Тени тевтонов

Володя понял, что она имеет в виду немецкого парнишку:

– За-заметил. А чего ещё ждать от н-немцев?

– Они получили, что заслужили.

– Да, – сухо подтвердил Володя.

– Не слышу убеждённости в голосе, товарищ сержант.

– Я согласен с вами, товарищ капитан. Немцы должны за-аплатить за всё. Но даже нам радоваться тут не-нечему.

Женя хмыкнула. Война закончилась, и сразу изо всех щелей полез этот интеллигентский скулёж. Фрицев, видите ли, жалко. А своих не жалко?

– Поменьше снисхождения к врагу, Володенька.

Володя решил не спорить. Пока шла война, немцы были врагами. Теперь они стали просто немцами. Конечно, со всей фашистской отравой в головах. И со всей виной своего народа. Но Володя считал, что за вину немцы уже наказаны. И наказаны жестоко. Хватит. Дальше их надо лечить от отравы.

А Женя не понимала, зачем с немцами цацкаться. Гнуть их в дугу, и всё. Жене требовалось ощущать себя победительной и сильной, ведь сильный берёт всё, что пожелает, а желаний у Жени было много. После победы жизнь представлялась ей сказочной пещерой с сокровищами: уноси, сколько влезет. И в данный момент Женя хотела заполучить мужчину – такого, чтобы пользоваться всеми благами обладания, но оградить себя от всех неудобств.

– Что вы за-завтра сделаете с Л-людерсом? – спросил Володя.

– Ты, – поправила Женя.

– То есть я? – не сообразил Володя.

– Мы с тобой на «ты». Забыл, сержант?

– П-прости. – Володя улыбнулся. – Что ты завтра сделаешь с Людерсом?

Володю приятно волновало, как эта красивая и опасная женщина смело сокращает расстояние между ними. Так штурмовик пикирует на цель.

– Завтра я допрошу Людерса и узнаю про подземелья.

– А если он будет мо-молчать?

– Не будет, – как-то зловеще пообещала Женя. – Выбор у него небогатый. Или говорит, или я под конвоем отправляю его в лагерь для военнопленных.

– Он же не солдат! – возразил Володя. – Он ополченец!

Женя поморщилась. Ох уж эти интеллигентики…

– Слушай, Нечаев, прекрати мерехлюндию, – с нажимом сказала Женя. – Людерс не ездовым при кухне ошивался. Он стрелял по нашим ребятам. А мы согласны простить его – но в обмен на сотрудничество. Мы даём ему шанс остаться дома, а не укатить в Сибирь. Мы добрые. Усвой это, боец.

Володя тяжело вздохнул. Мерехлюндия объяснялась просто: ему претило мерить новую, мирную жизнь старой меркой войны. И Женя, конечно, права.

– Завтра ты пойдёшь со мной, – добавила Женя. – Пусть Людерс увидит, что у нас есть свидетель его участия в боевых действиях.

– Умеешь ты у-управляться с людьми… – с уважением заметил Володя.

Женя была польщена. Славный мальчик этот Нечаев. С пониманием. Не то что Перебатов. Интересно, каков он в койке? Вроде не должен оплошать.

Они как раз дошли до ворот школы подводников.

– Зайдём ко мне, – предложила Женя. – У меня есть «беренфанг».

«Беренфангом» называлась прусская хвойная водка.

Володя кивнул. Женя и отталкивала, и притягивала его. Напористая сила Жени была порождена, разумеется, войной. А во что эта сила воплотится после войны? Володе хотелось увидеть, какой окажется новая, другая Женя. И он согласился уступить. Пусть будет, как скажет Женя. Ей ведь тоже что-то надо.

За дверью школы подводников на КПП Жене заулыбался дежурный:

– Шпиона поймали, Евгения Петровна?

– Разговорчики! – оборвала его Женя.

Она жила в бывшем кабинете какого-то начальника. Грузная мебель, портреты немецких адмиралов, большой кожаный диван. Женя включила свет, вытащила тумбу из-под царственного стола и выставила бутылку без этикетки, а на закуску – жестянку лендлизовских сардин. Володя пододвинул стул.

– Не робей, пехота, – грубовато сказала Женя.

Володя понял: грубостью она маскирует смущение. Или бесстыдство.

Хвойная водка мягко проскользнула в горло и согрела грудь.

– Давно на фронте? – Женя подцепила сардинку за хвост.

– С сентября со-сорок четвёртого.

Женя удивлённо приподняла брови. Этот сержант поначалу показался ей маменькиным сынком, не успевшим обмяться в окопах, а он прошёл через мясорубки Гумбинена, Инстербурга, Кёнигсберга и Пиллау… Значит, крепкий парень, если не затёрся до общей солдатской одинаковости.

Но продолжить знакомство им не удалось. Дверь без стука открылась, и на пороге появился Перебатов – в форме, с портупеей и без фуражки. Он едва не споткнулся, увидев гостя. Володя сделал движение встать.

– Сиди. – Перебатов махнул рукой, прошёл к дивану и опустился рядом с Женей. – Мы здесь без чинов… Что празднуешь, Женька?

– Да ничего. – Женя пожала плечами, демонстрируя безмятежность.

Ей стало любопытно – как поведут себя эти двое?

Перебатов побагровел шеей, не зная, что сказать, и потянулся к бутылке:

– Шнапс? – Он понюхал горлышко. – О, фрицевская можжевеловка!

Женя не предложила Перебатову налить. Володя тоже молчал. Рядом с Перебатовым ему стало тесно и неудобно.

– Ты кто? – наконец напрямую спросил Перебатов у Володи.

– Помогает мне искать доступ в катакомбы, – за Володю ответила Женя.

– В катакомбы, значит, доступ? – недобро повторил Перебатов. – Ну-ну.

Володя сразу почувствовал в майоре соперника со спесью. Володя не намеревался добиваться от Жени близости – как получится, так и получится, – но в мужском соперничестве его первопричина – женщина – быстро отходит на второй план. Важнее становится стремление к превосходству.

– На что вы на-намекаете, товарищ майор?

– Да, Коля, на что? – вызывающе улыбнулась Женя.

Перебатов еле унял себя. Глаза его угрюмо померкли.

– Ночью в цитадели убили двух патрулей. Ножом работал профессионал. Так что я заглянул предупредить: не стоит тебе рыскать по катакомбам.

– Я сама разберусь! – отрезала Женя. – Ты мне не командир.

– И вообще в городе ночью опасно. – Перебатов снова глянул на Володю. – У меня возле крыльца «виллис» ждёт – подвезёт тебя до части, гвардеец.

Володя вздохнул. Он не хотел обострять обстановку, но куда деваться?

– Спасибо, товарищ ма-майор, я не поеду. Я пришёл в гости к Ж-жене и уйду, когда сочту нужным. У меня пропуск для ко-комендантского часа.

Такая откровенность взбесила Перебатова.

– Ну, давай хоть покурим в коридорчике! – с угрозой предложил он.

– Давайте з-здесь. Женя тоже курит, она не будет во-возражать.

Женя упивалась посрамлением Перебатова. И ещё ей было приятно, что Нечаев поступил правильно: не сдал своих позиций и не повёлся на глупое мальчишество майора. Видно, полгода фронта многому его научили.