Тэнум
Шрифт:
— А я? — спросил Абу, едва поспевая за мной. — Мне поехать с тобой?
Еще неделю назад я усмехнулся бы ему в лицо и послал ковыряться в компьютерах. Теперь же сказал:
— Давай. Но вопросы задаю я, а ты смотришь по сторонам — вдруг заметишь что-то важное.
— Заметно, напарник, — Артур аж просиял.
— Не испытывай мою доброту, — беззлобно проворчал в ответ.
Назвать злачным двор по указанному в портфолио адресу — значит, сделать ему щедрый комплимент. Мы словно оказались в мире недавней ядерной войны и последующей за ней анархии с решетками на выбитых окнах, расписанных стенах и вездесущем мусоре.
— Блин, — проворчал спутник, шагнув за дверь. — Так вот откуда «Тэнум» срисовывал трущобы новичков. Если бы я был девушкой, то не пришел бы сюда даже за лекарством от рака.
— Кто знает, — пришлось включить фонарик, чтобы не наступить на плевки, бычки и кое-что похуже. — Может, наша красавица с местными заодно. И заманила Семакина в похожий район.
— Авалон — задрот и социофоб, — Абу перепрыгнул накрытую газетой кучку, — а не самоубийца.
— Просто ты не знаешь, на какие подвиги способна толкнуть любовь.
— Не путай любовь с зудом в штанах.
— Уверен, — нажал костяшкой расплавленную почерневшую кнопку, — с зудом у него проблем нет. Раз уж секс в игре ничем не отличается от секса в реале. А вот чувства — это да. Их картинками не заметишь.
— Смеешься? — техник первым вошел в лифт, от пола до потолка исписанный всякой дичью. — Просто ты не знаешь, во что способен втюриться задрот и социофоб.
— Ну давай, удиви меня.
— Потом как-нибудь. Тут такая вонища, что когда открываю рот, мне словно в него ссут.
В отличие от остальных квартир на последнем этаже, художник по телу защитил свою внушительной железной дверью. После нескольких настойчивых звонков послышались тяжелые шаги, и грубый низкий голос гаркнул:
— Закрыто! Приходите завтра.
— Откройте, полиция! — рявкнул в ответ и для верности саданул по створке кулаком.
— Документы!
Поднес удостоверение к встроенной в глазок камере, и после недолгой паузы заскрежетали замки. Нам открыл высоченный детина в шортах и майке — татуировки всех стилей и мотивов сплошь покрывали руки, ноги и шею, утопая в густой черной бороде. Нетронутой оставались лишь лысина и лицо, которое оставили под многочисленный пирсинг, а в ушах торчали кольца, куда без особого старания поместился ствол ружья.
— В чем проблема, капитан? — пробасил мастер. — У меня лицензия, санкнижка, все налоги уплачены.
— Молодец, — протянул ему телефон с его же рабочей страницей. — Не помнишь, кому набивал такую?
— Хм... Да девчонке одной.
— Я в курсе, что не мальчишке. Есть фото ее лица?
Бугай посмотрел на нас, как на то, что лежало под газеткой на ступенях, приосанился, скрестил руки на могучей груди и буркнул:
— А ордер у вас есть? Это уже обыск получается, а я законы знаю.
— Послушай, юридически подкованный ты наш, — я шагнул вперед, хотя кольщик нависал надо мной, как гора. — Пропал человек. И ему срочно требуется помощь. И либо ты дашь мне фото сейчас и по дружбе, либо завтра приедут другие люди и будут общаться с тобой по закону. И будут тебе и дело, и ордер, и допросы, и обыски, и вызовы в суд, и налоговые проверки — и все остальное, о чем ты наверняка и так знаешь. Так что выбирай —
или мы забираем фото и расстаемся навсегда, или будем встречаться еще очень часто, причем в обстоятельствах, где ты не будешь так лихо выеживаться.— Ладно, — после секундного раздумья произнес амбал — уже без былого гонора. — Мне проблемы не нужны.
Полистав папки в дорогущем смартфоне, он нашел снимки капустницы и перекинул нам по блютусу. Но из двух с половиной десятков фотографий не нашлось ни одного анфаса — в основном, щуплая белокурая девушка сидела боком или склонялась над столом, подставляя объективу в лучшем случае профиль, а то и вовсе лоб.
— А вы с ней ранее общались? — вежливо спросил Абу. — Может, знаете ее страничку в соцсети? Или электронную почту? Она же с вами как-то связывалась, обговаривала заказ?
— Нет, — мастер покачал головой, и по тону и мимике я понял — не врет. — Просто пришла в рабочий день и попросила замаскировать шрам. Полистала альбомы, выбрала бабочку, заплатила наличными. Даже имени не сказала.
— Что-нибудь еще можешь о ней рассказать?
— Обычная девчонка, — собеседник пожал плечами. — Скромная, неразговорчивая... терпеливая. Складка между пальцами довольно чувствительная, но ни писка, ни стона, ни жалобы. Вот и все.
— Понял. Спасибо за сотрудничество.
— Ага, — и уже из-за закрытой двери донеслось: — Беспредельщики.
Когда мы вышли на крыльцо, утонувший в полумраке двор пустовал. И вскоре стояло ясно, почему вся гопота рассосалась с лавочек — мою и без того многострадальную «Калину» расписали из баллончиков, и слово «мусор» было самым безобидным.
— Вот... — я аж онемел от возмущения и злобы, — ушлепки...
— Еще повезло, что колеса не прокололи, — вздохнул спутник.
— Я бы их самих тогда... Ладно, погнали в участок. Попробуем поискать Бабочку по тому, что есть.
— А для этого никуда ехать не надо, — бледное лицо «кашника» озарил свет дисплея. — Все сделаем на месте. Выберем лучший ракурс, приблизим, накатим качества, выделим особые приметы... И прогоним через одну прогу — пока еще в тестовом режиме, но уже лучше любого поисковика. Раз, два... А вот и наша красавица. Полякова Ирина, двухтысячного года рождения, выпускница РУДН.
Я отобрал гаджет и пролистал профиль «Вконтакте». Ничего, похожего на криминал, не заметил — вполне себе милая и приличная девушка, но в тихом омуте известно кто водится. Связавшись с участком, запросил все данные по указанной особе и меньше минуты спустя получил адрес. Разумеется, никто не гарантировал, что Бабочка живет там же, где прописана, но ниточка продолжала виться, а большего нам и не надо. И что самое главное — квартира находилась в непосредственной близости от Ботанического сада.
Дом разительно отличался от предыдущего — чистенькая, ухоженная кирпичная «свеча» с просторным светлым подъездом и консьержкой. В разговоре с ней выяснилось, что Ирина живет здесь, но в последнее время крайне редко выходит на улицу. Поднявшись на четырнадцатый этаж, я позвонил и прислушался — какое-то время изнутри не доносилось ни звука, а затем послышались сдавленные рыдания.
— Ира, это полиция! — по привычке заорал на всю площадку. — Мы все знаем! Открывай или будет хуже!
— Я не хотела, — чуть слышно донеслось сквозь слезы, после чего с треском и грохотом распахнулась балконная дверь.