Теперь с тобою вместе я

Она блаженствовала, погружая тело в благодатные волны тёплого Средиземного моря и даже, вызывая улыбку у дочери, они с папой устроили в воде шутливую возню.

Вера от души порадовалась за родителей и впервые подумала, что у них всё же есть шансы устроиться успешно в Израиле, главное, чтобы отец проявил выдержку и характер.

Вечером прощаясь, папа шепнул своей любимице:

— Верунь, твоя мама согласилась, мы, как ты и советовала, завтра с утра идём к маклеру, будем подыскивать подходящую квартиру на съём.

Возвращаясь в Беер-Шеву, Вера улыбалась своим мыслям — Любочка ей кости ещё помоет, но ей на это было наплевать, родители ей были дороже.

Приближалось двадцатилетие Веры, а в памяти у неё живо рисовался предыдущий День рождения.

Неожиданная и не забываемая встреча в Эйлате, где ей друзья устроили умопомрачительный сюрприз ресторане, а потом, их с Галем первая совместная ночь в отеле, когда она потеряла свою невинность.

Да, к чёрту, какую там невинность, и почему потеряла, она нашла, обрела, воспылала настоящей любовью и от этой любви получала огромное наслаждение, а потеря невинности всего лишь маленький эпизод в большом чувстве.

В этом году двенадцатое июля выпало на субботу, и Вера подумывала поехать к родителям, которые к этому времени уже почти две недели жили на съёмной квартире.

Самое удивительное в этой истории, что не папа, а мама уже работала.

Она устроилась посудомойкой и даже не в русском ресторане, а в каком-то новомодном, готовящем только рыбные блюда.

Сессия была в разгаре, Вера пересилила себя и никуда не поехала, всё же приняла решение остаться в общежитии и посидеть над учебниками, но её намерениям не дано было осуществиться, ранним утром в комнату ворвалась Наташа:

— Привет, подруга, поздравляю с Днём рождения!

Надувных шариков не будет, цветы не успела купить, как и подарок, но обедом в ресторане тебя с Офером накормим.

Одевайся, наряжаться особо не следует, но побрякушки свои какие-нибудь можешь нацепить, хотя бы эту цепочку с рукой на счастье…

Вера стояла посреди комнаты и во все глаза смотрела на подругу, это была не её Наташка.

В движениях девушки чувствовалась нервозность, она то садилась на кровать, то начинала ходить взад-вперёд по маленькой комнате, раз за разом наталкиваясь на Веру.

— Наташка, что ты мельтешишь перед глазами, дай мне нормально собраться и, где ты кинула Офера?

— Да, в машине он, что, мне надо было привести его сюда, чтобы он полюбовался твоими сиськами, хотя тут есть чем, а то ему достались для его огромных лап мои прыщики.

Ладно, ты ещё долго будешь нафуфыриваться?

— Наташа, не держи меня за дурочку, пошли, что-то ты мне сегодня не нравишься, опять готовишь мне какую-нибудь авантюру…

Наташа не улыбнулась, а нервно начала колотить кулаком по ладони второй руки.

— А я сама себе не нравлюсь и сегодняшний день мне не нравится, и вся эта падлючая жизнь мне не нравится…

И Вера отступила, понимая, что сейчас толку не будет от её расспросов.

Всё равно, очень скоро выяснится причина нервозности подруги и адрес их маршрута.

Офер сидел в машине, крепко зажав своими огромными ручищами руль, с мрачным видом и только буркнул что-то Вере, не то приветствие, не то, поздравление…в какое сравнение это могло идти с прошлым годом, когда он стоял рядом с Галем возле столика в ресторане и широко улыбался.

Вера сидела на заднем сиденье и смотрела в окно автомобиля, который стремительно катил на север.

Офер с Наташей, оба надувшись, упорно молчали.

Так они и ехали какое-то время, не говоря друг другу ни слова.

— Всё, ребята, мне это уже надоело, Офер, разворачивай машину и вези меня обратно.

У меня столько уроков, а я буду тут с вами изнывать, свои отношения могли бы и без меня выяснить, поздравили меня весело и достаточно, ты слышишь!

Вера уже это не говорила, а кричала со слезами в голосе.

Парень вжал голову в плечи и продолжал гнать машину по трассе, а Наташа со слезами на глазах обернулась к ней.

— Верка, не бунтуй, пожалуйста, большого праздника тебе не обещаю, но на сюрприз рассчитывай.

Вера сжала губы и опять уткнулась в окно — они промчались мимо Ашкелона, затем и Ашдода и даже миновали Ришон, но, когда позади остался Тель-Авив, она совсем растерялась.

— Наташенька, не томи душу, но хоть намекни, куда мы едем?

— В мошав возле Пардес-Ханы.

— А, что там?

— Там живут родители Галя и он сейчас там.

Вера выпрямилась на заднем сиденье и вцепилась рукой в плечо подруги.

— Наташенька, что с ним, скажи быстрей, умоляю…

— Верочка, только вчера мне этот медведь со свиным рылом соизволил признаться, что Галь смертельно болен, а этот преданный другу индюк хранил от нас эту великую тайну, не прощу, ты слышишь Офер, не прощу…

Наташа ударила кулачком парня по плечу и зарыдала.

Они уже проехали Хедеру, и Вера оценила благородство подруги, которая два часа боролась с искушением открыть для неё маршрут и конечную точку, и цель, но сдерживала себя, чтобы для Веры дорога не оказалась сплошной мукой.

Ей хватило и четверти часа, чтобы как-то воспринять эту ужасную новость и понять всю её беспощадность и страх перед предстоящей встречей с любимым.

Зазвенит грустью нерв, вслед протяжно застонет струна.

Отзовётся простор наболевшим истерзанным эхом.

За любовь плата боль, за разлуку печаль и вина… —

Замыкаем себя, чтобы чувства не дать на потеху.

Ход разрозненных мыслей пытаемся складно облечь

В стройный ряд и масштабом в пунктирах урезать пространство.

По течению жизни за течью латаем мы течь,

А проделки судьбы набегают волной окаянства.

Ищем тихую гавань и снова ругаем причал,

Неуютно и скучно мятежной душе без простора.

Не прожектора свет, манит счастьем далёким свеча

Бескорыстной любви и глаза без обид и укора.