Тени старого мира
Шрифт:
Сгорбленная старуха-человек, смотрит на него горящими ненавистью глазами. Она что-то говорит скрипучим высоким голосом. В руках у нее винтовка.
Жизнь 60%
Фиолетовый от неожиданности вскинул опущенную голову. Он никогда не боялся старух, особенно человеческих. Почему старуха? Что она может сделать ему? Почему он должен бояться?
Маленький ядерный взрыв превратил его голову в облако кроваво-красного тумана.
Жизнь 0%
Вы проиграли.
Босому так и не удалось смириться с
Во время рейдов в логовища чудищ Сыны вели себя по-другому. Осторожничали, редко лезли на рожон, легко отступали, если обстановка осложнялась. Но едва на землю Гранитного вступили гррахи, Сыны и сами словно бы превратились в роботов, четко следующих заданной командованием программе.
Еще хуже равнодушие бойцов гарнизона к смерти воспринимала Рина. Воспитанная в среде военных, она одобряла готовность солдата стоять на рубеже до конца, но не могла понять, почему Сыны отказываются не только спасаться, но и спасать.
И при первой же возможности она стала делать это в одиночку. Надев противогаз, она выскочила на еще заполненный отравляющим газом рубеж и вытащила, одного за другим двух бойцов, прямо под носом у мило беседующих друг с другом гррахов. А когда бой за второй уровень основного корпуса фактически уже был проигран, уговорила Погожина открыть этаж командования, перетащила туда раненых и заперлась, разбив стекло датчика.
Босой посмотрел в ее глаза перед тем, как она уходила. В них тлело презрение и даже некоторая брезгливость.
И все же Босой не мог понять и ее тоже. Разве готовность пожертвовать собой ради спасения раненого не тоже самое? Какая разница, для чего погибать: ради победы или призрачного шанса на спасение умирающего товарища? Первый риск явно имел больше смысла.
— Давай, ловчий, твой выход!
Кремнев оставил в ведущем от основного корпуса к мосту два квада прикрытия и отвел остаток гарнизона к Мосту. Здесь Босой предложил устроить засаду.
— Сколько тебе нужно бойцов?
Этого вопроса Босой боялся больше всего. Решение предстояло принять не Кремневу и даже не Погожину, а ему лично. Нужно было прямо сейчас назвать точное количество Сынов, которые останутся у Моста и умрут, заплатив своими жизнями за смерть грраха. Если его вообще удастся убить.
Может же и не получиться, если Босой ошибся и не смог предугадать логику гррахов и их действия в пещере. Тогда жертвы будут напрасны.
— Шестеро. Мне нужны шесть бойцов.
— Ты говорил о двенадцати.
Он и в самом деле рассчитывал на двенадцать, но тогда он думал, что гррахов будет меньше, и что хотя бы часть из оставшихся в пещере Сынов выживут. На деле же прилетевшие на штурм гррахи оказались намного сильнее, чем он рассчитывал.
— Шестеро. И я останусь с ними.
Кремнев задумчиво, словно сомневаясь, покачал головой.
— Нет. Ты пойдешь с нами. Это приказ.
— Я останусь.
— Нет. Если не выйдет, ты будешь нужен на нашем последнем рубеже.
— Если я останусь, вероятность
успеха повышается. Это очень большой прирост.Кремнев не поддался.
— Ты пойдешь с нами. Бойцы справятся и без тебя.
Когда в пещеру влетела первая свето-шумовая граната гррахов, Босой уже лежал на своем месте в скальной расщелине, оставшейся после расчистки заваленного вентиляционного хода.
Место для наблюдения ему нашли и подготовили заранее. Хорошее место: почти незаметное с реки, с прекрасным обзором и широким лазом в сторону логовище скрипов. А еще со слишком узким проходом в пещеру, недостаточным, чтобы ловчий в боевом порыве смог нарушить приказ Кремнева и бросится на драку.
Граната взорвалась, заливая пещеру ослепляющим белым светом.
Босой спрятал голову под руку. На такой яркий свет нельзя было смотреть даже с закрытыми глазами.
Еще одна световая граната, и тут же из тоннеля показался первый танк.
По нему ударил пулемет с позиции с противоположной стороны пещеры. Гррах отскочил назад. Из-за его плеча вылетела пущенная кем-то из соратников молния. Пулемет замолк.
Танк, тот же самый, вышел еще раз. Он словно выманивал на себя огонь противника.
Зарокотали две штурмовых винтовки, одна справа, из-под каменной россыпи, вторая справа сверху из грота под самым потолком. Грохот выстрелов в замкнутом пространстве давил на уши. Запахло пороховым дымом.
На этот раз главному грраху пришлось выглянуть из пещеры, чтобы ударить по обнаруженным позициям. Высунуться самому, без прикрытия, и только после того, как танк вызвал огонь на себя. Означать это могло только одно…
Соединенный с рацией наушник прохрипел голосом Кремнева:
— Их осталось двое, Босой. Двое! Один лег в лифтовом шлюзе. Другой в оружейных.
Гррахов уже не раз заманивали в оружейные склады. Не всегда это удавалось, но уж если срабатывало, то для участвующих Сынов этот «забег» всегда был в один конец. И все-таки Босой переспросил:
— Сурков?
Интуиция подсказала, что Кремнева глупый вопрос только разозлит. И все же комендант ответил:
— Его имя не будет забыто.
Босой сам удивился как спокойно воспринял новость о смерти товарища.
Гррах снова и снова бил по стрелкам, но получалось у него не очень. От молний бойцы спрятались за камни, а от огня прикрывались термостойкими одеялами. Лица у обоих наверняка уже обгорели, но они раз за разом выставляли стволы и стреляли в сторону входа в пещеру, иногда нанося нападающим ощутимый ущерб.
И тогда гррах снова поднял в воздух три бьющих без промаха самонаводящихся светящихся шарика. Два устремились к огневым позициям защитников, а третий повисел в воздухе и пропал с негромким хлопком, что еще раз подтвердило вторую догадку Босого.
У оставшихся гррахов не имелось навыка поиска жизни. Тот, кто помогал им видеть через стены, погиб или в шлюзе, или на оружейных складах, и теперь им приходится действовать наугад.
Танк снова вышел вперед, вызывая на себя огонь. На этот раз уме пришлось пройти почти до моста. Вел он себя спокойно, хотя наверняка знал о Спруте. И был уверен, что Спрут не нападет. Монстр наверняка сталкивался с гррахами, знал, как они опасны.