Тени Предтеч

У АК-97 нет отдачи, это хороший автомат, наши очень творчески переработали инопланетное оружие, под то, что привычно всем нам. Но вот если сломать предохранитель, то отдача присутствует, хоть и небольшая. Её мне и хватило, чтобы камнем рухнуть вниз, в тот самый, незакрытый проход.

На миг сердце остановилось, ну так мне показалось и я буквально попрощался с жизнью, представив, что так и буду лететь до самого дна. Но почти сразу пришёл в себя, точнее, будет сказать — сработали рефлексы, которые мне вбивали день за днём. Сначала я попытался зацепиться за край — неудачно. Просто ободрал себе руку, но потом тормозил падение руками и ногами, благо спуск не расширялся, оказавшись чем-то вроде шахты лифта. Вот так скользя, я пролетел, уж не знаю, сколько метров вниз и ударился ногами о заслонку, которая от такого обращения с ней раскрылась и я влетел в огромное помещение, где и рухнул на какую-то древнюю мебель. Судя по всему, в труху она превратилась давно, а моя туша завершила процесс, заставив останки разлететься по комнате.

Первое время я просто валялся по пыльному полу, пытаясь понять, жив я или умер. Было непонятно. Потом я попробовал пошевелиться и когда после движения, руку прострелила резкая боль, я понял, да действительно. Жив, здоров и невредим.

Я громко и неприлично выругался, вспоминая всех тех, из-за кого я оказался в этой проклятой пирамиде начиная с имперцев и заканчивая пилотами, которые подвели нашу спусковую капсулу под защитные системы пирамид. В следующий момент я вздрогнул и заорал, потому что услышал женский голос, он меня о чём-то спросил на незнакомом языке, который явно не был русским, английским или базовым имперским. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, голос неживой, скорее всего, запись, оставленная строителями этого сооружения.

— Да пошла ты, — довольно злобно сказал я, пытаясь встать.

Вот серьёзно, не до баб мне тогда было, совсем не до баб. Тем более невидимых, да и вообще ненастоящих.

Подъём на ноги мне дался с большим трудом, так как болело всё тело. Где-то саднила ободранная кожа, давали о себе знать ушибы, и даже было подозрение на перелом. К счастью, ложное. Голос не отставал, что-то говоря мне. Мне тогда ещё подумалось, что вот же настырная программа. Я начал отвечать, иногда непечатно, но по большей части, я выговаривался, изливал душу, просто стараясь не оставаться со своими мыслями наедине, заглушая их разговором. Почему-то о том, что эта запись может запросто быть системой распознания свой — чужой, я тогда не подумал. Хотя итак, мысли в голову лезли самые паскудные. Например, как я буду отсюда выбираться и что если помощь не подойдёт вовремя, то я просто сдохну здесь.

Наконец, поднявшись, я осмотрелся. Сразу после моего падения, в том помещении куда я упал, загорелся приглушённый оранжевый свет и было более или менее видно и окружающую обстановку.

Я только вздохнул, оглядывая абсолютно пустое помещение, в котором не было ничего. Только труха и пыль, в которую превратилась единственная мебель, после того как я на неё упал. Впрочем, рухни я стороне, всё равно то, что здесь стояло, продержалось до моего первого чиха. Потому как я даже разглядеть не успел, на что я упал. Типа стулья, стол… А, воину советской армии такое без надобности, а вот то, что здесь не было хоть чего-то полезного, очень расстраивало.

Единственное, что могло мне принести хоть какую-то пользу, было зеркало, во всю стену, на одной из сторон комнаты. Я приковылял к нему, скептически взглянул на свою рожу и полез за аптечкой. С переломами, конечно, ничего не сделать, да и даже санитар из меня был никакой. Все врачи, которые инструктировали солдат, как оказывать первую медицинскую помощь, просто плевались с того, что делал я. Впрочем, предпочитаю думать, что это они меня плохо учили. Ведь в разведке меня потом натаскали, ну просто на отлично. Но не буду забегать вперёд. Но можно было хотя бы обработать ссадины антисептиком, та бишь зелёнкой, которой в аптечке было полно, и это в принципе было единственным, что я опознавал. А нет, вру. Ещё обезболивающее узнал по маркировке.

Раздевшись догола, я завертелся перед зеркалом, которое мне показывало всего меня очень хорошо и отчётливо. Удивительной чистоты было зеркало. Стесняться было некого, в этой пирамиде даже насекомых не водилось, а женский голос я вообще считал программой. Вздохнул, глядя на результаты моего полёта вниз. Да, ободрал я себя капитально, даже на филейной части ссадины были.

И вот я мазался зелёнкой, а в чём мне чуть-чуть помогало зеркало, потому что на 180 градусов шею я поворачивать так и не научился, шипя и ругаясь, как вдруг тот же голос начал мне задавать один и тот же вопрос. Вернее, я так решил, что она просто повторяет одно и то же, хотя и оказался прав, впоследствии. Жжение, которое вызывал антисептик, как вы понимаете, не привело меня в доброе расположение духа, а попросту говоря, я был злой, как чёрт. Поэтому очередной цикл однообразных вопросов меня просто взбесил. Отбросив зелёную ватку, я вытянулся во весь рост перед зеркалом и громко проорал:

— Да! Да! Да! Делай что хочешь, только заткнись!

Голос и правда замолчал, и я уже было вздохнул с облегчением, но тут из зеркала вылетел зелёный луч, и он ударил мне в голову, отчего я потерял сознание.

Глава 6. Наследие Предтеч

Планета МПРО-14ЖК (будущая Кадмия)

Лежать с закрытыми глазами, несказанное удовольствие. Особенно когда знаешь, что стоит их тебе открыть, как удовольствие закончится и на смену безмятежной темноте придут проблемы. Я один на незнакомой планете, все мои друзья и боевые товарищи погибли. Как выжить в этой пирамиде, если воды осталось дня на три, а еды на четыре? Но делать нечего. Приходится брать себя в руки, волевым усилием открыть глаза, и глядя в потолок, удивляться, что у тебя ничего не болит, хотя до потери сознания саднило всё тело.

Я дополз до своих вещей, которые бросил рядом с зеркалом и достав часы, посмотрел время. Прошло не больше пяти минут. Однако, за это время много что изменилось.

Во-первых, я стал понимать, что мне говорит загадочный голос. Сначала с трудом, и только простые фразы и предложения. Но чем больше я общался с искусственным интеллектом, который был своеобразным управляющим этих пирамид, тем лучше осваивал этот язык. Я и сейчас могу на нём говорить, и, кстати говоря, технологию эту давно раскрыли и сейчас вовсю применяют, обучая людей множеству языков. Кстати, сам ИИ, русский освоил быстрее меня, и с остальными общался уже на нашем языке.

Во-вторых, выяснилось, что перед тем как меня шарахнул зелёный луч, голос спрашивал, хочу ли я активировать систему. Какую именно не уточнял, да я бы всё равно её не понял. И когда я начал в ответ орать ему: «да», то принял мои слова за согласие, ориентируясь исключительно по интонации. Запустил систему и сразу подключил меня к ней. Я-то ведь согласился. Потерял сознание я от передозировки информации, так как ИИ заодно внедрил мне в мозг знание языка и основы управления сложным комплексом, который включал в себя и четыре пирамиды, доверху набитые всякой нужной техникой. Разумеется, отсюда можно было управлять порталом, а самое главное…

Сначала я вообще не понял, что именно Артефакт развернул передо мной. Я лишь уточнил, может ли он открыть портал. Но в тот момент меня немного подвело знание языка, на котором я только-только начал говорить, и вместо чёткого ответа я увидел гигантскую, во всю комнату, карту галактики Млечного Пути. Звёзды были раскрашены разным цветом, но не по спектральному классу. У тех, что светились ярким зелёным светом, находились активные межзвёздные проходы, красным были выделены закрытые или уничтоженные. Звезда, обозначенная белым цветом, обозначала, что там портал никогда и не ставился. Всё это я тоже понял, благодаря знаниям, которые внедрил в мой мозг искусственный интеллект этого сооружения.

— Опаньки, — только и сказал я, чуть не упав там, где стоял.

Карту нашей Галактики я изучал подробно, благо в армии она висела везде, где только можно. Правда, там не обозначали наши колонии, место нахождения Полигона, но это и так все знали, и главное: чего скрывать-то? Попади карты с отметками, хоть в руки американцев, хоть имперцам, им бы это всё равно ничего бы не дало. Если звезда не подписана уникальным индексом, которые знают только те, кто открывает порталы, и, возможно, некоторые сотрудники военной разведки, а больше никто. Это была информация под таким грифом секретности, что соваться было себе дороже. Индексы скрывали и мы, и американцы и те же имперцы. Среди солдат вообще ходили слухи, что пилотам, которые открывают порталы, вшивают в мозг программу самоуничтожения на допросе. А без знания индекса открыть портал к «соседям» никак бы не получилось. Ровно до того как я увидел эту карту, где при наведении на звезду показывался точный межпространственный адрес портала. Поэтому я и сказал: опаньки, а потом добавил несколько непечатных слов. От восхищения, конечно. Ведь такие знания давали нам преимущество в войне, которая складывалась, увы, не в нашу пользу.