Терминатор. Часть 1

Они много разговаривали друг с другом. Гостья разговорилась и оказалась весьма разговорчивой и любопытной молодой семнадцатилетней миленькой на мордашку черноглазой особой. И она эта с темными карими глазами девица уже чувствовала себя как дома. И Дмитрию это нравилось. И он Дмитрий, даже не заметил, как подошел уже вечер. А они только дошли до самого главного. О месте жительстве его молодой гостьи. Одетой совсем не по-деревенски. В шнурованных на длинной голяжке ботинках. На толстой и шипованной подошве. Кожаную черную блестящую короткую куртку. И в синие узкие джинсы.

— Да, я оттуда, дядя Дима — произнесла машина ТОК715, смотря на парящий белым паром в металлической кружке травяной из шиповника полезный от кровяного давления тонизирующий чай.

Робот на ходу обыгрывал диалог с человеком. Такое поведение было уже заложено в ТОК715, как и во всех подобных машинах серии три восьмерки. Умение наряду с прямолинейной правдой говорить и ложь, когда это было нужно. Умение выворачиваться в сложившихся неудачных ситуациях, просчитывая все до самых тонкостей и ответного поведения людей. С кем машина могла общаться. Это могли делать только обученные с особой специальной программой поведения и человеческой психологии машины. Машины особой инженерной и конструкторской ветки Скайнет. С особой индивидуальной системой программирования. Такие как роботы серии три восьмерки.

И такой была модель ТОК715.

Она была на заказ привезена Т-1001 Вертой самому Скайнет для этой вот работы с Американской базы S9A80GB17 «ТANTАMIMOS», из-за океана. Скайнет нужен был разведчик такого профиля. И Верта привезла новую единичную такую машину. Машину ребенка. И именно для Дмитрия Егорова и для своего хозяина.

— Аккуратней девочка — произнес Дмитрий Егоров — Он горячий. Не обожгись. Пей, давай и спать. Уже поздно.

— Я знаю, дядя Дима — произнесла киборг-машина, зная с точностью на ощупь до градуса температуру нагретой в кружке воды. И измерив в секунду температуру самой из алюминия круглой с ручкой кружки.

— Но, я слышал — произнес Егоров Дмитрий — Что Минусинск стоит в руинах, и там никто лет двадцать уже не живет, как впрочем, и везде в округе с базой Скайнет на месте стертого начисто ядерным взрывом Красноярска.

Дмитрий продолжал расспрашивать семнадцатилетнюю, весьма привлекательную с миленьким личиком черноглазую и чернобровую девицу.

— Я слышал это от военных ракетчиков, которые были здесь еще по снегу. Тех, кто забрали моих двоих сыновей в армию — произнес ей он.

— Я пряталась в подвалах домов — произнес робот гибрид, заведомо из собственных стратегических расчетов машины, обманывая Егорова Дмитрия — И я была не одна. Со мной были еще люди.

— А как ты выживала в холода? — спросил Дмитрий семнадцатилетнюю молодую шатенку — Все эти долгие годы?

— Обо мне позаботились там — произнесла ему в ответ робот девица.

— А ты решила от них уйти? — спросил снова Дмитрий.

— Да, решила — ответила робот по имени Вера, осматривая все вокруг помещение старенького бревенчатого беленого известью староверческого дома. И увидев на стене в углу дома среди маленьких белых в кружевах зановесочек икону Николая Угодника Отвратного, вдруг сама спросила Егорова Дмитрия.

— Это ваш Бог? — произнесла девочка машина.

— Нет, не Бог — ответил ей Дмитрий, несколько удивляясь вопросу — Но близок к Богу, ибо помогает нам. Это Николай Угодник Отвратный.

— Николай Угодник Отвратный — произнес киборг-гибрид ТОК715.

— Да, и он нам помогает — произнес Дмитрий — Если попросить о чем-нибудь.

Дмитрий соврал своей пьющей его растительный лесной чай еще малознакомой молодой смазливой на мордашку гостье.

Он уже перестал молиться на эту свою икону. Просто перестал, после того как умерла Антонина. Он теперь почему-то не мог. После того как Антонину похоронили. Возможно, он обиделся на икону и Святого за смерть своей жены. Но, сам не мог толком понять, так это или нет.

Дмитрий раньше молился и днем и вечером, утром и иногда даже ночью. Ни с того, ни с сего, просто проснувшись. Порой, увидев жуткий сон.

Но теперь он не молился совсем. Он не мог понять сам, почему, но смерть Антонины повлияла на него. И он даже не смотрел на свою икону Николая Угодника в правом верхнем на узкой полочке углу дома.

Наверное, все-таки смерть жены и уход из дома детей и одиночество вдовца отца отстранили его от этого. Он просто жил и все. Общаясь только с боровом Борькой в своей завалившейся, как и дом, почти набок дворовой сараюшке.

— Чем помогает, дядя Дима? — спросила, снова, пригубив горячий парящий белым паром из шиповника чай Вера.

— Приблизиться к Богу, девочка моя — ответил Егоров Дмитрий, искоса и виновато посмотрев на своего забытого божественного защитника — Приблизиться к природе. Ибо природа и есть сам Бог.

— Приблизиться к Богу? — спросила снова его машина по имени Вера — Как приблизиться?

Молодая семнадцатилетняя гостья уставилась пристально своими карими девичьими широко открытыми красивыми глазами на домашнюю старенькую, как и дом в верхнем правом углу на полочке и в кружевных занавесках икону.

Дмитрий и сам до конца не знал ответ на этот вопрос, как и все в его деревне. И не нашел ничего лучшего как ответить — Он отвечает нашим моленьям.

— Это как, дядя Дима? — снова спросила, словно живая человекоподобная машина Скайнет.

— Что ты все заладила как, да что и зачем? — ответил не очень уже довольный Дмитрий — Молодая ты еще и дуреха городская, и, наверное, неверующая совсем. Вот и не знаешь, а только спрашиваешь. Вот поживешь у меня, пообщаешься с людьми из моей деревни. И увидишь, что да как.

Он Дмитрий Егоров сам уже давненько не особо общался со своими сожителями таежной горной деревни. Только иногда. Как-то война и лютая зима всех рассоединила по своим домам. Не так как раньше, когда вместе пилили лес и строили сообща дома и свою староборядческую церковь, которая всю зиму простояла взаперти. После того как умер от воспаления легких их священник отец Васюков Митрофан. Все как-то разобщились. И вот только смерть его жены Антонины, малость повлияла положительно на их общение. Когда ее хоронили. Они снова стали общаться между домами.

Даже смерть кого-то, как бы, не было горько, приносит порой положительные результаты.

Недавно у Дмитрия в гостях побывал сосед из ближайшего дома к его дому Спиридонов Павел. Они долго беседовали обо всем и вспоминали своих детей. У соседа Спиридонова Павла умерла еще лет пять назад единственная дочка Серафима. И ее еле смогли похоронить в лютый холод, чуть не замерзнув насмерть сами, разгребая выпавший по самый пояс снег и выдалбливая заледенелую землю на своем лесном кладбище. Топорами и лопатами.