Терия. Кровавый узел

– Если он не соврал и в остальном, то на первый раз я прощу тебе твою дерзость из-за твоего бывшего положения, но если ты попробуешь поговорить со мной в таком тоне еще раз, то тебе разворотят и вторую ногу, ты поняла? – Фатин промолчала. – Ты не дура, поэтому думаю поняла, – ответил за нее Магоро и продолжил. – Тебе дадут снадобье после которого ненадолго боль утихнет. Завтра она вернется с новой силой, но по крайней мере этой ночью ты сможешь поспать. Хочешь попросить о чем-то еще?

– Отвезите меня домой, – прошептала Фатин. – К семье.

Магоро посмотрел на нее сквозь широкую прорезь в маске и тяжело вздохнул.

– Не думаю, что так будет лучше для тебя. Сейчас, я бы на твоем месте, пытался держаться подальше от того места, которое ты называешь своим домом.

Шкавари внимательно смотрел на девушку ожидая какой-то реакции, но ее не последовало. Тогда он снова тяжело вздохнул и пошел прочь от фургона, что-то бормоча себе под нос.

Глава 7

Традиция шкавари носить деревянные родовые маски настолько древняя, насколько древние и сами шкавари. Как всем известно шкавари любят яркие цвета, поэтому все маски у них разноцветные. Они имеют сложные узоры, по которым шкавари могут прочитать всю историю жизни носителя маски от самого его рождения. Также по цветам маски определяется род носителя. Никогда не приходилось мне видеть одинаковых масок, из чего можно предположить, что все они разные. Шкавари носят свои маски все время и снимают только перед сном, либо, когда остаются в окружении близких друзей и родственников. Оказаться без маски среди чужих считается страшным позором. Любопытно также, что шкавари, который изгнан из семьи за какое-то преступление, лишается маски и не имеет право ее носить.

– Каин Такаман, изыскатель из Зуфы, «Шкавари: тайны жизни и традиции»

За всю свою жизнь Фатин была в Кшарне лишь однажды. Это случилось семь лет назад. Семейная поездка, которая была приурочена к торжественному вручению ее отцу грамот на право исключительной добычи солнечного камня в Даармаре. Фатин мало что запомнила из официальной части той поездки. Какие-то бесконечные торжественные обеды, встречи, суета, но она хорошо помнила какое впечатление произвела на нее сама столица. В один из дней они с братом смогли осмотреть Кшарн. Город тысячи башен, так еще его называли. Это было похоже на правду, в столице и в самом деле было много башен. Их строили богатые горожане, которые хотели оставить о себе память навсегда. Башни были одна причудливее другой. Они поражали гостей города не только своим внешним видом, но и высотой. Тогда Фатин казалось, что они настолько высоки, что подпирают собой небо. Септор говорил ей, что если взобраться на самую высокую башню в Кшарне, то можно дотронуться до солнца – главное в этот момент вовремя убрать руку, чтобы не обжечься.

А еще они с братом были в песочном порту, который поразил ее своими размерами. По сравнению с ним, песочный порт Даармара казался жалкой неуклюжей пародией. Никогда еще она не видела столько огромных ветроходов в одном месте. Некоторые из них были размером с дворец наместника в Даармаре. Ну и естественно в песочном порту было очень много народа и все происходящее здесь напоминало суету в муравейнике, который разворошили палкой. Все шумели, кричали, куда-то бежали, что-то все время выгружалось или наоборот загружалось – у Фатин тогда закружилась голова от происходящего и она попросила брата поскорее уехать в более тихое место. А потом им с братом влетело от отца, который вместе с охраной разыскивал их по всей столице. Отец бегал за Септором с плеткой и грозился не оставить ни одного целого места на его тощей маленькой заднице…

Вспомнив все это Фатин грустно улыбнулась. Такое ощущение, что это происходило вообще не с ней, так давно все это было и настолько далеко она сейчас от своей прежней жизни. И ко всему этому имеет отношение Кишора и Дом Асвад. Фургон тряхнуло, и нога Фатин отозвалась на это резкой болью. От нахлынувшего на нее приступа злости, Фатин сжала кулаки с такой силой, что ее сломанные ногти больно вонзились в ладошку. «Они еще очень пожалеют, что упустили меня, – подумала девушка. – Если я смогла выжить до сих пор, значит теперь придется выживать и дальше. Рано или поздно я заставлю их вспомнить о моей семье, даже если к тому моменту стану беззубой старухой!». В этот момент рану на лице свело болезненной судорогой и по щеке девушки потекла непрошенная слеза. Тогда она закрыла лицо руками и ее тело затряслось от плача. Она рыдала навзрыд, содрогаясь всем телом и что-то истерично крича сквозь слезы. Так плачут, когда хотят навсегда смыть слезами навалившееся горе или нанесенные обиды. Конечно, от этого навсегда никогда и ничего не проходит, но сердцу после становится легче. Совсем немного, но все-таки легче. Вот и сейчас, рыдания девушки понемногу стихли, она успокоилась и смогла ненадолго заснуть.

Фургон, в который перевели Фатин после нападения пиратов, был намного меньше того, в котором она ехала до того. Кроме нее здесь был всего один раб – какой-то покрытый большими синяками и кровоподтеками шкавари, да и того кинули в фургон только недавно, до этого она и вовсе была сама. В этом фургоне было жарче, чем в прошлом, но зато здесь не так воняло. Туалетных дыр в полу было две, по одной на каждого раба и находились они рядом с ними – никуда не нужно было ползти. А еще в стенах этого фургона было вырублено несколько маленьких окон, что позволяло легко наблюдать за происходящим снаружи и циркулировать ленивым, горячим потокам воздуха.

Проснувшись, Фатин устроилась на полу, вытянула травмированную ногу и обратила свое внимание на попутчика – до этого ей было как-то не до него. Он был без родовой маски и это говорило о том, что его изгнали из рода за какие-то преступления против его народа. В таких случаях шкавари могли обратить в рабство собственных соплеменников, разница была только в том, что своих они никогда не использовали в собственных нуждах, а всегда продавали. До этого Фатин не приходилось видеть шкавари без масок. Поэтому она и с интересом рассматривала лицо попутчика. Жесткие, черные курчавые волосы были сплетены в сотни тонких, коротких косичек, широкие скулы и широкий нос. Но больше всего ее поразили его узкие глаза – они были настолько широко расставлены, что создавалось впечатление будто они находятся на висках и смотрят не вперед, а в стороны. В отличии от человеческих губы шкавари отсутствовали как таковые и рот походил на узкую, вырезанную на лице линию. Казалось губ у него нет вовсе, просто на лице прорезали тонкую линию, чтобы он мог говорить. На теле шкавари не было ни одной татуировки, даже на лице и это было очень непривычно для нее – люди покрывали себя массой татуировок, которые им за большие деньги делали мастера узоров. Татуировки защищали от врагов, от проклятий даури, приносили удачу в сердечных делах и в сражениях, придавали твердость характеру, защищали от ядов и наговоров – узор, это очень важно и только для тех, кто может себе позволить услуги мастера. Фатин трудно было понять, как можно обходиться без татуировок.

Шкавари почувствовал на себе пристальный взгляд, посмотрел на девушку, затем показал ей язык. В ответ Фатин попыталась плюнуть в его сторону, но во рту все настолько пересохло, что у нее ничего не вышло и вместо плевка она издала какой-то нелепый звук. Шкавари растянул тонкие губы в улыбке и показал ей язык еще раз. Ответить Фатин было нечем, поэтому она просто придала лицу максимально надменное выражение и уставилась в окно, сделав вид, что его для нее вовсе не существует.

Долгое время они ехали молча и их никто не беспокоил. Шкавари заснул. Высокое солнце давно уже спало и жара начинала сменяться уютной прохладой. По все большему количеству мелькавших в окошках караванов ветроходов, реву верблюдов и крикам их погонщиков, Фатин поняла, что они приближаются к столице.

Вскоре стали видны и высокие городские стены, за которыми пронзали небо те самые башни, которыми была знаменита столица. Основная часть торговцев и караваны, которые состояли только из верблюдов входили в город через большие ворота. Все ветроходы проезжали мимо, въезд в Портовый район города был с обратной стороны. Многочисленные фургоны встречали городские стражники и служащие, которые следили чтобы не создавалось давки. Стражники криками и пинками заставляли всех прибывающих соблюдать очередь, а служащие отмечали в своих бумагах информацию о прибывших, чтобы в дальнейшем собрать с них торговый налог.

Скоро их фургон замедлился, а затем и вовсе остановился. Шкавари проснулся, прислушался к звукам царящей вокруг суеты и снова закрыл глаза. Плетеная дверь фургона распахнулась и в него зашел сын Магоро в сопровождении какого-то человека с уставшим лицом и кипой бумаг в руках. Человек был одет в тунику, цвет которой определить было невозможно до того она была грязная. На правой стороне его груди болтался костяной паук, окрашенный в черный цвет. Точно такой-же паук красовался на гербе Дома Татанк, представителем именно этого знатного дома был действующий Властелин Терии. «Значит он служащий, – отметила для себя Фатин. – Никто кроме представителей власти не может носить символы Дома Татанк».

– Здесь двое, как я и говорил, – шкавари по очереди указал на девушку и избитого соплеменника без маски и пожал плечами. – Как видишь я говорил правду, зачем мне врать?

– Я сборщик налогов, а не судья, – ответил ему служащий и отметил что-то в своих бумагах. – И предпочитаю верить своим глазам, а не чужим словам. Кто это такие? Почему отдельно от остальных?

– Своих мы никогда не возим в фургонах с остальными рабами, а насчет девки – ее просто некуда было больше посадить. На нас напали пустынные пираты, очень много фургонов и товара побили, вот и рассаживали кого куда придется. Отец сказал посадить ее в этот фургон.