Тени черного леса

— А ведь это мысль… — задумчиво протянул энкеведешник.

Глава 11. ЛЮДИ С ЗАМКОВОЙ ГОРЫ

19 июля, Зенебург

Джип, в котором находились капитан Еляков и Мысловский, вновь въезжал в город, в котором началась эта история. Хотя на самом-то деле Черным лесом капитану приказали заняться несколько ранее. Но до того его работа заключалась в простом сборе предварительных сведений. По-настоящему все закрутилось лишь после эти трех убийств-самоубийств и первого появления Барона на сцене.

Еляков был недоволен ходом событий. Потому что до сих пор он следовал за стремительно раскручивающимися событиями, не успевая толком отдышаться. Погоня не дает времени подумать. А капитан такого положения вещей очень не любил. Получалось, что враг навязывает ему свою игру. К тому же Еляков чутьем догадывался: они многое упустили. Бросились по горячему следу, оставив за спиной много недовыясненного. Теперь необходимо было исправлять положение. Начать сначала. Даже если Мельников сможет взять этого Барона живым… Возможно, они получат какой-то след. Хотя, судя по всему, этот немец сам не слишком много знал. Надо было начинать с другой стороны. Прошерстить этого Йорка до самого донышка. Возможно, зацепка найдется здесь. Если он искал контакта с англичанами таким оригинальным способом, то, может, он оставил и другие следы в этом направлении…

Домик, где располагалась комендатура и комендантский взвод, представлял из себя своеобразное зрелище. Прямо возле входа стоял откровенно непроспавшийся солдат, с глазами, как у вареного поросенка. Над ним гневно нависал майор Щербина.

— Слушай, Сенченков, ну что это за безобразие! Ладно литр выпил, ладно два, ладно три… Но нажираться-то зачем?

За десять дней, прошедших с последнего посещения Зенебурга капитаном, дисциплина в этом городе, видимо, резко пошла вниз.

— Здравия желаю, товарищ майор!

— Здорово, капитан. Как там мои парни?

— Они уже не ваши парни. Они теперь наши. А что у вас тут происходит?

Щербина попытался изобразить смущение, но у него не очень получилось.

— Пошел вон, под арест, доложи Коваленко, что я тебя посадил на семь суток, — пнул он в плечо солдата.

Тот чуть не упал, но все-таки строевым шагом отправился куда-то в дебри комендатуры.

— Бардак у нас происходит, капитан. С тех пор, как приезжали поляки…

— Поляки?! — тут же вскинулся Еляков.

— Да нет, эти приехали с представителями нашего штаба, из Литцена. Как я понял, они придут на наше место. А нас, по слухам, отводят в Белоруссию на расформирование. Сами понимаете, что происходит. Приказа-то нет, точно ничего не известно, а слухи ходят. Вот и творится черт-те что. Те из моих, кто фронтовики, пошли в полный разнос. Ну в самом деле, капитан, не под трибунал же их отдавать. Все одно — какая служба, когда сидим не чемоданах?

Еляков улыбнулся. Он уже заметил по пути нечто похожее. В Литцене, который тоже должен отойти к полякам, он поджидал Мысловского. Так вот, и там дело обстояло очень весело. Даже еще веселее — потому как в Литцене уже крутились какие-то польские военнослужащие, которые бурно братались с нашими. А как могут брататься славяне? Вот именно. Все наши уже были мыслями в России — и служба шла по инерции, шатаясь и спотыкаясь.

По дороге Мысловский был мрачен и неразговорчив. Хотя, казалось бы, дела его шли вполне хорошо. Совместными усилиями удалось накрыть крупное осиное гнездо, которое могло был принести еще невесть сколько неприятностей. Но, тем не менее…

— Майор, давайте о деле. Мы тут так заигрались в казаки разбойники, что упустили очень многое. Теперь хотим пошарить в доме Йорка. Он, надеюсь, стоит не нараспашку?

— Никак нет! Я даже часового держу возле него. Честно говоря, больше для того, чтобы хоть чем-нибудь солдат занять. А то они от безделья уже совсем обалдели…

— Мы там хотим пошарить…

— Кто там сейчас стоит? — задумался майор. — Коньков? Вы к нему обратитесь, если будут трудности, он вам, возможно, сумеет помочь.

Часовой вел себя совсем не по уставу. Он сидел на крыльце дома и лениво покуривал. Но это Еляков увидел лишь краем глаза — как только машина вырулила из-за угла. Заметив, что едут командиры, солдат в один миг принял положенную позу. Когда «виллис» подкатил к дому, капитан разглядел Конькова. Это был очень смуглый чернявый парень лет тридцати. Среднего роста, неширокий в плечах, но по виду — очень мускулистый. На груди висели две медали «За отвагу» и две золотых нашивки, а на поясе красовалась затейливая финка. Руки часового покрывали татуировки. Еляков показал ему подписанный майором Щербиной приказ. Коньков посторонился, пропуская офицеров к двери.

— Все в порядке, товарищ капитан, печати целы! — отрапортовал он. Говорил он бодро, но как-то несколько развязно растягивая слова. А в его рту сверкнула фикса. В общем, от парня густо пахло блатной закваской. Но прошлой закваской, на которую наложилась война.

Еляков достал ключ и отпер двери.

— Какие будут приказания? — спросил Коньков.

— Пока покури тут.

Офицеры прошли внутрь и для начала обошли помещения с кабинета. Здесь было по-гостиничному голо. На какую-то индивидуальность указывала лишь небольшая книжная полка в гостиной, да и та уставлена книгами, судя по их заглавиям, относящимся к легкому чтению. Еляков стал осознавать, что задача-то у него стоит непростая. Собственно говоря, он не знал, что искать. Капитану, разумеется, приходилось проводить обыски. Чаще всего это доводилось делать в присутствии хозяина. Тогда — совсем другое дело. Человек, если он, конечно, не хорошо подготовленный профессионал, невольно начинает нервничать, когда приближается к заветному месту. Или если искали без хозяина — представляли, что ищут. А тут… Ни того ни другого. К тому же обысками Еляков занимался в основном в самом начале своей чекистской работы — когда рядом были более опытные товарищи.

Для начала Еляков подошел к письменному столу, стоявшему в спальне, и просмотрел все ящики. Нельзя сказать, чтобы там было много содержимого. На первый взгляд, тут скопился разный хлам. Какие-то канцелярские принадлежности, несколько немецких газет, бумаги неряшливого вида, исписанные мелким почерком с многочисленными помарками — судя по всему черновики. Там были расчеты, формулы, какие-то наброски строительных конструкций. Еляков вздохнул. Он ощутил недостаточность своей подготовки.

— Пан Мысловский, вы что-нибудь смыслите в деле поиска в чужом доме? У меня, откровенно говоря, в этом деле опыта немного.

— Я думаю, меньше, чем вы. Я ведь сначала был фронтовым офицером, потом работал в разведотделе дивизии. В ОРМО меня направили по одной простой причине — потому что с людьми у нас плохо. Вернее, опытных людей у нас почти что и нет. В чем-то наша ситуация похожа на вашу в восемнадцатом году. Одни люди — ненадежные, другие — неопытные…

— Что ж, придется переворачивать весь дом… — вздохнул капитан.

Примерно через полчаса Елякову стало скучно. Дом был большой, и разных закоулков и в нем было сколько угодно. А ведь есть еще чердак и подвал. Да и в саду можно зарыть. Ситуация начинала казаться совершенно беспросветной.

И тут Еляков вспомнил слова майора. Не зря ведь Щербина о нем упомянул…

Его мысли прочел надхорунжий:

— Пан капитан, пан майор говорил о часовом. Я думаю, он не зря обратил на него внимание. Судя по виду того парня, он, возможно, имеет богатый опыт осмотра чужих квартир. Куда больший, чем мы…

Капитан высунулся в окно:

— Коньков!

— Я!

— Подойдите сюда.

Солдат вошел и с любопытством огляделся вокруг. Капитан заметил его взгляд, которым он обшаривал комнату — прямо прожектор.