Теперь, — когда я проснулся…
Шрифт:
В сердце пролился елей…
Около церкви недремлющей стражей
Пять золотых тополей.
Небо высокое в розовой пряже…
И, улыбаясь, земля
Тихо уходит к ночному покою…
как пятисвечник, горят тополя.
Господи! Сделай мне душу такую,
Чтоб не роптала она!..
В небо глядят тополя пламенея,
Влагой вечерней святого елея
В мире омоется грех, —
Господи! — Пусть о себе не жалея,
Молится сердце за всех.
26 октября 1921
«Я не забуду голос строгий…»
Я не забуду голос строгий.
Но ты пойми мою мечту
уйти по огненной дороге
в сияющую пустоту.
Уйти туда, где только пламя.
Где, в духе все преобразив,
живой овладевает нами
неиссякающий порыв.
Где власти нет земным потерям,
где смерти нет, где мудро вновь
восторгу творчества мы верим,
и отверзается любовь.
Где все в ее нетленной власти,
где дух и плоть всегда огонь,
где вся душа — дыханье страсти…
О, нет, мечты моей не тронь…
В осеннем холоде заката
слепые призраки пришли…
И нет конца моим утратам,
и я устала от земли…
В тени случайного порога
мне больно провожать зарю.
И лучше сердца ты не трогай.
Не все тебе я говорю.
27 октября 1921.
АГАРЬ
Ты Господу служила тоже.
Еще девическую плоть
отдать на старческое ложе
благословил тебя Господь.
Познать любовь в объятьи строгом,
не поднимая даже глаз,
затем, чтоб род, избранный Богом,
в стране изгнанья не угас…
Но злую ревность — Божья кара, —
не в силах сердце превозмочь,
и вот завистливая Сара
рабыню гневно гонит прочь…
Она одна идет в пустыне,
жжет солнце — огненный янтарь.
Она душой одна отныне,
неутоленная Агарь.
Воды глоток последний выпит,
заснуть в пустыне навсегда.
И снится ей во сне Египет
и Нила синяя вода.
Но Бог всегда к избранным строже.
Его любовь — тяжелый гром.
Ей надо жить. И Ангел Божий
ее касается крылом.
«Ты будешь жить в любимом сыне.
Он возрастет, тебя храня»…
И голос прозвучал рабыни:
«Господь, Ты — видящий меня.
Я — лишь сосуд Господней клятвы,
кому, кому себя отдам?
Я только — колос Божьей жатвы,
да будет по твоим словам»…
Слова Господни — чаша гнева,
в рабыне робкой воли нет,
но вот придет другая Дева
свершить божественный завет…
И плоть отдаст небесной власти
не в унижении, как ты,
а вся в огне нетленной страсти —
своей последней высоты.
И ангелы в отверстом небе
ей путь укажут голубой…
Агарь. Агарь. Не твой ли жребий
здесь завершается судьбой?
Твоей сестре, тебе и каждой
открыт отныне вечный путь,
чтоб не томилась темной жаждой
твоя трепещущая грудь.
И ты любви нерукотворной
Воздвигнешь жертвенный алтарь…
Взойдет звезда в пустыне черной,
где древле плакала Агарь.
«Ты свой не любишь сад. За каменной оградой…»
Ты свой не любишь сад. За каменной оградой
Хотел ты утаить сверкающий простор…
Но разве можно скрыть осенний пурпур сада
И многолетних роз пылающий ковер…
И грозди спелые, как красные кораллы,
И теплым золотом созревшие плоды…
О, полюби свой сад. Земной он весь и алый
И в нем твоих путей — горящие следы.
Твоих земных путей в нем тайный смысл угадан,
Тревога темная неповторимых слов…
И грустно в сумерки струится синий ладан