Термитник Хеллстрома

– Их не существует. Вы забыли, что на приказах стоит моя подпись?

– Да, конечно.

– Я могу отправиться наверх и заявить, что мы располагаем файлом, который один из наших сотрудников нашел в библиотеке Массачусетского технологического института. Но мне нужно будет доказать, что речь идет о частной программе создания мощного оружия.

– Если у нас не будет больше информации, они упрутся в ту же стену, что и мы?

– Да.

– И вы хотите, чтобы я провел с Хеллстромом по этому вопросу открытые переговоры?

– Разумеется. Существуют ли причины, по которым вы не сможете этого сделать?

– Я попробую. У меня есть повод завтра вернуться на ферму. Я убедил Хеллстрома и его людей, что приведу с собой на днях целую армию профессионалов, чтобы провести осмотр местности вокруг его долины, и они…

– Как вы подготовились?

– Жанверт и его команда установят со мной визуальный контакт, пока я буду на улице. Если мне придется войти внутрь, связь будет потеряна. Конечно, мы можем поискать у них и слабое место, например окно – наша техника позволяет использовать его как микрофон. Они смогут считывать информацию с помощью лазера. Однако я не думаю, что такой контакт нужен.

– Как вы начнете переговоры?

– Упомяну о резервах, на которые могу положиться. Признаюсь, что представляю серьезное правительственное агентство. Конечно, не назову, какое. Потом…

– Нет!

– Но…

– Мы потеряли троих агентов, и они, вероятно…

– Они же не существуют! Вы сами это сказали.

– Для всех, кроме нас, Дзул. Нет. Вы просто сообщите им, что представляете людей, заинтересованных в Проекте-40. Пусть сами гадают, какие у вас резервы. Вероятно, они убили троих людей. Или держат их в плену.

– Могу я использовать данное обстоятельство?

– Нет! Но, похоже, их пугают собственные подозрения. Они думают, что в вашем распоряжении и армия, и флот, и морская пехота, и ФБР. Если вам понадобится убедительный аргумент, упомяните наших пропавших друзей, но пусть у Хеллстрома не складывается впечатления, будто мы так уж мечтаем их вернуть. Не стройте переговоры на этом основании. Нам нужен лишь Проект-40, не более. А с убийцами, похитителями и похищенными мы иметь дела не хотим. Это ясно?

– Да, – отозвался Перудж, ощущая, как душу его заполняет пустота. Интересно, что будет, если он и сам пропадет? Перудж знал ответ на этот вопрос, и он ему не нравился.

– Нефтяники сделают все, что возможно, – продолжил шеф, – но лишь в том случае, если их действия нас не подставят. Хотя я не уверен, что это нам как-то поможет. Проблема ведь не в том, где Хеллстром и его люди занимаются своими разработками, а в том, что они делают.

– А что, если он откажется вести переговоры?

– Главное, не провоцируйте отказ. В качестве резерва у нас есть Совет директоров и те силы, какими он располагает.

– Но ведь они…

– Да, они все заберут себе, а нам бросят кость. Но кость – лучше, чем ничего.

– Проект-40 может оказаться совершенно невинной затеей, не так ли?

– Вы же в это не верите? – усмехнулся шеф. – А ваша работа как раз и заключается в том, чтобы определить реальное положение вещей.

Шеф громко откашлялся – это постарался шифровальщик сигнала, усиливший и исказивший звук.

– Пока у нас нет доказательств, у нас нет ничего. Хеллстром может владеть секретом Апокалипсиса, в чем мы, кстати, убедили Совет, но мы и шагу не сможем сделать, пока это не докажем. Сколько раз я должен это повторять?

Перудж потер колено, ушибленное о стойку фонаря в студии Хеллстрома. Не в правилах шефа твердить одно и то же. Что же происходит в главном офисе Агентства? Не исключено, что шеф намекает ему на нечто, что не может озвучить прямым текстом?

– Вы хотите, чтобы я нашел хороший предлог, под которым мы могли бы свернуть нашу программу? – спросил он.

Голос шефа прозвучал так, словно с его плеч свалилась тяжелая ноша.

– Только в том случае, если это будет выглядеть по-настоящему убедительно.

Там, с шефом, кто-то есть, сообразил Перудж. Кто-то, кому он до определенной степени доверяет, но при ком нельзя говорить все. Как Перудж ни пытался, вычислить этого человека он не сумел. Шефу ясно, что у его агента нет желания выйти из дела. Но он намеренно выудил это предположение у самого Перуджа. А это означает, что сидящий в офисе шефа человек слышит их обоих. Тайная природа скрытых сообщений, которыми они обменялись, свидетельствует о предельной осторожности, которая царит в офисе шефа. Звонок с самого верха. Кто же все-таки стоит за Хеллстромом и насколько силен этот человек?

– И вы не скажете, на чьи пятки мы в этом деле можем наступить? – спросил Перудж.

– Нет.

– А нет ли возможности выяснить, является ли влияние Хеллстрома чисто политическим, например значительные пожертвования какой-то партии; или же проблема заключается в том, что мы суем свой нос в дела другого агентства?

– Вы начинаете понимать проблему так, как понимаю ее я, – отозвался шеф.

Итак, с шефом сейчас сидит человек из другого агентства. Означать это может только одно: это человек шефа, которого он туда внедрил. Следовательно, в Хеллстроме заинтересованы сразу два агентства или же сам Проект-40 является детищем соперника той правительственной конторы, в которой работает он, Перудж. Поэтому эти две структуры неизбежно столкнутся лбами, если начнут обе слишком рьяно вести свои дела на ферме Хеллстрома.

– Все ясно, – произнес Перудж.

– Когда вы встретитесь с Хеллстромом, не сообщайте ему об этой, второй возможности.

– Я понимаю.

– Надеюсь, ради своего блага и ради моего тоже.

– Должен ли я вам сегодня перезвонить?

– Только если у вас появится что-нибудь новое. Впрочем, позвоните сразу после того, как увидитесь с Хеллстромом. Я буду ждать.

Перудж отсоединил шифровальщик сигнала и положил трубку на аппарат. Впервые в жизни он начал понимать, что чувствуют его полевые агенты. Хорошо ему сидеть там, в чистоте и уюте! Я же должен пойти и подставить шею под топор, а он и пальцем не пошевелит, если меня превратят в фарш.

Написано Тровой Хеллстром

Любой ценой мы должны избежать того, что называется «проклятием термитника». Нам нельзя быть слишком похожими на термитов, давших нам пример выживаемости. У них свой путь, у нас – свой. Мы учимся у термитов, но не подражаем рабски, пассивно. Термиты, неспособные ни на минуту покинуть защищающие их стены термитника, являются в мир вполне самодостаточный. То же самое должно быть и с нами. Общество термитов охраняется воинами. То же самое должно быть у нас. Когда обычный термитник становится объектом нападения, воины знают, что будут брошены на произвол судьбы и, жертвуя собой, дадут возможность оставшимся укрепить стены их общего дома. Точно так же должны вести себя и наши воины. Но, когда в обычном термитнике умирает королева, погибает и сам термитник. Мы не имеем права быть столь же уязвимыми. Если обычному термитнику приходит конец, это конец для всех его обитателей. Мы не можем себе это позволить. Семена нашей вечной жизни были посажены нами за пределами нашего дома. И они продолжат наш род и наше дело даже в том случае, если сам Термитник прекратит свое существование.