Тени забытых земель
Шрифт:
— Не вздумайте! — дядюшка чуть повысил голос. — Боюсь, что после такого святотатства с нашей стороны могут отправить гулять по дну и нас, грешных!
Пока что люди не могли понять, каким именно образом движется эта лодка, хотя у каждого создалось такое впечатление, будто кто-то, плывущий в воде, тянет эту лодку за собой. Хотя почему «будто»? И так было заметно, что впереди лодки, вернее, в воде, есть какое-то существо, тянущее за собой канат или же веревку, прикрепленное к днищу лодки. Хм, похоже, у змеелюдей имеется нечто вроде дрессированных зверей или других водных существ, но вот что именно представляют собой эта живность — о том никто из пленных пока что не знал.
— Слушай, брат Якуб, что это тянет вперед эту лодку? — поинтересовался Андреас. —
— Знал бы правильный ответ — сказал! — огрызнулся брат Якуб, который все это время с интересом глядел на окружающих их нагов. — Понятно, что сами наги вряд ли будут впрягаться, чтоб тащить чужаков — как говорится, не царское это дело. Почти наверняка нас тащит какое-то водное существо, возможно, выращенное нагами…
— То есть как это?
— Видишь ли, в преданиях говорится, что наги частенько создавали себе слуг, которых называли шарки.
— И на кого похожи эти шарки?
— Согласно текстов древних книг шарки — это человекоподобные ящеры.
— Тьфу ты! — плюнул брат Белтус. — Одна богопротивная нечисть сменяет другую! Молитв животворящих на них нет!
— Все же я не считаю, что тот, кто тянет эту лодку — шарки. Что бы там ни было, но шарки — это все же слуги одного человека, созданные и выращенные им. Шарки слушаются только его — своего хозяина, искренне ему преданы, и применяются, как правило, в качестве слуг для ведения домашнего хозяйства, воспринимают желания хозяина как свои собственные, ухаживают за ним, не щадя своих сил. Еще шарки могут использоваться в бою или же как телохранители какого-то конкретного… объекта, но чтоб постоянно таскать за собой какие-то там лодки, причем не только для хозяина, а и для других… Не пойдет. Шарки на это просто не способны, да никто из нагов и не отдаст собственного слугу для того, чтоб им командовали другие. И потом, я нигде не читал о том, чтоб шарки хоть когда-то использовали как тяговую силу для общественных интересов. Нет, тут должно быть что-то другое, хотя много ли мы знаем о нагах? Только то, что осталось в старых книгах и легендах, но любой ученый вам скажет, что нельзя безоговорочно доверять каким-то там неполным записям или обрывочным сказаниям.
— Брат Якуб, а откуда ты столько знаешь о нагах? — Андреас задал давно интересующий его вопрос.
— И не только о них! — брат Якуб чуть снисходительно осмотрел на молодого послушника. — Меня всегда интересовала старина, ушедшие тайны и знания, секреты ушедших поколений…
— Недаром тебя, еретика, это грешное желание совать нос, куда не надо, в конечном итоге едва не довело до костра… — брат Белтус был заметно не в настроении. — Просто удивительно, как тебя, брат Якуб, инквизиция отпустила целым и невредимым, да еще и с целыми руками и ногами! Кстати, за свою колдовскую книгу ты вполне заслуживал если не костра инквизиции, то долгого и тщательного вразумления в ее подвалах. Нести в мир знания — это дело хорошее и богоугодное, но надо же отсеивать зерна от плевел! Тоже мне, мудрец, маг и книжник! Лучше вспомни, сколько тебе покаянных молитв пришлось принести в монастыре Святого Кармиана, и сколько епитимий на тебя накладывали для того, чтоб ты очистил свою душу от…
— Самое интересное, что только есть на свете — это читать чудом дошедшие до нас древние книги, многие из которых написаны на почти полностью забытых языках! — кажется, брат Якуб вновь был готов вступить в полемику, пусть даже не со своими учеными собратьями. — Нельзя допустить, чтоб древние знания бесследно утонули в реке времени! К вашему сведению, в мире осталось всего несколько человек, способных читать тексты, дошедшие до нас из немыслимой глубины времен, и я горжусь тем, что являюсь одним из этих избранных. Чтоб вы знали, в тех древних письменах имеется немало…
— Да погодите вы оба! — оборвал дядюшка начавшийся спор. — Брат Якуб, лучше скажите: вы понимаете язык нагов?
— Увы, я знаю на нем всего лишь несколько десятков слов, и не более того… — вздохнул брат Якуб. — К моему великому сожалению, человеческий язык
практически не может воспроизводить шипящую речь нагов, а уши людей не в состоянии различить все тонкости звуков, воспроизводимых этими существами.— Понимаю… — вздохнул дядя Эдвард. — А из тех слов, что вы знаете, не встречалось ли вам знакомые? Все же эти наги над тело своего убитого товарища шипели немало, прямо на яд исходили, только что слюной не брызгали…
— Сразу предупреждаю: в общем многоголосье я не понял ни звука. Зато, когда говорил тот наг, что внешне выглядит старше остальных, можно было различить пару знакомых слов. Во-первых, там было сказано что-то очень похожее на «запрещено» или «запрещаю». Во-вторых, до меня донеслось словосочетание, которое можно перевести как «жертва для перехода» или «заклание для тоннеля»…
— Невесело… А почему вы нам об этом не сказали?
— Да потому что я не уверен в точности перевода, а значит и панику нечего поднимать на пустом месте. И потом, у нас ранее не было возможности для долгих разговоров. Это сейчас можем переговариваться вполголоса… По счастью, серпентоиды не обращают на нас особого внимания.
— Кто-кто не обращает?
— Серпентоиды. Так в научных кругах называют тех, чья внешность являет собой нечто среднее между двумя крайностями: верхняя половина тела — человеческая, нижняя — змеиная. В более конкретном приложении эта характеристика полностью соответствует нагам. Кстати, в тех же древних книгах сказано, что частенько на одном змеином туловище было несколько человеческих голов, ну, там, три, пять, семь… В общем, нечетное количество.
— Мерзость какая! — сплюнул Ланьеж.
— Ну, понятие красоты и совершенства у всех разнится, и оно индивидуально для каждого… — чуть дернул сведенными плечами брат Якуб. — Это в общих чертах, но, согласно дошедшим до нас сведениям, иногда и число рук у нагов достигало трех пар… Впрочем, тут дело касается не только рук. Кое-где сказано, что у некоторых из избранных было еще по паре крыльев, у других — перепонки и плавники…
— Серпентоиды… Надо же так обозвать!.. — Ланьеж только головой покрутил. — И вот что удивительно: эти змеюки-мужики, что нас взяли в плен, на лицо выглядят довольно-таки неплохо. Во всяком случае, рожи у них смазливые. У нагов что, и бабы есть?
— А как же без них? — даже возмутился брат Якуб. — Или вы думаете, что наги отпочкованием размножаются?
— Ну, я не знаю…
— Зато я знаю: у нагов все, как у людей. В древних книгах говорится, что нагини — это прекрасные женщины, пленяющие мужчин с первого взгляда. Правда, людям с ними лучше не связываться: если что пойдет не так, то они и убить могут под горячую руку…
— Да кто же из здравомыслящих людей с этими гадюками связываться будет?! — возмущению брата Белтуса не было предела. — Что, баб нормальных мало? Да пусть у этой хвостатой будет хоть пять распрекрасных голов — все одно никто не клюнет на такую красотку!
— Но можно ведь и околдовать чей-то разум… — вздохнул брат Якуб. — По слухам, нагини в этом деле большие мастерицы.
— И как в этом случае не вспомнить ту прописную истину, что женщины — сосуды греха!? — сделал вывод брат Белтус.
Тем временем Андреас, насколько это было возможно, наблюдал за нагами. Сейчас все змеелюди (пусть в действительности их и называют нагами) находились в воде, неподалеку от лодки, везущей людей. Дело в том, что все из этих красивых и сильных созданий Запретных земель предпочитали не ехать на утлой лодчонке, где находились связанные люди, а плыть рядом с ней, то полностью погружаясь в воду, то выныривая на поверхность. На подобное смотреть было интересно, и в то же время немного жутко и неприятно. Почему? Просто наги плавали так, как это делали бы змеи (если говорить откровенно, то именно таковыми Андреас и считал нагов), извиваясь в воде на своих сильных хвостах. Иногда над поверхностью воды виднелся целый человеческий торс, но куда чаще можно было узреть всего лишь одну голову. Но в любом случае при взгляде нагов на людей в их холодных глазах немигающих глазах появлялась самая настоящая ненависть.