Тепло твоих губ

— Подействует только через десять минут, — сообщила она. — Будь осторожнее.

Все, что произошло у них дальше, выглядело как приятная, хотя и сложная процедура. Эля ничуть не стеснялась своего тела, и ее опыт подогрел его страсть.

— В постели не бывает ничего безнравственного, — изрекла она в перерыве между ласками, — хорошо то, что нравится обоим.

— Ты замечательная, Элечка, — Олег расстроганно поцеловал славную девушку, думая о том, что в отсутствие Марины он всегда сможет прибегнуть к ее почти товарищеской помощи. А прекратить эту необременительную связь он всегда успеет…

Олег, подобно Роману, не страдал самонадеянностью. Но оказалось, что, еще раз понадеявшись на себя в ту ночь, он здорово просчитался. Оказалось также, что за минутную слабость ему еще предстоит заплатить такую высокую цену, которая ему и не снилась.

…Еще раз встретившись с Олегом, Эля сама вдруг прекратила эту связь. Более того, ранее такая приветливая, дружелюбная, стала избегать Олега, даже в коридоре стараясь незаметно проскользнуть мимо. И в столовой, когда он занимал ей место в очереди, демонстративно становилась в хвост.

— Небось опять в кого-нибудь втюрилась. — Олег долго не мог понять, что кроется за явной враждебностью бывшей подружки. — Вот и психует. Ну ничего, перед Элькой ни один нормальный парень не устоит.

Придя к такому «утешительному» выводу, Олег наконец успокоился и прекратил попытку наладить контакты с предметом своего мимолетного, как он думал, увлечения.

Но однажды… Зайдя на общую кухню, чтобы поджарить на ужин яичницу с вареной колбасой — его дежурным блюдом в последнее время, — он стал невольным свидетелем следующего разговора.

— Интересно, думает ли наш неприступный композитор признавать своего ребенка?

Он обернулся — две какие-то девицы, не замечая его, пускали дым в открытую форточку.

— Да, кто бы мог от него ожидать — умирал от любви к Маринке, а тайком спал с Элькой. Некрасиво.

У Олега задрожали руки, сковородка накренилась, и оба яйца, выкатившись из нее, шлепнулись на пол. Девушки обернулись и, смерив Олега презрительным взглядом, поплыли к двери…

…Только теперь он обратил внимание на то, что живот и бедра у его бывшей подруги раздались, а личико, наоборот, осунулось.

— Поздравляю, Эля, — сказал он, поймав наконец-то Элю в коридоре. — Материнство — великий дар природы. А когда твоя свадьба? Познакомишь со своим парнем?

— У меня никого нет, — Эля, закусив губу, опустила кудрявую головку. — Я тогда просто так сказала, чтобы ты меня не прогнал. Это будет внебрачный ребенок. А за поздравление спасибо, — она повернулась, чтобы поскорее уйти, но Олегу удалось заметить, что на глазах девушки блестят слезы.

— Постой, — он обнял ее за плечи. — Прости, я ведь не хотел… Не знал, — он обнял ее за плечи.

— Как же, не знал, — ехидно бросила проходящая мимо них однокурсница.

Пришлось отойти в сторону.

— Эля, все считают, что это мой ребенок, — сказал Олег, озираясь. — Это правда? Прости, но ты должна честно ответить. Для меня это очень важно.

— Правда ли это? — Эля еще ниже опустила голову, и слезы мелкими бисеринками рассыпались по паркетной плитке. — Не волнуйся, Олег.

Как будто камень свалился с души. Олег радостно обнял девушку, прижал ее к себе.

— Не волнуйся, — досказала она. — Хотя это и правда. Ребенок действительно твой. Но я тебя ни в чем не виню. Сама, дурища, виновата. Оказывается, таблетка была вагинальная, а я приняла ее орально. Но весь ужас не в этом, Олежка, — Эля снова горько заплакала. — Мама меня поддержала, только вот папа… Он очень переживает. Но из ребят я никому не говорила и не знаю, кто распустил эту сплетню, честное слово. Ты тут ни при чем, я сама воспитаю нашего мальчика.

— Белоусова, Романов, консультация уже началась.

Голос ассистентки профессора Белоусова напомнил Олегу, что его неприятности только начинаются.

Первым, кого он увидел, войдя в аудиторию, был профессор Белоусов. Элькин папаша стоял за кафедрой и в упор смотрел на опоздавших. Эля потянула Романа за руку, и они вместе опустились на одну скамейку.

— Ты вправе бросить меня, Олег, — шепнула Эля… — Но знай, что я всегда тебя любила…

— Белоусова, прекратите разговоры, — рассерженно рявкнул обычно спокойный «англичанин». — Что касается вас, Романов, то вы прямо сейчас можете покинуть аудиторию. Вам консультация не понадобится, потому что экзамен я у вас принимать не буду. И в экзаменационную ведомость вы не включены. А сейчас зайдите в деканат. Там вас обо все проинформируют.

Олег, буквально убитый услышанной новостью, поплелся в деканат. Но декан в ответ на его умоляющий взгляд только руками развел:

— Конечно, до экзамена мы вас допустим, но… сами понимаете. Нельзя же, батенька, так манкировать посещением! Белоусов утверждает, что и знания у вас на нуле. Мой вам совет: идите и готовьтесь… Авось смилостивится ваш англичанин.

Всю ночь Олег просидел над учебниками. И вопросы попались знакомые, так что по билету он ответил без запинки. Но когда пошли дополнительные вопросы, Роман понял, что Белоусов сознательно «валит» его.

— Этого же нет в учебнике, — не выдержав, возмутился он.

— Конечно, нет, — согласился Белоусов. — Но я еще на первой лекции предупредил ваш курс, что читать буду не по учебнику. Время идет вперед, многие сведения устаревают, много нового открывают ученые, в том числе и я. Кстати, моя программа утверждена в Министерстве образования и одобрена ректоратом института, где вы, молодой человек, имеете честь учиться. Но вы этого не знаете, лекций вы не посещали, и ничего, кроме «неудовлетворительно», я вам поставить не могу. Не имею, знаете ли, права, невзирая на ваши многочисленные таланты, о которых премного наслышан.

Тут кто-то из однокурсниц вывел из аудитории Элю, которой вдруг стало плохо. Олег вышел следом, поняв, что экзамена ему не сдать ни с первого, ни со второго раза. В коридоре стояла бледная, почти зеленая Эля.

— Олег, клянусь мамой, я не знаю, кто ему сказал, — бросилась она к Олегу. — Кому-то больше нечем заняться, и ему сообщили. А может, он и сам догадался.

Олег вернулся в общежитие, позвонил своему педагогу.

— Я обо всем знаю, голубчик, — сказал профессор. — Вопрос о вас ставился на кафедре. Слишком много уж вы пропустили. Между прочим, не только философ против вас, но и преподавательница английского. Не понимаю, чем вы так досадили Белоусову! Учтите, он авторитетный музыковед, и с его мнением у нас в институте все считаются. Мне очень жаль вас, голубчик, но… Попробуйте-ка сами как-нибудь с ним договориться.

Поблагодарив профессора за совет, Олег повесил трубку и застыл в тяжелом раздумье. Итак, семья Белоусовых предоставляла ему два выхода из положения. Первый — он поступает так, как велит ему сердце, то есть уезжает, а потом женится на Марине… Да, но что его в этом случае ждет? В лучшем случае музыкальная школа в районном центре, если там есть места. Конечно, можно поехать в Саратов, попробовать перевестись на младший курс. Но кто поручится, что и туда не достанет рука всемогущего Белоусова? Значит, самому искать работу? Но какая работа может быть в провинции для недоучившегося пианиста? Должность клубного массовика-затейника, которую, кстати, врач предрекал Марине. Олег даже застонал вслух. Нет, он не сможет, не посмеет предать свою любовь. Но у него, Олега, есть долг и перед своим талантом. Он не только хочет заниматься любимым делом… Он мечтает писать прекрасную музыку и дарить ее людям.