Терем-теремок(Юмористические рассказы)
Шрифт:
УКРОТИТЕЛЬ
— По совести сказать, я действительно не очень храбрый… А я считаю: я не обязан. Я — не солдат, не командир, не летчик, не танкист, не этот — как их? — водолаз. Водолаз напялит на голову горшок,
Нет, если вы в цирк билет купите, вам, конечно, ведомостей с цифрами показывать не станут. Там это — слоны, собачки, наездницы, жонглер горящую паклю кушает и никак не подавится… Словом, все, как у людей… А вы подымитесь на этаж выше, где помещается паше управление, — ну, все равно, как будто в бывший «Главпивпаф» пришли: коридор, двери с обеих сторон и на дверях — надписи. И еще доска висит с приказами. Как повсюду.
На днях я в обеденный перерыв подхожу к доске, вижу — свежий приказ вывесили. Я читаю:
§ 1. Бухгалтера Бвсютина премировать месячным окладом.
Ну, позавидовал я…
§ 2. Уборщицу Абрамкину уволить за прогул.
Думаю: попалась, дура, так тебе и надо…
§ 3. Трофимова К. Н. назначить укротителем львов с окладом в сто пятьдесят рублей в месяц.
Я, знаете, читаю третий параграф и не верю глазам: Трофимов-то это лично я. И какой же из меня выйдет укроти..? Правда, мне зарплату прибавляют. Только я и за полтораста рублей в клетку-то не полезу!..
Представьте себе: вы завтра приходите на службу, а вас, оказывается, перекинули на культработу среди диких зверей…
Меня уже от страха ноги не держат. Знаете, как будто я их отсидел. Поставишь ногу, а в ней будто газированная вода ходит…
Я, значит, хватаюсь за стенки, за стулья, за плевательницы… ползу в управление делами, а сам думаю: о чем же они соображали, когда они такой приказ вывесили?!
А вышло-то вот что… Это я потом узнал, когда все дело кончилось.
У нас в объединении есть машинистка… Ну, знаете, такая блондинка на скорую руку. Ну, да! Утром у нее волосы еще темные или рыжие, потом она их запустит в какую-нибудь кислоту, вытащит, отряхнется, как пудель, и вот она блондинка… А голова у нее устроена так: сзади — хвост, как у наших цирковых лошадей, а спереди — уже булочное производство: сушки, баранки, крендели и два калача вот тут — спереди…
Но больше всего на свете эта блондинка любит совать свой нос всюду, куда ни попади. Она, если даже печатает, все равно прислушивается: что говорят в этой комнате и еще в двух соседних. Ей все интересно!
Да. А в этом приказе, в черновике-то было правильно сказано: «Артиста Трофеос Альберта Эдмундовича назначить укротителем…»
У нас есть такой артист — Трофеос, он с детства со зверями. Сперва работал с моржами, дали ему человек шесть моржей — он их дрессировал. Потом его перекинули на петухов. А
теперь в порядке выдвижения ему хотели доверить немного львов.Значит, его фамилия — Трофеос, а моя — Трофимов. И когда машинистка стукала этот приказ, кто-то в комнате сказал:
— Что, Трофимов сдал вчерашнюю ведомость?
Она возьми и напечатай: Трофимов…
Так это, я говорю, я все потом узнал. А в данный момент я почти на карачках вползаю в управление делами, подползаю к управляющему делами и говорю… То есть, что значит «говорю»?.. У меня от страху-то икота началась. Честное слово! Я этому управляющему серьезно так сказал:
— Ик!.. Я сам — плановик-ик… рядовик-ик… а вы меня делаете ик-ротителем!..
Управляющий делами нагнулся ко мне через стол и спрашивает:
— Каким еще «икротителем»?
Я говорю:
— Ик-ротителем… ик-львов?
— Каких таких «ик-львов»?
— Ну, помните, такие… ик… косматые… Как ваша машинистка…
— Машинистку я, безусловно, знаю. А про что вы мне икаете, я не могу понять!
Я кричу:
— Вы же сами подписали приказ! Ик!!
Ну, конечно, он понял, что это его ошибка. Только он не желает отвечать за ошибку. И начинает все дело замазывать. Он говорит:
— Ах, это… Да, действительно назначили немного… (вы слышите: «немного»?!) Ну, и что ж такого? Так сказать, выдвигаем молодняк…
— Какой же я «молодн…ик», то есть «молодняк»?! Мне уже за сорок лет. И потом: разве молодняк у нас выдвигают, чтобы его сразу растерзали?!
— Ну, уж и сразу… У нас вообще львы брезгливые: они вас навряд ли станут жрать…
Я говорю:
— Ну, хорошо, а что мне теперь делать?!
— А вы, — говорит, — товарищ Трофимов, пока что, так сказать, принимайте, так сказать, дела…
Я говорю:
— Если я приму эти, как вы говорите, «дела», то эти… ррррр… «дела» — они меня… ррррр… сожрут!
А он говорит:
— Если вы настолько недисциплинированны, вам надо бояться не львов, а вышестоящих инстанций!
Ну, я вас спрашиваю: можно разговаривать с таким бюрократом? Я махнул рукой и пошел… пошел… Куда пошел? В местком пошел. А куда же? Я думал так: профсоюзная организация должна заступиться за трудящегося… Куда же еще идти?..
А у нас такой председатель месткома: он терпеть не может ссориться с начальством. Он меня выслушал, говорит:
— Понимаешь ли, формально они правы. Тебя перебрасывают из одного отдела в другой отдел. Только и всего.
Я говорю:
— Какой же это отдел? Это — клетка!
— А ты, — говорит, — не сразу их принимай, а по одному льву, по два в день…
Я говорю:
— Да мне пол-льва в день — во… за глаза хватает!.. Да у нас охрана труда есть или нету?! Вы хоть от диких зверей меня можете охранять?!
— А мы тебя в клетку не пустим без пистолета или железного лома.
Я говорю:
— Значит, мне надо взять этот лом и застрелиться около клетки, да?
— А ты пойди присмотрись.
— К кому это «присмотрись»?!
— Ко львам.
А я вообще такой человек: если увижу надпись: «Здесь злая собака», я уже по этой улице не пойду. А тут — львы. И я к ним должен «присматриваться»… Ну, доплелся я до конюшни, посмотрел на львов. Правда, они все в клетках. И спят. Один только лев не спал. Он это… мяукал… Мне от одного мяуканья плохо стало.
А тут, знаете, старик сторож прибирает, подметает клетку, будто там не львы спят, а белые мыши. Я ему говорю: