Тени на снегу

В соседнем кафе на бизнес-ланч они опоздали, поэтому перекусили кофе с пряниками и сухариками. Шкадов, впрочем, толком не знал, ели ли его подчиненные. Он-то точно пообедать сегодня не успевал, правда, пока не очень-то и хотелось.

Приехал скучный следователь. Выслушал доклады сыщиков, делая какие-то пометки в толстом гроссбухе. Это тоже раздражало капитана, но он старался сдерживаться и не смотреть на стоптанные туфли Кокошкина, отводил взгляд на окно. Солнце стремительно садилось, в кабинете зажгли свет, и за окном мелькали только огоньки автомобилей, да светилось точками здание напротив.

– Понятно, – сказал следователь, закрывая гроссбух.

– Что понятно? – переспросил его Шкадов.

– Что ничего не понятно, – ответил тот, – Топчемся на месте. Завтра жена банкира прилетает. Встретьте ее и сразу ко мне.

– Передохнуть с дороги даже не дадим? – улыбнулся капитан.

– Нет, а то начнет с кем-то переговоры вести. Мы же ее роль не выяснили. Рейс во сколько прибывает?

– Рано утром, около шести. Веселое ее утро после перелета ждет.

– Ничего, возьмем тепленькой.

Следователь вскоре распрощался и ушел. Получив задание на завтра, ушли и два лейтенанта. Шкадов откинулся в кресле, полузакрыв глаза. Ему почему-то стало жалко незнакомую женщину, которая восемь (или сколько там?) часов будет лететь из Таиланда, а потом ее будут допрашивать, а потом она поедет к мужу в больницу…

Да, кстати, о больнице. Дмитрий набрал номер, попросил к телефону лечащего врача.

– Доктор Моисеенков, – ответили на том конце провода.

– Капитан Шкадов. Я по поводу Кирилова. Как его здоровье?

– Стабильно, – сдержанно сказал доктор, – Общаться может, но не очень хочет.

– Пока и не надо. Пусть отдыхает. Ему еще долго отдыхать?

– Недельку полежать надо. Но мне кажется, что он сам не очень домой хочет. Теоретически могли бы через пару дней на амбулаторный режим перевести.

– Не путайте меня, доктор, – Шкадов рассмеялся, – Два дня или недельку?

– Недельку в идеале. Два дня, если надо выписать.

– Завтра жена его приезжает. Посмотрим, как события повернутся. Спасибо за информацию.

Шкадов повесил трубку, но телефон зазвонил снова.

– Тихомиров. Что там по банкиру у тебя?

– Зайти?

– Не надо. Коротко доложи.

– В банке обиженных на него много было, но никто конкретно планы не вынашивал. Жена говорит, что кобель. Будем и это направление отрабатывать. Места отдыха и прочее. Хотя может обида, что к молодой ушел. В доме говорят, что тихо себя вел. Завтра жена приезжает, будем отрабатывать.

– Короче, не знаю, чем вы там занимаетесь, – Тихомиров с трудом скрывал раздражение. Сроки, сроки… Работайте, короче!

Он повесил трубку, а Шкадов стал собираться домой. Он подумал, что так и не выяснил толком, были ли у Кириллова близкие друзья, с которыми тот проводил время. Или только с молодой женой? Со времени нападения на него прошли только сутки. Казалось бы, немного, но Дмитрий почти физически ощущал, как уходит время. Он оделся и вышел из здания. Было холодно и неуютно. Чего-то хотелось? Выпить? Женщину? Или ничего не хотелось? Шкадов сел в машину и поехал домой, в квартиру, в которой он жил с родителями. Внутри себя он почувствовал какую-то пустоту, и это напугало его. «С психологом, что ли поговорить, – подумал он, – А, впрочем, что это даст?»

Глава третья

Утро было что надо. Морозное, с удивительным небом – серым, но подсвеченным изнутри багровым солнечным светом. В феврале светало довольно рано, поэтому ко времени моего пробуждения план действий на день был для меня уже ясен. И именно сегодня я хотел начать писать картину, которой уже дал название: «Тени на снегу». Как раз в такой день они должны быть неяркими, суровыми, как русская природа, находящаяся в состоянии зимней спячки, но уже неясно грезящая о весне. И, кстати, именно такие картины, как говорил мне Алекс, могут пользоваться особым спросом у любителей русской живописи. Значит, соединим приятное с полезным. Я встал, оделся и вышел во двор. Умываться я предпочитал холодной водой, горячей, впрочем, в доме не было. Можно было установить бойлер, но я не видел в этом необходимости. Тепло в печке, которая отапливала дом, поддерживалось с помощью дров. Хватало ее обогрева зимой толком на одну комнату. В кухне и другой комнате, где у меня было некое подобие склада, всегда стояла весьма бодрящая температура. Но большую часть времени я проводил в зале, как я его для себя называл. Он был большой и просторный. Вдаль смотрели сразу три окна. Зато благодаря антеннам у меня было спутниковое телевидение, интернет и вполне приличная мобильная связь.

Дом стоял на пригорке, на краю села. В центре даже был газ и, страшно сказать, зимой иногда чистились дороги. А на моем краю все было занесено снегом. Внедорожник отдыхал в гараже. Сейчас выезжать на нем было рискованно, снегу нынешней зимой навалило прилично. И в такое время я вставал на лыжи и ехал за продуктами в центральный сельмаг. А с недавних пор на трассе появился неплохой супермаркет. Даже по такой погоде с рюкзаком за спиной я добирался туда меньше, чем за час. Набирал всего чего нужно и возвращался. Кстати, сейчас продукты подходили к концу, значит, скоро в путь. Но не сегодня. В лучшем случае после обеда.

Я принес в дом дров, подбросил их в уже слабо тлевшую печку, пошел на кухню и поставил чайник. Тени на снегу не давали мне покоя, поэтому ехать на свой пленэр я решил сразу после завтрака. Одевался я почти как рыбак на зимнюю рыбалку – сидеть на морозе предстояло ни один час. Но для этого все было подготовлено. Потом оставалось навьючить на себя мольберт, холст, складной стул, встать на лыжи и отправится в путь. Благо, был он недолог: вниз с горки через поле, туда, где редкими деревьями наступала лесная опушка.

На улице я вдохнул полной грудью. По ощущениям градусов десять-двенадцать мороза. Не Бог весть что, но надо бы поосторожнее. Хорошо еще, что ветра не было. Со стороны села раздавались какой-то шум. Я скосил глаза – до ближайшего дома было всего-то каких-то полсотни метров, но он стоял в низине. Так и есть – до окраины добрался тракторок, разгребавший снежную целину. Ко мне забраться ему было невозможно. Я подумал, что теоретически мог бы и сам разгрести остаток дороги. Но это только теоретически. Вот если б кто – то пришел на подмогу.

Ближайшим соседом был сельский фельдшер Колян. Вернее, Николай Сидорович. Или просто Сидорыч. Годков ему было прилично за шестьдесят. Но мужик крепкий, хоть любил выпить и поговорить под это дело. Но знал секрет здоровья и знал меру. У сельских мужиков это, скажу вам, редко. Видимо, потому что медик. Так что, с соседом мне, в основном, повезло. Почему иногда? Потому что большей частью мне было интересно посидеть и поговорить с Сидорычем. Особенно зимними длинными вечерами за рюмочкой с деревенскими разносолами. Их мне приносила жена Коляна, Мария Сергеевна. Она была рада нашему общению. Я по ее мнению был хорошей компанией для ее мужа. Но иногда долгое общение утомляло меня, хотелось побыть одному, посидеть за компьютером, поработать над набросками. Сказать Сидорычу в глаза это мне было неудобно, а он не всегда понимал мои чаяния, продолжая общаться. Колян на самом-то деле был городской. Четыре десятка лет назад приехал сюда после медучилища. Собирался через три года вернуться назад и поступить в медицинский, но вот понравилась ему сельская жизнь. Он женился, за это время с Марией они родили троих детей, которые разъехались по стране, а он для всей Ивановки был главным авторитетом по медицинской части. Доктора в местной амбулатории менялись, а Сидорыч не менялся и по его словам даже не старел. Кстати, и по медчасти такое соседство было мне очень кстати, хоть и болел я пока (тьфу-тьфу) нечасто.