Тепло оружия
Шрифт:
— Привет, Дилли, — поздоровался я.
Она обернулась, поднимая глаза и останавливая взгляд на моем лице.
Я ждал, когда на нем отобразится удивление, когда она переменится в лице, как это было несколько часов назад.
Глядя на меня, она ещё раз моргнула своими светло-карими глазами, и затем началась реакция. Видимо, для неё это было некоторым потрясением — или по-крайней мере, удивлением — но только ожидал я совсем другого.
Ее томные глаза внезапно округлились. Рот приоткрылся. “О-о,” — вздохнула она, поднося руку к лицу и касаясь ей щеки. И затем снова: “О-о”.
— Что, удивлены?
— О-о, Шелл!
— Откуда вы здесь? — чуть слышно выдохнула она.
— Прямо от самого “Гамильтон-Билдинг”, Дилли. Можешь считать, что я воскрес из мертвых.
— Нет, не напоминайте мне об этом, Шелл… то есть, мистер Скотт.
— Дилли, можешь называть меня просто по имени.
— Ладно, Шелл… А почему вы называете меня Дилли? Вы ведь именно так сказали?
— Именно так.
— Но почему?
— А как же мне ещё вас называть? Ведь это вы и есть. К большому сожалению для нас обоих.
Я сказал это на полном серьезе, особо подчеркнув последюю фразу, потому что девушка была поистине великолепна, прелестна и неподражаема в своей красоте. Таких женщин, как эта, даже мне доводилось встречать весьма не часто. Так что можете себе представить, как тоскливо делалось у меня на душе лишь от одного осознания того, что между нами ничего нет и быть не может. По крайней мере, ничего хорошего.
И что она себе возомнила? Думает, что может сначала подослать ко мне наемных убийц, а затем рассчитывать на прощение лишь по причине собственной сексапильности, соблазнительной фигуры, призывного взгляда, бархатистой кожи, с виду похожей на мед, растаявший от тепла солнечных лучей, и волнующе-полных губ…
— Кто я? — переспросила она.
— А? Что?
— Кто, вы говорите, я такая?
— Дилли. Вы Дилли Пикл.
— Ди… как-как?
Тем временем придурки из администрации все ещё продолжалии вызывать её по радио.
“Дилли Пикл, вас ожидают…”
Мне следовало бы предупредить их заранее, что одной-двух минут было бы вполне достаточно.
— Вы имеете в виду вот это… того, кого они объявляют? — удивленно уточнила она.
— Именно. И не пытайтесь меня провести, Ди… — и даже не помышляйте — все равно у вас ничего не выйдет.
— Но меня зовут Бирма. Ничего не понимаю.
— Бирма — ну да!
— Не Бирманда. А Бирма О'Хэйр. Мой отец Рейджин О'Хэйр.
Я озадаченно разглядывал её.
— Вы должны знать его, Шелл. Он репортер, пишет для “Геральд-Экзаминер”. И именно от него я и узнала о вас и обо всех ваших делах. От него из из моих альбомов с вырезками.
— Из вырезок?
Она потупилась и отвела взгляд.
— Послушайте, — сказал я, — если вам хочется поболтать об ерунде, то по дороге в город у вас будет такая возможность.
— Отлично, — сказала она и улыбнулась.
У неё были красивые зубы. Идеально ровные, они прямо-таки светились белизной, подчеркиваемой сочным цветом её соблазнительных губ…
Почему она улыбалась?
— У нас даже будет возможность поболтать, пока вас будут регистрировать и определять за решетку, — сказал я. — Это ещё не арест — пока еще. С этой формальностью полиция управится сама. Так что вряд ли мне стоит рассказывать вам о том, что вы не обязаны что-либо говорить, в чем-то признаваться или даже
каяться, и то, что у вас есть право воспользоваться услугами адвоката, а в том случае, если вам это не по карману, мы вам его предоставим. Ну так что, пошли?Теперь в её взгляде угадывалось явное недоумение.
— Полиция? — спросила она. — Какая ещё полиция?
— Та, куда я вас сейчас отвезу. Чтобы вас засадили в тюрьму по всем правилам.
Она прошла мимо меня, развернулась и снова уселась в свой шезлонг. Сложила руки под грудью, обхватывая локти, что приподняло её бюст ещё дюйма на три. По меньшей мере.
Я же ещё некоторое время вспоминал о том, как она проскользнула мимо меня, обращая особое внимание на те замечательные манипуляции, которые ей удавалось проделывать с некоторыми частями своего тела. Вот это да! Действительно здорово. Они у неё совсем как живые. Птички, сидящие в уютном гнездышке и расправляющие крылья, чтобы взлететь…
— Я не понимаю, — воскликнула она. — Что вы хотите этим сказать?
— Обождите немного, — сказал я. — Всего полсекунды.
Она опустила руки, а затем опять сцепила их под грудью.
— Вы что, не можете посидеть смирно? — поинтересовался я.
— Что вы имеете в виду?
— Просто сидите смирно, вот и все. И не надо махать руками…
— Но полиция! При чем тут полиция?
В какой-то момент у меня перед глазами снова все поплыло, она как будто выпала из фокуса, изображение снова как будто начало двоиться, но затем все пришло в норму, как это бывает, когда удается навести резкость.
Слегка тряхнув головой, я сказал:
— Перестаньте. Я видел вас у “Гамильтон-Билдинг”. Сегодня, в начале третьего. Так что, Дилли, отпираться бессмысленно.
— Ну разумеется — только прекратите называть меня Дилли, ладно? Зачем бы мне отпираться?
— Вы сейчас напоминаете испуганного кролика, это во-первых — а есть ещё и во-вторых, и в-третьих. Прежде, чем я успел разглядеть мертвеца, лежащего в лужах крови…
— Пожалуйста, не напоминайте мне об этом. Шелл… я думала, что это были вы!
— Ага, мне тоже так показалось. Вы вместе с парочкой других…
— И потом, когда я увидела вас — живым! — я едва не лишилась чувств.
— Да уж, припоминаю. И как раз это и показалось мне подозрительным…
— Сначала я глазам своим не поверила. Но когда поняла, что вы стоите рядом со мной, живой и невредимый, то я как будто очнулась ото сна, от этого кошмара. И для меня это стало таким облегчением, таким счастьем…
— Эй, постойте-ка. Как-то нескладно получается. С чего это вам вдруг радоваться? Вы позвонили Хейзл, чтобы завлечь меня на встречу. Вам нужно было разделаться со мной, чтобы это я лежал там в лужах крови…
— Как вы жестоки!
— А вы нет?
Черты её лица несколько исказились, а взгляд, похоже, стал ещё туманнее.
— Я ни при чем, и вы должны мне поверить. Когда я увидела вас — то есть, его, но мне показалось, что это были вы — лежащим на асфальте, в крови, у меня едва сердце не разорвалось от жалости.
— Что ж, Дилли, давайте повторим все сначала. И поподробнее.
— Перестаньте называть меня Дилли!
Я огляделся по сторонам. Как будто ничего необычного. Солнце клонилось к закату, и его лучи пробивались сквозь густую листву, отбрасывая на водную гладь затейливые блики. В бассейне плавали люди. Но вот Эда Уоллса нигде не было видно.