Тени старого мира

— Выносите падаль с двора, — из-за угла хозяйского корпуса вышел Бурый, новый хозяин торговой базы, — закопайте за вторым холмом, под кустами. Да смотрите в озеро не сбросьте, проверю.

Вышедший за Бурым скотник Щепа испуганно закивал. Он все еще оставался рабом, хотя наемник и обещал свободу всем, кто встанет за него.

— С Котом что? — крикнул кому-то Бурый, зашагал в сторону коровника и только сейчас заметил Анну. — Ты какого черта приперлась?! Я же сказал сидеть у травницы!

Девушке хотелось привычно сжаться от грозного окрика, опустить глаза и залепетать извинения, но она сделала над собой усилие. Любава потратила немало часов, обучая ее манерам человека, которому никто не может приказать.

Анна выстояла под напором будущего мужа. Осанка ее осталась прямой, а взгляд твердым, хотя и подташнивало ее от запаха смерти и вскрытых вывалившихся из животов внутренностей.

Едва сдерживая рвотные порывы и еще не прошедшую после родов усталость, она смотрела наемнику в глаза и видела, что ему нравится то, какой она стала.

Бурый подошел, взял осторожно под локоть и, не сводя глаз с ребенка, отвел девушку на крыльцо.

— Зачем сегодня пришла? Я же сказал ждать. Завтра бы забрал уже. А если бы мы не справились? Да тебя бы тут…

— Они ушли. Оба ушли. Любава достала из погреба винтовку…

— Что?

— Огромную винтовку. Она к стене ее приставила, так винтовка выше нее ростом. Она сказала, что есть еще порох в пороховницах, и на кое что она еще способна. А потом надела странный плащ, весь тряпицами обшитый. Чушь шагнула в лес — и только серое пятно. Ляжет на землю — мимо можно пройти. В голову не придет, что рядом человек.

Бурый задумчиво почесал затылок

— Значит, в Гранитном грядет великая битва, и старухе как всегда не сидится на месте. Это плохо. Нам она сейчас будет нужна как никогда. Но чему быть, тому не миновать. Нужно использовать ситуацию в свою пользу. Эй, Кот, позови братьев!

Братьев звали Куян и Буре. Они пришли на ферму с Предуралья с недавним караваном и сговорились служить за небольшую плату. Денег много не просили, вели себя скромно и особо не скрывали, что стремятся попасть в гарнизон Гранитного. Мол, летовал в их поселке охотник на волков и много рассказывал о воинах, что не боятся бросить вызов самим гррахам.

Бурый пообещал братьям поговорить с Кремневым, как только удастся решить вопрос с Ирмой. Приближение очередной Великой битвы точно поспособствует приему новобранцев, что позволит ферме эффективнее решать будущие вопросы с форпостом.

— Отправляйтесь в Гранитный. Кот вас отведет. Его там знают. Уверен, назад вам возвращаться не придется. Гарнизон возьмет сейчас любых новобранцев, тем более, у них перед Великой битвой всегда серьезные потери. Но главное не в этом. Вы должны передать подполковнику Кремневу послание. Рабство отменяется. Мы освобождаем рабов у себя и больше никогда не будем торговать людьми. Отбивать рабов у торговцев мы не станем, более того, мы дадим кров и им, и их живому товару, но в округе на десять дней пути ни один человек больше не будет владеть другим человеком. Запомнили? Вы скажете это Кремневу и послушаете, что он скажет в ответ. Если новость придется ему по душе, скажите, что для освобождения людей на соседних фермах нам нужно оружие.

Братья ушли довольными. Бурый же увел Анну в дом, а сам продолжил руководить уборкой двора, перевязкой раненых и объясняться с будущими свободными людьми, пока еще имевшими на шее рабские татуировки. Предстояла большая работа по сведению позорных знаков, найму освобожденных на работу за плату, изгнанию ленивых, что в свое время стали рабами за долги и по глупости, и поиску новых работников взамен.

— Как ужасно, — пожаловалась Анна вечером, отмывая будущего мужа от пропитавшей одежду крови, — что к милосердию и благу люди вынуждены приходить через чьи-то страдания и смерти.

Бурый знал, что ей ответить. За много лет наемничества он не раз мечтал занять место хозяев и каждый раз искал себе оправдания: мол, все можно делать также, только лучше. И к людям относиться человечнее, и делать богатым не только себя одного.

— Чтобы победить зло, добру приходится временами делать такие вещи, что зле и не снились.

— Зачем же тогда все?

Бурый кивнул в сторону колыбели.

— А вот ради нее. Мы проживем как-нибудь и в грязи, и в крови, и за грехи на том свете ответим, если будет кому спросить. Стиснем зубы, потерпим, но ответим. Зато им, новым людям, уже не придется пачкать руки и губить свои жизни. Ради этого, Ань, мы и положили столько народу. И положим еще, каждого, кто не пожелает жить в старом мире и не захочет идти вместе с нами, в новый.

* * *

Горная долина заканчивалась крутым восходящим к небу склоном. Там, где гордые сосны сдавались, уступая место каменистым россыпям, а откос превращался в вертикальную скалу, возвышалась вырезанная в камне фигура грраха. В одной руке он держал боевое копье с пылающим наконечником, во второй клубилась молния.

У ног его «лежало» разномастное оружие, по большей части сломанное, изогнутое или расколотое. Оружие поверженных врагов: щиты, мечи, копья, луки, пистолеты, штурмовые винтовки и еще множество других смертельных штуковин, устройство которых людям не постичь еще многие столетия.

Оружие, как и статуя, было вырезано из каменной плоти горы, но на каждом стояла специальная метка, над которой интерфейс выводил имя предыдущего владельца. Босой подозревал, что поверженных врагов у погребенного здесь грраха набралось за долгую жизнь намного больше, но упоминания удостоились не все.

С обоих сторон от статуи располагались высеченные надписи. Босому хватило знаний, чтобы разобрать: слева перечислялись имена предков грраха, а справа его достижения, что оказались достойными запечатления в веках.

На картах гарнизона это место имело метку «погребение», но похоронен здесь был не только гррах. Чуть ниже, в роще ив, хоронили своих бойцов Сыны Гранитного.

— У них кладбище прямо в лесу? Никогда такого не видела — зачарованно прошептала Зоя, так, чтобы услышал ее только Босой.

— Старые кладбища часто зарастают деревьями, если их вовремя не чистить. Да и могилки посреди леса тоже встречаются.

Восемнадцать деревянных обшитых грубым льном гробов плыли на плечах товарищей: двенадцать погибли в логовище теневиков, двое — в атриуме кошмаров, еще двое за последние дни не вернулись с рейдов за пределами горы. Угол одного из гробов опирался на плечо Рины. Босой и Зоя шли рядом. Никто их не звал и не обращался за помощью. Сборы на погребение происходили рутинно и отличались от сборов на рейд лишь тем, что с гробами всегда ходили три из четырех офицеров командования, а еще не произносилось ни одного приказа или команды.

Сыны провожали братьев в последний путь, и никто не сомневался в том, что их жертвы не напрасны.

Солнце резало Босому глаза. В последние несколько дней он не выходил из подземелий даже на утреннюю пробежку, и теперь свежий горный воздух распирал легкие. Хотелось идти вдаль, за перевал, и никогда больше не возвращаться под сумрачные своды форпоста. Или наоборот, спрятаться назад, подальше от бескрайних полей, бесконечных дорог и слишком яркого солнца.

Ему больше не казалось странным, что Сынам их война, проходящая на клочке земли площадью всего в пару сотен квадратных километров, кажется борьбой за весь мир. Гранитный и есть их мир, внутри которого — настоящие несгибаемые герои, а снаружи — свинопасы, навоз и грязные крестьянские юбки.