Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

БЛЮЛ

— Давай разберемся, что происходит и что уже произошло? — продолжал он. — У тебя возник роман с женщиной. Которая, может быть, в тебя влюбилась. Что, конечно, сомнительно. Или посчитала, что, может, когда-нибудь влюбится. Неважно! Так или иначе, она оказала тебе внимание, отдала предпочтение перед другими. Которых, может, и не было. Но, которые могли ведь и возникнуть. И она готова была от этих возможных вариантов отказаться. А ты? Тянул… Ждал чего-то… Сперва не шел в ЗАГС, боясь причинить страдания бывшей жене и дочери. Которые миллион раз на тебя плевали… Ведь так? О ком или о чем ты в тот момент думал? О себе? О бывшей жене? О возлюбленной? ЖИТЬ НАДО НЕ ДЛЯ ДРУГИХ, А ДЛЯ СЕБЯ! Тебе с ней нравилось? А ты еще заботился о том, что подумают или скажут остальные… Им что за дело до твоей жизни?! Моя Лаура, например, не умела готовить… Что из того? Ну и не умела, и не стали ко мне ходить гости, которые притыривались, чтобы только пожрать… Зато мне с Лаурочкой было хорошо! Дальше… У тебя не оставалось времени на семью, ты погряз в моих делах. А Вероника хотела, безумно хотела, как и все женщины, замуж! И чтоб ты вовремя приходил домой… Надо было рваться к ней, а не сидеть в офисе допоздна! Пусть любовь ваша продлилась бы недолго… Она вообще не бывает протяженной. Но и в удовольствии быть с любимым человеком ты себе отказал! По сути, если называть вещи своими именами, ты изменил своей любви к себе. Твоя любовь к себе охладела. И Вероника не простила такой чудовищной измены!

ЛИШНИЙ ЧЕЛОВЕК

— Давай задумаемся и подытожим, — предложил Маркофьев. — Итак, ты не смог стать врачом, тебе не хватило на эту работу равнодушия. А все шансы у тебя были. Ты не смог бы стать милиционером, даже если бы и предложили, тебе казалось невозможным дружить с преступниками, сдавать их по первому требованию под суд, тебе представлялось противоестественным, что работник правопорядка потворствует бандиту, а сам копит на него досье… Но ты не смог бы стать и самим бандитом, ибо тебе претит грабить и убивать. Ты не стал профессиональным журналистом. Тебе за подло врать и получать сведения от агентов госбезопасности. Ты не пробился в финансисты. И политики. И ученого из тебя не вышло. Кто же ты? Отвечу: никчемное создание, пустая личность, лишнее для этой жизни существо. Раньше про таких говорили: лишний человек! Но и сегодня можно сказать то же самое! Зачем ты такой нужен — Веронике и другим? Сам-то подумай! Это счастье, что хотя бы я тебя не бросаю!

ГРЯДУЩИЙ АД

Он резюмировал:

— Тебе и ей не надо опять сходиться. Разбитого не склеишь. Пословица верна. Ты не простишь ей измены и очередного чужого ребенка, она не простит тебе слабости и того, что ты ей не простил. Жизнь ваша превратится в ад. Вы будете находить удовольствие не в том, чтобы доставлять друг другу радость, а в том, чтобы язвить… Высшее наслаждение будет наступать, когда увидите, что пущенная стрела попала в цель и уколола пребольно…

БЕСЕДА

И я согласился с ним. Практически во всем. И потому, чувствуя себя по-прежнему виноватым снова поехал к ней.

Смотрел и видел вместо наивной, с челочкой, длинноносой девочки, — взрослую усталую женщину. Кожа на скулах была густо напудрена, под глазами лежали тени.

Она смотрела холодно:

— На тебя надежды нет. Ты занят пустыми, нежизненными проблемами: что можно, чего нельзя, что порядочно, что не очень… Занят прошлым, которое тебя не отпускает. Занят будущим, которого не представляешь… Я пыталась, старалась вернуть тебя в сознание! Посылала рыбу с отрубленной головой, чтобы испугать… Прикидывалась неверной, чтобы возбудить ревность… По моей просьбе обстреляли ваш дом на Капри… Возможно, я действовала наивно и неумело… Но на тебя не повлияло ничто! Я больше не могу! Я устала! Мне надо жить. Поднимать дочку. Рожать сына… Та случайная встреча, которая произошла между нами… Ее надо забыть.

Пелена начинала спадать с моих глаз.

ТЫ ЕГО ЗНАЕШЬ

Маркофьев, которому я в подробностях передал разговор, только хмыкнул…

— Вот уж нашла плечо… Один раз он ее уже бросал…

Я уставился на него.

— Ты его знаешь?

— Да и ты с ним знаком, — сказал он.

ТРЕХХОДОВКА

Маркофьев говорил:

— Эту элементарную партию в три хода ты проиграл. Вероника сделала шаг навстречу — ты сделал. Она тебя поцеловала — ты поцеловал. А дальше — кто кого первый пошлет. Тот и будет верховодить. А второй будет мучиться и стоять под окнами. Ты опоздал ее послать. Она сделала третий ход раньше. Расхлебывай.

ОТКРЫТАЯ ПОЗИЦИЯ

И еще он сказал, когда стало ясно, что Вероника не собирается ко мне возвращаться:

— Ты стоял перед ней в открытой позиции. Обычно мы держим боевую стойку. Перед всеми. Сгруппировались и стараемся не пропустить удар. А ты опустил руки. Ну, она и шарахнула, а ты не был готов. Отсюда — аперкот, нокдаун, состояние грогги, в котором ты пребываешь…

ДО ДЕСЯТИ

Шпионович рассказывал о похожем:

— Когда выступал за институтскую команду боксеров, меня нокаутировали в первом же бою, в первом же раунде. И вот лежу, а судья надо мной считает. До десяти. А я думаю: "Да пусть хоть до тридцати, лишь бы больше не лупили. Пусть за честь и престиж другие подставляют лбы…"

Он заключал:

— КАЖДЫЙ НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА ДОЛЖЕН УМЕТЬ ДРАТЬСЯ!

БЛИЦ

Видимо, Маркофьев не знал, с какой еще игрой сравнить мастерство покидавшей меня дипломированной специалисткой в области азартных развлечений, поэтому прибавил:

— Она исполнила неплохой "блиц". Водила за нос тебя, подогревала его, на всякий случай не отпускала с привязи обоих… Что ж, молодец.

СВОБОДА

А потом прибавил:

— Ты ведь сам этого добивался. Хотел свободы. А чем свобода отличается от одиночества?

Его чеканная формулировка запомнилась мне надолго:

— СВОБОДА — ЭТО КОГДА ТЕБЕ НУЖНЫ ВСЕ, А ТЫ НЕ НУЖЕН НИКОМУ!

ЧЕГО СТЕСНЯТЬСЯ?

Он заявил с подкупающей прямотой:

— Чего стесняться? Почему ей стесняться? Кого? Тебя? Ей жить с человеком оставшуюся жизнь, почему она должна выбрать в спутники того, кто хуже, а не лучше? Чтобы угодить тебе? И мучаться? Пойми, он превосходит тебя по всем параметрам. Что можешь ты? А он… О, я догадываюсь… Он способен на многое…

В принципе соглашаясь, я все же промямлил:

— А как же наши взаимные симпатии, обещания, прошлое?

— Жить надо не с прошлым, а с настоящим, — отрезал Маркофьев. — Не будь эгоистом. Думай о ней и ее благе. Если любишь. С ним ей лучше. Этой мыслью и утешайся.

— Но я хороший, — в отчаянии запротестовал я. — Почему мне выпадает все это?

— Потому что хорошим быть тяжело, — ответил он. — И в связи с этим бессмысленно.

Этой мыслью я на время и успокоился.

ПОДЛАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Хотелось орать, выть в голос от бесспорной подлой справедливости мира. Да, вот именно подлой справедливости. В первый момент кажется, что с тобой обходятся мерзко, уводят женщину из-под носа, но потом, если удается встать на объективную точку зрения, понимаешь: так и должно быть, побеждает сильнейший, ломит свою линию, у него либо деньги, либо физическое превосходство над тобой, либо возможность влиять на психику тех, кто подвержен подобному воздействию. А, может, он умеет устраивать делишки, а ты — нет? Вообще — что способен дать ты? Вот и остаешься ни с чем, если не можешь дать ничего.

ПРОДАЖНОСТЬ

Маркофьев говорил:

— Ты думаешь, она считает себя продажной? Понимает, что она продажная? Нет, это мы смотрим на нее, наблюдаем за ней и видим, что она такая. А она сама кажется себе очень хорошей. Искренней. Пытающейся сделать как лучше. Как практичнее. Ей и в голову не придет поименовать себя продажной.

УМНИЧАЮЩИЕ ДУРЫ

— Какой должна быть женщина? — спрашивал Маркофьев. И сам же отвечал. — Дурой. Умной дурой. Такой, какие нравятся мужчинам. Внешне покорной. Якобы ничего не понимающей. Но в реальности все делающей по-своему. А мы имеем дело с умничающими дурами. Которые способны только раздражать.