Тепличный цветок
Шрифт:
– Он твой брат...
Я подвинул снимок ближе к отцу.
– Он для меня никто.
Джонатан прикончил второй стакан скотча и положил фото обратно в карман. Себе под нос он ворчал что-то о моей матери "суке". Она никогда не хотела, чтобы я знакомился с Лореном, так же как и сама отказывалась вступать с ним в контакт. Насколько я знал, Лорен, как и весь чертов мир, думал, что Сара - его мать. Или может, кто-то наконец-то открыл ему истину. О том, что это он гребаный ублюдок.
Я не мог этого знать.
И если честно, меня это особо не волновало.
В
ЧЕРЕЗ ДЕВЯТЬ ЛЕТ
ГЛАВА 1
РИК МЭДОУЗ
Я бегу. Не от чего-то. У меня есть чертова цель - конец длинной улицы с выстроенными в линию четырьмя домами в колониальном стиле и акрами газонной травы. Это место очень уединенное. Сейчас 6 утра. Небо едва ли достаточно светло для того, чтобы я мог разглядеть свои топающие по асфальту ноги.
Я охрененно люблю раннее утро.
Люблю наблюдать рассвет даже больше, чем закат.
Я продолжаю бежать. Мое дыхание соответствует заданному, профессиональному ритму. Благодаря тренировкам по атлетике в колледже и скалолазанию - развлечению, к которому я реально пристрастился - мне не нужно думать о вдохах и выдохах. Я просто дышу. Я фокусируюсь на конце улицы и иду к цели. Черт побери, я не замедляюсь. Не останавливаюсь. Я знаю, что мне нужно сделать и, блядь, просто делаю это.
Я слышу, как кроссовки моего брата ударяют о цемент дорожки за моей спиной, как его ноги двигаются так же быстро, как и мои. Он пытается не отставать от моего шага. Он не так уж и плох в беге. Мой брат по жизни убегает от чего-то. Я прислушиваюсь к тяжести ударов его ног, и хочу схватить его за чертовы запястья, и толкнуть, чтобы он бежал передо мной. Хочу, чтобы ему удалось сбросить бремя и почувствовать просветление, ощутить второе дыхание.
Но он слишком сильно согнут, чтоб достичь чего-то стоящего. Я не замедляюсь, не даю возможности ему меня нагнать. Я хочу, чтобы он сам подтолкнул себя так далеко, как только может. Знаю, ему это по плечу.
Просто нужно, блин, постараться.
Через одну минуту мы достигаем конца улицы, которую определили конечной точкой, и останавливаемся возле дуба. Ло тяжело дышит, не столько от истощения, сколько от злости. Его ноздри расширяются, а скулы становятся неестественно угловатыми. Я вспоминаю, как повстречал его впервые.
Это было где-то три года назад.
И он смотрел на меня тогда так же раздраженно, и в его янтарных глазах было такое же «я, пиздец как, ненавижу этот мир» выражение. Ему тогда был двадцать один год. Наши отношения балансировали где-то между перепадами и стабильностью, но никогда не были идеальны.
– Ты можешь проявить ко мне тактичность хоть раз?
– спрашивает Ло, отбрасывая длинные пряди светло-каштановых волос со лба. По сторонам его волосы подстрижены очень коротко.
– Если бы я замедлился еще сильнее, то мы бы просто шли пешком.
Ло закатывает глаза и хмурится. Несколько месяцев он находится в не лучшем состоянии, и эта пробежка должна была бы помочь ему
избавиться от напряжения. Но она не помогла.Я вижу напряженность в мышцах его груди, в том, как ему едва удается нормально дышать.
Он присаживается и трет глаза.
– Что тебе надо?
– спрашиваю я его серьезно.
– Чертов стакан виски. Один кубик льда. Думаю, ты можешь сделать это для меня, старший братан?
Я сердито смотрю на него. Ненавижу когда он называет меня братаном. Это так чертовски унизительно. Я могу сосчитать на пальцах одной руки те разы, когда он называл меня "братом" с чувством привязанности или восхищения. Обычно он ведет себя так, словно я еще не заслужил этот титул.
Может, так и есть.
Я знал о Лорене Хейле практически всю свою жизнь и не сказал ему даже простого «привет». Я часто вспоминаю себя в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать лет, когда мой отец каждую гребаную неделю спрашивал: "Ты бы не хотел познакомиться со своим братом?"
А я отклонял его предложение каждый раз.
Когда я был в колледже, то смирился с тем фактом, что никогда его и не узнаю. Я думал, что нашел покой. Перестал ненавидеть Лорена Хейла лишь за то, что он существует. Я прекратил слушать рассказы моей матери о ребенке, который попросту не имел права на рождение. Понемногу я перестал общаться с отцом, утратив с ним любой контакт, потому что не нуждался в нем.
Однако, я использую трастовый фонд. Воспринимая это, как оплату за всю ту ложь, с которой мне приходилось жить ради этого долбаного мудака.
Но в один день все изменилось. Моя идеалистичная спрячь-голову-в-песок жизнь развалилась. Во время студенческой вечеринки в честь Хеллоуина на улице началась потасовка. Я наблюдал, как четыре парня из моей атлетической команды, в которой я был капитаном, противостояли одному худощавому пареньку. Я узнал его по всем тем фото, что мне показывал отец.
Он не был таким, каким я его себе представлял. Ло не был окружен братьями из студенческих братств, разбивая пивные бутылки об их головы.
Он был сам по себе.
Его девушка вмешалась в драку позже, чтобы защитить моего брата, но было уже слишком поздно. Она пропустила ту часть, где мои друзья по команде обвинили Ло в краже дорогой выпивки из запертого шкафа. Она пропустила ту часть, в которой Ло спровоцировал парня на агрессию.
Мой коллега по команде бил моего брата. А я стоял и наблюдал за тем, как ему разбили все лицо.
Это был тот гребаный момент, когда я осознал, как был неправ. Я не увидел в нем болвана с сотней друзей и наличными, в которых бы он купался. Он не был качком или атлетом, как я. Я понял, что мой брат хотел быть избитым, просил о боли. И я увидел в нем кого-то настолько нахрен сломленного, больного и израненного.
Четверо против одного.
Все это время я хотел иметь его жизнь. Мне было ненавистно играть роль бастарда, тогда как я был настоящим законнорожденным сыном. Но если бы нас поменяли местами, если бы я жил с алкоголиком отцом, то оказался бы в таком же плачевном состоянии, как Лорен.