Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Да, коррупция в наших школах – явление обыденное. Столь обыденное, что многие его даже не замечают. Или же замечают, но не обращают на него внимания. Так делает у нас полиция, к примеру.

Так вот, в школу 56 мы не пошли. Оно и к лучшему.

Пошли мы в соседнюю с ней школу 711.

Заведение было так себе.

Среди московских школ ныне отчётливо выделились элитарные («Ломоносовская», «Интеллектуал», «Лицей при Высшей школе экономики» и так далее), средние (к коим, собственно, и принадлежит школа 711) и плебейские, о которых мы поговорим ниже.

Здание школы было старое, убитое, совершенно негодное. В школе водились крысы и всевозмодные зловредные насекомые. Мебель была везде старая, но в кабинете директора – новая. Словом, ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса.

Так себе школа.

Это было моё первое впечатление. Очень скоро оно рассеялось. Сейчас постараюсь объяснить, почему.

Человеку далёкому от школьных дел трудно себе вообразить, как многозадают в начальной школе домашних заданий. Пожтому отдельные сволочи и невежды любят говорить: вот, мол, дети совсем распоясались, надо им школьной нагрузки прибавить. Пусть бы такие уроды сами ощутили на себе этот мнимый «недостаток нагрузки»!

Я-то всё ещё прекрасно помню, что я передил в начальной школе. Самое точное слово для описания этого – спешка. Притом спешка перманентная.

Подъём в 7:00 утра. «Быстрее, быстрее, мы опаздываем!» – кричит мама, деоая завтрак.

Затем едем в школу. «Быстрее, быстрее! Что ты так медленно?!» – снова орёт мать.

Дальше надо переодеться в сменную обувь. Скамеек в школе не было. Переодевались прямо на полу, по которому бегали крысы.

Затем быстрее в класс. Я всегда спешил, но всегда опаздывал. Всю начальную школу я опаздывал.

Учительница моя, Александра Евгеньевна, была бедной провинциалкой, которая приехала в Москву для того, чтобы выйти замуж. Сделать ей этого не удалось и поныне.

Сама она была очень обижена на свою тяжёлую долю, на зарплату в семь тысяч рублей (я не шучу: у неё реально была зарплата в семь тысяч рублей), на жизнь в коммунальной квартире, а потому эта молодая женщина часто закатывала истерики и лупила нас по любому поводу.

«Меня били, колотили, всё потглазу норовили!» – это про нашу школу. Все мы зодили побитые, притом иногда до полусмерти.

Помимо этого мы дрались самостоятельно.

Дети жестоки. Это знают все, но ощушают лишь немногие.

Мы дрались не до первой крови, а до приезда «Скорой помощи». Особым шиком считалось повалить противника на спину и наступить ему на горло ногой. Это был наш коронный приём. Диме Корабельникову я так трахею раздавил.

Как же он тогда пищал!

Словом, он был плохим мальчиком, а потому его не жалко. Тем более, что он выжил.

А один раз я его избил скамейкой по голове.

Боже, как рыдала тогда эта гнида!

Так ему и надо, уродцу! Таких как он в печах сжигать надо. Заживо. Ябеда он был, клеветник и доносчик. Удавить его мало.

Но это всё мелочи. Это так, личные счёты. Поговорим лучше о вопросах социальных.

Вот много у на говорят, что школа, мол, институт социализации.

Вот бейте в рожу того, кто вам что-нибудь такое скажет.

Школа – это институт асоциальности, притом мощнейший.

Знаете, не люблю Германа Стерлигова (собственно, под арестом я сижу в том числе и за то, что покушался на его жизнь), но Стерлигов относительно современной школы прав: настоящий вертеп разврата. Тут уж не поспоришь.

Школьник-алкоголик – это совершенно русский персонаж! Имя России! Воистину!

Но помимо драк и выпивки (а ещё наркоты) у нас были и другие занятия и развлечения.

Вот, помню, одного мальчика, Данилу Фоминцина, мы связали как-то раз,залепили ему рот, а потом засунули этого гада в пианино. Он долго там мучился.

В нашей школе все (кроме меня) уже в первом классе учились курить по туалетам и бухать, бухать, бухать.

Нет, поистине, чтобы учиться в российской школе и быть там своим умение бухать совершенно обязательно! Без него не обойтись.

Некоторые удивляются тому, что российский семиклассник спокойно выпивает литр виски в день. Просто им невдомёк, что тренироваться он начинает в первом классе, а к пятнадцати годам становится законченным алкашом.

А ещё у нас были самоубийства. Это вообще обыденная вещь в российской школе. Самоубийства школьников у нас явление частое. Можно сказать, что даже ординарное.

Да, ординарное.

Когда я учился в первом классе, то в параллельном с нами коассе один мальчик повесился в шкафу. Прямо рядом с учительским пальто.

Во втором классе хотел повеситься и я. Вышло из этого зрелище более смешное, чем жуткое или трагическое.

Я отпросился с урока (был жто русский язык) и пошёл в наш школьный сортир. Там я довольно быстро соорудил довольно мудрёную стстему из верёвок, принесённых из дома, а потом решил уже повестться, но запутался в канатах. В результате моя левая нога поднялась на уровень головы, а правая рука повисла почти до пола. Но я всё равно уверенно задыхался.

В этот момент я услышал в коридоре стук каблуков. Это шла завуч по фамилии Боровик. Она открыла дверь туалета, глубоко вздознула, а потом грохнулась на пол всем своим огромным весом.

Каблуки её стукнулись о паркет.

Я испугался, вылез из петли, амзатем направился к завучу. Я осенял её крёстным знамением, поливал водой и пытался делать ей массаж сердца. Когда это не помогло, то я стал барабанить во все двери и кричать: «Помогите! Я убил завуча!».

Выскочили люди. Одна учительница спросила: «Чего помочь-то: «Скорую» вызвать или тело спрятать?».

Благо, что завуч выжила тогда.

В тот день я на коленях умолял завуча и директора не говорить моим родителям о соучившемся. Они не рассказали. За это им большое спасибо.

Много было ещё всякого. Всего и не вспомнить, но и вспоминать-то не особо хочется. Да и не нужно это. Гадостей было достаточно.

Можно поведать, к примеру, о том, как у нас в столовой жрали. Нет, не ели, не кушали, а именно жрали как стадо свиней.

Был у нас такрй товарищ, Кирилл Изотов.

Боже, как он ел! Один раз булку откусил, – остаток под стол кидает. Вот поэтому крысы в нагей столовой и не переводились.

Словом, любая школьная столовая у нас полна этими милыми (нет, правда милыми) млекопитающими.