Тени забытых богов

Никаких агрессивных намерений на мой счет он не обнаруживал, и, наверное, это придало мне храбрости.

Напротив меня на стене висел противопожарный щит.

Я сорвал с него багор, ведь в вестибюле находилась Галина Андреевна, наверняка, нуждавшаяся в моей защите, и двинулся вперед, вдогонку за этим ряженым крокодилом, которого, как мне почудилось, подзывал к себе свистом кто-то, стоявший за поворотом коридора.

– Алеша, почему вы назвали это существо “ряженым крокодилом”? – спросила Клара.

– Как ученый, я не очень-то верю в оборотней, особенно, разгуливающих на фоне картины со своим изображением. Зато очень хорошо знаю, что за многовековую историю Белособорска находилось немало ловкачей, пытавшихся использовать древнюю легенду в своих интересах. Позднее, Клара, я приведу вам пару-тройку любопытных примеров на этот счет. Впрочем, все здравые мысли мигом выскочили из моей головы, когда, достигнув вестибюля, я увидел Галину Андреевну, нашу добрую, всегда приветливую сотрудницу, всю залитую кровью. Я бросился к ней, но она уже была мертва. Подсознательно я приметил, что трубка внутреннего телефона лежит на рычагах. Я тут же позвонил в “скорую” и в милицию. Затем какую-то минуту я, должно быть, метался по вестибюлю, поняв вдруг, что не знаю, как открыть главный вход, находившийся на сигнализации. Тем временем, оборотня и след простыл. Я помчался к служебному входу, расположенному в административном крыле, входу, которым всегда пользовался сам. Привычно открыл дверь, и только тогда до меня дошло: дверь-то была закрыта не только на ключ, но еще на засов и цепочку. Иными словами, в момент убийства оба входа в музей были накрепко закрыты изнутри! Как же оборотень мог появиться в коридоре?! И куда он подевался после всего, что случилось?! А тут уже примчалась “скорая”, за ней милиция, и колесо завертелось!

Алексей вздохнул:

– Милиция не обнаружила никаких следов пребывания в музее посторонних в ту ночь! Нет и следов, указывающих на проникновение в здание извне. Все внутренние двери закрыты, стекла целы, телефоны и системы сигнализации исправны. Даже на трубке внутреннего телефона отсутствуют отпечатки пальцев! Есть только труп со страшными ранами на шее, какие, согласно легенде, оставляет оборотень. А по этой причине моему рассказу нет никакой веры… Следователь Цинюк, который ведет мое дело, так мне и заявил. Но, похоже, теперь им все-таки придется поверить! – вдруг добавил он с какой-то странной экспрессией.

– Что означает твое последнее замечание, братец? – спросил я.

– Вчера вечером, еще не очень поздно, в своей квартире был убит муж Галины Андреевны, дядя Гриша.

– Откуда у тебя такие сведения? – изумился я.

– Оперативная группа пригласила понятых, одним из которых был садовник нашего парка, живущий в том же подъезде, что и дядя Гриша. Он, то есть, садовник, позвонил мне и все подробно рассказал.

– А этот дядя Гриша – ты его тоже знал?

– Еще бы! Дядя Гриша работал у нас реставратором много лет. Не уходил, несмотря на небольшую зарплату. Специалист от Бога!

Так-так…

– Какой смертью он погиб?

– Его голова была отделена от тела. Точнее, словно оторвана какой-то чудовищной силой. По мнению садовника, голову дяде Грише попросту “откусили” украденным капканом.

– Какой ужас! – вырвалось у Клары.

Алексей поочередно обвел нас взглядом, начав с Клары:

– Только учтите, дома я никому не говорил – ни маме, ни Лиле, ни дочке, ни, само собой, соседям. И вообще, эта страшная новость еще не облетела город. Но завтра, полагаю, о голове несчастного дяди Гриши будут судачить на каждом углу.

Похоже, события только начинают раскручиваться.

Кажется, мы с Кларой приехали очень вовремя.

– Из музея что-нибудь пропало? – поинтересовался я.

– Два экспоната из зала оборотня.

– Что именно? – спросил я, уже предугадывая ответ.

– Перстень Старого Хранителя и тот самый бронзовый капкан. А еще с лужайки за дворцом исчезла хорошо известная тебе бронзовая скульптура графини. Никто не может понять, как же ее сняли. Вокруг того места даже трава не примята. Ну, и как итог: наш директор Перехватин Тихон Анатольевич угодил с острым сердечным приступом в городскую больницу.

Послышался протяжный гудок. Со стороны Старощанского поселка подкатила электричка.

Едва двери распахнулись, как из вагонов повалила бойкая толпа, тут же бросившаяся на привокзальную площадь – на штурм старенького автобуса. Под напором разгоряченной массы тот закачался, как ванька-встанька. Не прошло и минуты, как он был набит под завязку.

– Ну вот! – сокрушенно вздохнул Алексей. – Теперь придется полчаса ждать следующего. А могли бы спокойно сесть.

Я пропустил его реплику мимо ушей.

– Ладно, образ мыслей твоего следователя Цинюка мне теперь более или менее ясен. Кстати, что он за человек: молодой, старый?

– Мой ровесник.

– Тогда вам должно быть проще найти общий язык. А ты сам, брат? У тебя есть какая-нибудь версия?

Он снова поднял на меня глаза и проговорил очень спокойно:

– Пожалуйста, не считай меня идиотом. Я не хуже тебя понимаю, что все это выглядит очень странно. Но сам я не могу в этом разобраться. Вот и пускай разбирается следствие. Но я считаю, что лично я не имею права врать. Какими бы нелепыми ни казались мои показания, я должен говорить только то, что видел собственными глазами. Иначе затем, когда все прояснится, я окажусь в двусмысленном положении. А я этого не хочу, вот так-то, дорогой братец! Поэтому свои мудрые советы можешь приберечь для другого случая! Все! Айда на остановку! Кажется, подъезжает “заказной”. Не то дома нас потеряют. – Он подхватил обе наши сумки и двинулся к площади.

Никакого “заказного” мы, конечно, ждать не стали. На площади я тормознул первого же частника, и он с большой охотой согласился довезти нас до места.

– А скажи-ка, братец, как там поживает полковник Владимир Дрючков? – спросил я по пути.

– Не знаю, давно его не видел, – мотнул головой Алексей. – Но матушка, по-моему, сильно обижена на него за что-то.

5. СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

В дни молодости, когда мне довелось немало поскитаться не только по общежитиям и чужим углам, но и по вагончикам, палаткам и даже землянкам, отчий дом рисовался моему воображению этакой уютной и тихой обителью, куда не долетают отзвуки житейских бурь.

В действительности все выглядело много прозаичнее. Обитель помещалась в двухэтажном кирпичном здании на шестнадцать квартир, с тесными подъездами и скрипучими лестницами в них. Квартиры были маленькие, комнаты смежные, удобства совмещенные.

За последнее время домик, казалось, стал еще меньше. И все-таки это был родительский кров.

Не успели мы выбраться на тротуар, как из ближнего подъезда выбежала мама и бросилась к нам.

На маминых глазах были слезы – при случае она любит всплакнуть.

– Господи, наконец-то! Дай-ка я на тебя посмотрю… Молодец… Хорошо выглядишь, сынок! А это Кларочка? Хорошенькая…

Тем временем из подъезда выплыла Лиля – крупная и румяная женщина в духе кустодиевских мадонн. Она и в юности была крупной и румяной, что было ей весьма к лицу. Но сейчас приятная полнота начала переходить в тучность, здорового румянца уже коснулась легкая сеточка морщинок, будто заранее готовя Лилю к роли бабушки.

Как и Алексей, Лиля тоже не желала замечать “грубых” реалий жизни, найдя для себя отдушину в мире классической русской литературы, золотой век которой, по ее убеждению, закончился после Льва Толстого и Чехова. Детективы, мистика, ужастики и эротические романы наводят на нее священный ужас. Лиля до сих пор не разучилась краснеть как девочка. Вот и сейчас при виде Клары ее щеки стали пунцовыми.