Тени забытых земель

— Ну, для начала вам не помешает знать, что это не ящерицы, а ядозубы. Надеюсь, не надо пояснять, отчего их так называют… — Андреас был уверен, что у брата Белтуса просто руки чешутся дать купчишке хорошую трепку. — Кроме того, должен вам сообщить, что эти существа очень живучи, и даже, казалось бы, давно уже умерший ядозуб способен нанести укус. Кстати, яд у этих существ очень сильный, от одной царапины вас или кого-то другого может парализовать до конца жизни. На мой взгляд, подобная перспектива выглядит не очень обнадеживающе. Или вы так не считаете?

— Я, между прочим, тут старший, так что вы обязаны мне подчиняться… — вновь завел свою прежнюю песню купчишка, но брат Белтус его перебил.

— Теперь поговорим о том, что касается непосредственно нашей четверки, а также ваших непонятных амбиций. За охрану вы заплатили — это верно, только вот мы не обязаны поддерживать все глупые мысли, что приходят в вашу голову, уважаемый, и уж тем более мы не нанимались быть у вас на побегушках. Кроме того, как вы помните, деньги за сопровождение были вам возвращены полностью, и причину этого вы знаете — на ваших телегах из монастыря вывозят больных и раненых. Так что услуги охраны, то есть нас, обошлись вам даром, и потому разговоры на эту тему отныне попрошу прекратить. Если же вы, или кто-то из ваших людей вздумает возвратиться за убитыми ядозубами — пожалуйста, как хотите, это ваше право, удерживать никого не будем. Даже отходную молитву вслед ему прочитаем. В то же время я не намерен дожидаться тех, у кого хватит ума пойти за шкурами или телами убитых ящериц. Риск, конечно, благородное дело, только вот вы, очевидно, не в курсе того, что эти существа охотятся стаей, то есть неподалеку от убитых ядозубов сейчас должно находиться еще несколько их сородичей, живых, здоровых и очень голодных, которые с удовольствием накинутся на любого, кто окажется рядом с ними. Кстати, человеческое мясо они любят куда больше, чем любое иное. Ну, так как, есть еще желание возвратиться?

Ответом было недовольное сопение купчишки и красноречивые взгляды обозников — понятно, что ни у кого из них нет ни малейшего желания отправляться за этими страшноватыми существами. Назад не пойдет никто, даже если купчишка прикажет им это сделать — своя жизнь куда дороже хозяйских денег. Молчание длилось несколько секунд, после чего брат Белтус скомандовал:

— Так, с этим вопросом разобрались. Пошли дальше с Божьей помощью.

Телеги вновь заскрипели, и Андреас с непонятным удовольствием смотрел на разозленного купца — тот, кажется, был готов едва ли не взорваться от злости, только вот возразить доводам брата Белтуса ему было нечего. Да, так и надо с некоторых спесь сбивать, хотя кое-кому из таких упертых типов уже ничего не докажешь…

Ох, о чем это он думает? Сжав в руки четки, и вновь повторяя про себя молитву, Андреас с горечью думал о том, что еще не скоро ему удастся смирить все свои суетные мысли, а заодно и справиться с теми чувствами, которые, как он считал, были раз и навсегда оставлены им за стенами монастыря. Впрочем, ему с самого начала было понятно, что изменить в себе придется многое, только вот это пока что не всегда получается, как бы он не стремился отбросить все лишнее и думать только о чистоте помыслов…

Высокие стены города показались только ближе к вечеру, и настроение у людей в обозе сразу же изменилось к лучшему. Наконец-то вот он, Лаеж, небольшой город, который и был целью их пути, и до которого они добрались, можно сказать, без происшествий, и теперь можно чувствовать себя сравнительно безопасно.

Всем известно, что дальше этого города твари с Запретных земель никогда не заходят. Почему? Просто когда-то так решили Боги на Небесах, и с тех пор этот порядок оставался неизменным: путь на Запретные земли преграждал монастырь, а те существа, которым все же удалось поселиться в мире людей, никогда не заходили дальше Лаежа. Ведь с того времени, как люди перешли ручей, никого опасного зверья на пути им больше не встречалось, ну, а зайцы, лисицы, полевые мыши и мелкие змеи — они, естественно, не в счет. Это все, конечно, так, но все же укрыться за стенами города куда спокойнее, чем идти по открытой местности, подспудно ожидая нападения.

Городские стены становились все ближе, а через какое-то время стали видны и закрытые ворота. Все правильно, с этой стороны города, той, которая вела в сторону Запретных земель, городские ворота всегда были закрыты — их открывали лишь навстречу идущим обозам, или же по просьбе тех, кто просил его впустить, правда, таких было немного — в одиночку от монастыря к городу шли немногие.

Подойдя к воротам, обоз остановился. Ворота по-прежнему были закрыты, зато на городской стене стражников собралось предостаточно — одни смотрели на обоз сверху, другие выглядывали из бойниц. Понятно — за время долгого и скучного дежурства у них наконец-то появилась работа, а вместе с тем и возможность узнать какие-то новости.

— Кто такие? — раздалось сверху.

— Обоз из монастыря Святого Кармиана… — брат Белтус произнес условную фразу, которую принято было произносить перед воротами. — Мы пришли с миром и просим впустить нас в город.

Привычная процедура, привычные слова, которые уже были произнесены на этом месте тысячи раз. Как и принято в таких случаях, ворота чуть приоткрылись, и оттуда выскользнула фигура священника. Подходя к прибывшим, он прикладывал ко лбу каждого человека небольшой полупрозрачный камень, оправленный в потемневшее от времени серебро. Это не простой камень, а один из тех древних артефактов, что помогают изобличать нечисть, которая может прятаться под личиной людей.

Обычная проверка, но, увы, необходимая: говорят, были случаи, когда со знакомого, казалось бы, человека, от прикосновения артефакта словно бы стекало человеческое лицо, и перед взором потрясенных свидетелей появлялось нечто другое, страшное и жутковатое. Конечно, не приведи Боги увидеть такое, но для того и существуют все эти меры предосторожности, чтоб, насколько это возможно, не пускать зло в мир людей.

Некоторым подобная проверка может показаться излишней — ведь каждого из людей в этом обозе проверили еще перед выходом из монастыря. Только вот в дороге могло произойти всякое: во время двухдневного пути по опасным местам со счетов не следует скидывать ничего, как бы неприятно это не звучало — увы, но за сотни лет существования монастыря случалось всякое…

Когда священник подошел к Андреасу, тот уже привычно прикрыл глаза, ожидая прикосновения артефакта, а через мгновение ощутил, что по его лбу разлилось чего-то теплое, несущее умиротворение и свет. И пусть этот необычное чувство длилось всего несколько секунд — священник двинулся дальше, но Андреас продолжал стоять, не открывая глаз и перебирая четки. Надо же, уже далеко не первый раз он ощущает прикосновение удивительного артефакта, но каждый раз этот простой с виду камень несет в его душу тепло и тихую радость, а ведь именно ради этого — покоя и забвения Андреас и покинул суетный мир. Вот если бы можно было навсегда уйти туда, где нет бед, и где боль и стыд не жгут его сердце…

— Брат Андреас! — голос брата Титуса вернул Андреаса к действительности. — Все, проверка окончена, можем идти в город.

Андреас неохотно открыл глаза, возвращаясь в действительность. Ворота были открыты, и первая из телег уже въезжала в город, а вплотную за ней двигалась вторая. Ого, как купчишка-то приосанился, посмотри на него со стороны — прямо герой с войны возвращается! Ну, с ним все ясно: этот тип теперь до конца жизни будет рассказывать всем и каждому, через какое тяготы во время пути из монастыря Святого Кармиана ему пришлось пройти, и с какими чудовищами довелось сражаться… Небось, еще и приврет, что на Запретных землях был. Впрочем, это его дело, нравится — пусть хвастается и плетет небылицы, все одно ему вряд ли кто поверит.

— Рад видеть вас, святые братья! — к ним навстречу шагнули двое мужчин — старший караула и начальник стражи. — Ну, как путь прошел от монастыря до нашего многогрешного города?

— Благодаря Светлым Небесам, наше путешествие прошло мирно, тихо и спокойно… — брат Белтус чуть пожал плечами. — Всегда бы так ходить, без особых забот и волнений. Благодать, а не прогулка.

— Что?! — взвыл купчишка, услышав подобное. — Да нас чуть не сожрали живьем, а уж убить могли невесть сколько раз!