Теория «жизненного пространства»

Именно из него власть, сдерживающая государство, направляет свою силу в большей или меньшей степени в периферические полосы. Пограничные пункты и пограничные пространства известны нам на всех ступенях. Пограничные пространства оставляются свободными и служат даже общими местами охоты, но они служат и жилищами для враждебных государству сил различных desperados; нередко здесь получают начало новые государственные образования.

Резкие границы появились прежде всего там, где встречались столь противоположные культуры кочевников и земледельцев. Здесь по необходимости для степных народов назначались резкие пределы, которые усиливались искусственно, с помощью пограничных валов и даже стен. Степные области – страны китайских стен, турецких и казацких валов.

Леопольд фон Ранке высказал в виде предположения, подтвержденного опытом, что общему историческому обзору подлежат вначале не великие монархии, а маленькие племенные округи или общины, только похожие на государство.

Отсюда следует, что историю всех великих государств, даже Китая, можно свести к самым незначительным началам. Правда, они не были долговечными, за единственным исключением римского государства. И китайское государство переживало времена распада. У римского государства народы научились, как надо управлять большими странами, чтобы держать под своей властью большие пространства; с тех пор история видела, как многие государства, превосходившие римское по своей величине, возникали и поддерживались в течение столетий. Кроме усвоения исторических уроков, этому бесспорно содействовали возрастающая численность населений и увеличивающееся вместе с тем значение их материальных интересов.

Но существует более важное основание для небольшого размера первоначальных государств. Семья и общество образуют у большинства диких народов такие крупные, часто совпадающие между собою и тесно замкнутые союзы, что лишь весьма немного остается для государства. Быстрый упадок государств уравновешивается прочностью жизни племен. Когда первые распадаются, из прежних племен возникают новые царства. Семья кровных родственников в своем общем длинном доме или деревне представляет в то же время политическую единицу, которая от времени до времени может соединяться с подобными себе, быть может, связанными с нею отдаленным родством; эта единица может оставаться, однако, в полном спокойствии до тех пор, пока сила, действующая извне, не нарушит этого самодовления.

Многолюдная Африка негров не заключает в себе ни одного настоящего крупного государства. Чем тамошнее царство больше, тем менее оно долговечно, тем менее прочна его связь. Нужна большая сила организации и связности, какую мы видим у фулахов и вагумов, чтобы не только основать, но и поддержать, хотя и с большим трудом, такие царства, как Сокото или Уганда. Зулусы, так высоко стоящие по своей военной организации, никогда не распространялись надолго за пределы своих естественных границ, оставаясь в связи со своей родиной. У них нет системы и способности для мирной организации. Этот недостаток крепкой внутренней связи замечается даже в магометанских государствах Судана и служит одной из причин ослабления, вследствие которого погибли туземные государства средней и южной Америки.

Чем ближе мы знакомимся с настоящей сущностью древней Мексики, тем менее чувствуем склонности применять к этому малосплоченному союзу начальников анагуакских племен такие названия, как царство и государь. Величина царства инков преувеличивается до баснословности. Мы с удивлением узнаем, что племя манданов, о котором говорилось так много и которое внушало такой страх, состояло лишь из 900–1000 голов.

В малайском архипелаге, по-видимому, только с появлением ислама образование государств стало выше обособления деревенских общин. Ясность и определенность в делах при политической сплоченности еще и в наше время отсутствовали в больших государствах южной и восточной Азии, т. к. то и другое составляет преимущество высшей культурной ступени.

* * *

Вместо расширения государства происходит иногда основание нового государства путем выселения и завоевания. Это – умножение клеточки превращением в собрание клеточек вместо разрастания ее в организме. Поразительно, как то же предание или сказание часто повторяется в Африке и других местах. Правитель посылает отряд воинов для покорения страны или города; это им не удается; они спокойно остаются там и женятся на дочерях, тех, кого они хотели подчинить своей власти. Таково происхождение матабелей и, вероятно, близко родственных им мазитов, и точно так же объясняются поселения фулахов на нижнем Нигере и оазисы китайского населения в землях Шань.

Мы не имеем надобности верить всем этим преданиям и можем видеть в них только доказательство как важной роли войны в народных смешениях древности, так и трудности основания сплоченных государств; их место занимает выделение колоний военным или мирным путем. У альфуров восточных островов Малайского архипелага существовали особые правила для управления их колониями, и основание колоний в старой Полинезии было таким же необходимым актом государственной жизни, как некогда в Элладе.

У народов на низшей ступени естественно отступает назад связующая сила борьбы с природными опасностями, угрожающая сила которых соединяет народ для общей защиты. Связующая сила, способствующая пониманию общих интересов, действует благоприятно на общую культуру. В низколежащих береговых пространствах Немецкого моря в Германии и в Нидерландах общая опасность прорыва плотины и затопления бушующими волнами моря вызвала сплоченность местных обитателей, имевшую важные последствия.

С глубоким смыслом миф тесно связывал борьбу с этими природными силами многоглавых гидр и страшных, выползающих из моря на сушу морских чудовищ с достижением высших благ в основании государств и приобретении культуры, в особенности у китайского народа, который в своей стране, богатой реками и болотами, находил много работы по устройству плотин и осушению.

В Египте такое же историческое значение имело влияние заботы ежегодного орошения и восстановления границ в стране.

Карл Хаусхофер Геополитика. Жизненное пространство

Границы и жизненное пространство

Можно ли справедливым, обоснованным с позиций естественных наук, истинно социальным образом разрешить главную проблему физической антропогеографии, а именно раздел жизненного пространства при растущем давлении народов и сношений на становящейся обозримо все более тесной и малой Земле сообразно плотности населения, жизненной энергии, культурному и экономическому вкладу ее обитателей, если наука снова и снова не будет разрабатывать и обобщать для политики те ее незыблемые основы, которые могут стать надежными исходными точками для справедливого разграничения отдельных частей пространств и государственных структур нашей планеты?

Если умные и миролюбиво настроенные люди, добропорядочные европейцы, называют нынешние внутренние границы Европы этнически неосновательными и противопоставляют им не защищенную с обеих сторон и демилитаризованную американо-канадскую границу как идеал для континента, который благодаря своевременному сплочению хотел бы избежать очередной войны, то нужно лишь радоваться тому, что представители географии и истории, политических и экономических наук предоставляют дополнительные основы для их прочувствованных суждений и предостережений.

Именно истинный друг мира должен страстно приветствовать такую работу, направленную на познание границы, подобно тому как пожарный должен быть благодарен, если ему своевременно, до вспышки, показывают будущий или уже тлеющий очаги пожара. Конечно, маловероятно, что эти очаги будут выданы теми, кто обделывает свои делишки. Поэтому, как представляется, обращать внимание на не заживающие от ожога раны на теле народа – предпочтительный долг и право стесненных в пространстве наций, всех, кто страдает от избыточной плотности населения и от урезанной, искалеченной ложно проведенными границами духовной жизни.