязвимы. Подай-ка мне его меч.

– Негодное оружие, – поморщился Лю Чен. – Слишком тяжелый. Я уже не говорю о его размерах.

– И в самом деле, тяжелый, – пробормотал Ло Фенг, принимая фальшион. – И почему-то горячий. Особенно рукоять. Но мой меч не выдержал удара клинок в клинок, а на этом нет даже зарубки. Интересно, каков он в деле?

Он взмахнул оружием демона так, словно не выпускал его из рук долгие годы, и срезал узел черных волос на собственной голове. Узел, за который его только что удерживала ужасная рука. Освобожденные пряди упали на его лоб и уши.

– Что ты делаешь? – оторопел Лю Чен.

– Плачу за нарушение контракта, – ответил Ло Фенг. – Я больше не воин покоя. Но все еще эйконец. Перетяни руку, кажется, она сломана. А я подберу мушкет Чжан Тао и возьму меч одного из братьев. Имей в виду, у нас мало времени.

Глава третья. Маски

«Срезая волосы,

не изменишь цвет их».

Пророк Ананаэл

Каменный завет

Они словно соскочили с эшафота перед собственной казнью. Захлопнули за собой ворота и, услышав тяжелые удары в створки, поняли, что ужасная печать пылает на прежнем месте.

– Горячие! – крикнул Кригер, отдергивая ладони от кованной поверхности. – Наверное, на южных воротах то же самое. Что же это творится, Торн? Свои же ребята… Жатва, она вот такая? Дальше-то что будет?

– Хочешь получить ответ? – словно от боли скривился Торн. – Тогда не медли. Сейчас «свои ребята» заберутся на стену и пощекочут нас стрелами. Встать в боевой порядок ума у них хватило! Пошевеливаемся!

Гледа взглянула на покрытые каплями пота и чужой крови скулы отца, на его дрожащую руку, которой он придерживал на холке коня тело ее матери, и первой направила лошадь подальше от крепостных ворот. Хотя бы для того, чтобы никто не видел слез, которые снова хлынули из ее глаз.

Оставив за спиной и город, и бурлящий ледяной водой Манназ, крохотный отряд помчался к Берканскому тракту, по которому можно было попасть и в столичную Оду, и на север, к йеранским окраинным поселениям, но, главное, к ближайшему менгиру, что высился в Змеином урочище. Горячка недавнего боя вскоре спала, кони успокоились, перейдя с галопа на привычную рысь, но Гледа, то и дела посматривая на отца, не снимающего руки с тела жены, не могла отделаться от ощущения, что они спасаются бегством. Она смотрела на его широкие плечи так, словно ждала страшного мгновения, когда они переломятся от свалившейся на них тяжести, и не замечала слез, которые безостановочно текли по ее щекам до тех пор, пока влага в ее глазах не иссякла. Ей казалось, что отец чувствует ее взгляд, должен был чувствовать, но он не обернулся ни разу.

У сторожевой башни, что высилась в паре часов неспешной езды от Альбиуса уже на тракте, дозора не оказалось. Сухое русло одного из притоков Манназа полнил грязный ледяной ручей, белые вершины Молочных гор упирались в серое небо почти над головой, их основания подступали к пустынной дороге скопищем таких же серых скал, острые грани которых не могла сгладить даже пробивающаяся повсюду зелень. Весна, еще утром радовавшая взгляд, теперь казалась насмешкой. К тому же настораживала и сама башня. Обитые железом ворота ее были распахнуты и даже как будто сломаны. Одна из створок подрагивала на ветру с противным скрипом. Когда топот копыт стих, скрип словно стал громче и показался невыносимым. К тому же со стороны Альбиуса, пусть и еле слышно, продолжал доноситься звон колокола.

– Голову оторвать за такую службу, – проворчал Кригер, размазывая рукавом грязь по щекам. – Хотя, сегодня в дозоре Стайн, нет никого надежнее. Что там за чудак в распадке? Не он ли это и прыгает по ледяным камням? А где мытарь, где второй дозорный? На башне, вроде, никого нет.

Торн окинул взглядом отряд, который словно замер в ожидании его приказа, услышал прерывистое дыхание, заметил дрожащие руки юнцов, кровь на разодранной одежде, скрипнул зубами:

– Кто там? Брет? Приглядывай за дорогой, мало ли. Гледа, посмотри, не ранен ли кто серьезно? Надо перевязать, если что…

Спешился, ткнулся на пару секунд горячим лбом в лошадиный бок, снова потрогал завернутое в ковер тело жены, поправил веревки, пошатываясь, подошел к мытарскому колоколу, подвешенному над воротами, поймал шнур и позвонил.

– Идет, – выдохнул Флит.

– Серьезно никто не ранен, – прошептала Гледа, которая не двинулась с места, но дождалась нескольких испуганных кивков.

– Ну, хоть что-то… – пробормотал Торн.

– Еще бы кто-то был ранен, – буркнул Кригер. – Ты ж, капитан, бросился вперед как зверь… Рубил этих безумцев, словно обожравшихся мухоморами паллийцев. За тобой только оттаскивать…