Теперь я Волан-де-Морт?

— Обычным магам магглы неприятны, — согласился отец. — Как магглам неприятны люди, страдающие формой задержки умственного развития. Или физически неполноценные. Магглы именно неполноценны. Инвалиды. Они не могут перекраивать реальность силой мысли. Генерировать материю и энергию. Магам неприятно находиться рядом с неполноценными людьми.

— А я читал… В книгах и газетах… Англоговорящих… Понятия «толерантность», «положительная дискриминация», «равенство возможностей» и «недопустимость душевного ущерба»? — поинтересовался Геллерт.

— Дорогой мой, — расплылся в улыбке отец. — Многие сильные маги умирают лет в сто, но это — последствия игр с хроноворотом, поиска приключений или убийство. Маги с лёгкостью доживают до полутора сотен лет. Твоему деду сейчас исполнилось сто семьдесят. И это не предел: Николас Фламель живёт шестой век. И он умрёт не от старости, а в попытке найти новые приключения. Очень, очень многие из нас, например я, получили известие о том, что Португалия запретила рабство ещё до окончания школы. Ну, те, кого интересовали события из мира неполноценных, конечно; остальные так и остались в неведении. Для магов моего возраста война за независимость в США — это новость, а для магглов — седая древность времён молодости их дедушек. Или прадедушек? Для тех магов, кто интересуется маггловской культурой, Адам Смит с его теорией экономики — новая нотка, практически последний писк моды. Мы и магглы мыслим кардинально разными масштабами, живём с абсолютно разной скоростью. «Толерантность»? «Равенство»? Многие маги до сих пор произносят исключительно «Ниггер». И им даже в голову не придёт помыслить о том, что такое обращение может оскорбить такого же мага, только темнокожего. Более того, самому темнокожему магу это в голову тоже не придёт, потому что он не знает, что это оскорбление. Если он не магглорожденный, конечно.

— Отец… А в чём разница между магглорождённым и грязнокровкой? — спросил Геллерт.

— Если волшебник родился в семье магглов и пытается разобраться в магическом мире, или хотя бы живёт в своё удовольствие, никому не мешая, — он магглорождённый. Он заслуживает определённого внимания, признания и уважения. Примерно как цветок, выросший из грязи. Если он пытается доказать, что он лучший, или двигает свои бредовые теории, основанные на поверхностном изучении магического мира, или идеи всеобщего равенства — он тупая грязнокровка и отношение к нему должно быть соответствующее.

— Папа, а кто такие Предатели Крови?

— Наиболее простое объяснение — чистокровные, сами отказавшиеся от своего источника. Из-за глупости или трусости. Есть сквибы среди магов, а это грязнокровки среди магов.

— А магглокровки нам правда не ровня? — уточнил Геллерт.

— Сложно сказать… Более подробно мы об этом поговорим, когда будем подбирать тебе невесту. Селекция есть не только при разведении тюльпанов, но и при разведении магов. Магглорождённые обычно слабее тех, у кого есть хотя бы один родственник-маг. Иногда бывает, что магглорождённый может стать вровень с сильным магом, но это исключение, подтверждающее правило. Более того… Помимо сильных магов, есть Великие, такие, как ты. И никогда, за всю более чем тысячелетнюю историю наблюдений и статистики, не было ни одного Великого мага из магглорождённых! У всех был в родственниках хотя бы один маг, чаще — два. А ведь магглорождённых больше, чем чистокровных! Для меня это вполне достаточное доказательство. А насчёт магглов… Пусть развиваются, сколько хотят. Раньше они переплывали Атлантику за месяц, теперь за неделю. Но они всё равно никогда не догонят магов!

— Отец… в своих видениях я вижу других магглов, не таких как сейчас! У них скорострельное оружие! Они годами поддерживают миллионные армии с этим оружием! У них огромные корабли, стреляющие за горизонт! По земле ползают стальные коробки с пушками внутри, а в воздухе — летающие корабли! И они очень быстрые, не так, как порталы, но всё же! А маги всё такие же!

— Это дело будущего, сынок… Магглы никогда не догонят магов. Сейчас проблема в том, что по-настоящему масштабный конфликт магглов может нарушить существующее равновесие магического мира… Эти тупые грязнокровки, верящие в патриотизм, вступят в армию магглов, желая защитить своих родственников. И применят магию. И чтобы не полетел к Нибелунгам Статут Секретности, магическому миру придётся вмешаться. Так и начнётся бессмысленный конфликт магов параллельно войне магглов…

— Так что мне делать? — воскликнул Геллерт.

— Тебе? — с удивлением спросил отец. — Ничего. Учись. Развивайся. Ты невероятно одарён, постарайся не умереть в молодости, и тогда, к моим годам, тебе уже ничего не будет представлять угрозы. Я бы с радостью последовал твоему примеру, но у меня работа.

1893 год. Родители отправляют Геллерта в Дурмстранг.

— Ну что, готов? — спросил ребёнка отец, стоящий перед ним так, чтобы их лица были вровень.

— Готов, — ответил ребёнок.

— Напомни мне, что я тебе говорил.

— Никому из сверстников ни слова о своих способностях. Я просто очень одарённый юноша. Никакого родового Дара Некроманта. Никакого семейного образования, в том числе по манипулированию людьми. Никаких тренировок в дуэлях. И самое главное — нет у меня никакого Дара Провидца. Всё время ходить с щитами и окклюменцией, использовать семейные артефакты, проверять еду и прочее. Если буду с кем-то спать, используя зелье старения — проверять себя на приворотное и постороннее вмешательство и обязательно предохраняться.

— Молодец. Только не забывай: всё, что ты можешь, — только результат твоего таланта. Люди не любят тех, кто опережает их за счёт труда. Для всех ты просто везунчик, и на твоём месте они бы смогли не хуже. Если вдруг вляпаешься в проблемы — я тебя отмажу, но старайся не попадаться. В Дурмстранге никому не верь, единственный приличный человек там — знакомый деда, преподаватель некромантии и химерологии Лорье, но, по правде говоря, та ещё свинья. И главное: не переборщи с Тёмной Магией, потому что…

— Тёмная Магия вредна для душевного здоровья, — сказал ребёнок.

— Именно. Только это…

— Большой-большой секрет! — с улыбкой ответил Геллерт.

— Да. А мы, Грин-де-Вальды…

— Умеем хранить секреты!

Отец обнял сына, проверил его амулеты и вместе с ним вышел из дома.

1893 год. Зачисление в Дурмстранг.

Вереница детей в красных мантиях шла к школе. Он наконец-то видел свою школу наяву, а не в видениях. Геллерт оценивал то, что видел, и не сомневался: Дурмстранг — самая лучшая школа в мире. Правда, она не для слабаков. Но он ведь не слабак?

Школа находилась высоко в горах, где преобладал суровый северный климат, день был короткий, а ночь длинная. И пусть сейчас было пять часов после полудня — уже было темно.

Сама школа представляла собой четырёхэтажный замок с большими прилегающими территориями, включающими в себя озеро. Магия не давала озеру замёрзнуть в любое время года. Земля была вокруг живописная и красивая, школа отапливалась с помощью заклинаний.

Будущие ученики шли в форме: мантии кроваво-красного цвета, поверх них шубы из клочковатого меха, из-за которых фигуры студентов кажутся мощными и квадратными. Под этим они носили серые рубашки, чёрные куртки, широкие штаны, а на ногах ботинки на высоком каблуке. И Геллерту нравилась именно такая форма, что-то в ней было!

Геллерт видел колдофото других Школ. Шармбатон… Позорище. Он примерно так представлял себе бордель — что-то полувоздушное, вроде облака в штанах. Единственное, что его заинтересовало бы в Шармбатоне, — фонтан, который в своё время сделал Николас Фламель, и воды которого оказывают омолаживающее действие.

Хогвартс… Нет, Хогвартс был больше Дурмстранга. Но сравнивать их некорректно — Хогвартс, словно домашняя кошка, разъевшаяся до невероятных размеров. А Дурмстранг… Словно дикая пума.