Термодинамика и молекулярная физика

В короткие сроки смог изучить материалы и освоить управление иностранной техникой, благодаря чему смог поднять на высокий уровень, и повысить качество возложенных на себя обязанностей. После ареста своего непосредственного руководителя не стал запираться и скрывать от милиции о всех его махинациях, а по первому требованию выдал следователю, все адреса и явки, чем помог скорейшему расследованию, и выводу на чистую воду хапуги и взяточника. Одним словом, я просто идеальная кандидатура для того, чтобы отправиться в Школу Советской Милиции.

— Но, послушайте, где я и где милиция? — Моему удивлению не было предела.

— Знаешь, Матвей, была бы моя воля, я бы с удовольствием позвал бы тебя в свой отдел, на должность милиционера. Но увы, ты слишком молод для этого, а вот отправить тебя в школу милиции, и тем самым не только обеспечить твое будущее, но и, что уж говорить, получить в ряды доблестных стражей правопорядка такого исполнительного человека, и будущего коммуниста, вполне в моих силах. И потом, ведь ты же не собираешься всю жизнь служить курьером в городском совете.

— Нет, но…

— Вот видишь! А Московская Школа Советской Милиции, как раз и будет тем самым шагом, который обеспечит твое будущее. Закончив ее ты получишь соответствующее звание, и может быть займешь должность начальника, какого-нибудь отделения милиции. Разве это плохо?

— Да я, в общем-то и не против. Но как быть с возрастом? Я слышал в милицию принимают с двадцати, а мне только в октябре семнадцать исполнится.

— Как, семнадцать? Не может такого быть! — Начальник милиции внимательно оглядел меня и задумчиво произнес. — А с виду ты парень крепкий. Ну пусть не двадцать, а восемнадцать тебе точно можно дать. Да и потом, это на службу с двадцати, а на учебу можно и чуть раньше. Как раз пока учишься и возраст подойдет. Документов у тебя наверняка нет никаких, Так?

Я решил, что не стоит светить свою справку выданную на родине. И поэтому просто пожал плечами. Тем более, что документов сейчас, не было у большинства населения страны. А паспорта выправлялись единицам, по специальному заявлению и с большой неохотой.

Похоже начальству все-таки приперло, и нужно было отправить в школу хоть кого-то. Опять-таки брать случайного человека с улицы было невместно, кто его знает, кем он в итоге окажется. А я вроде как все это время был на виду, и меня немного знали. Во всяком случае надежды, на то что я не подведу, было больше.

— Слушай, а давай мы тебе прибавим пару годков. Тебе же лучше, получишь образование, хорошую службу, ты знаешь какие продпайки получают сотрудники милиции?

Я кивнул головой. Их обеспечение действительно было хорошим, даже в сравнении с Горсоветом.

— Вот видишь! Да и потом, ближайшие два года, на всем готовом. А там глядишь и в столице закрепишься. Еще и я к тебе на доклад приходить буду. — Мужчина усмехнулся.

— Я разве не вернусь сюда, после окончания школы? — Закинул я удочку.

— К сожалению, я не могу этого обещать. Не от меня зависит. Но согласись в столице все же лучше, чем здесь? Ладно бы семейным был, а так встретишь московскую красавицу, и как раз там и семью заведешь, и служить в столице станешь!

В этом я был согласен, Не в смысле семьи и московской красавицы, скорее в свете будущего голодомора. Похоже, дело было не столько во мне, а сколько в том, что на отдел пришла разнарядка, согласно которой требовалось отправить кого-то на учебу. А так как на подобные приказы отговорки давать не принято, наоборот, следовало встать по стойке смирно и воскликнуть: «Есть! Разрешите выполнять!», то начальник местного отдела и решил вывернуться, отправив меня. Тем более, что насколько я был в курсе, в местном отделе милиции людей младше сорока лет, просто не было. Тем более, все были семейными, и никто не горел желанием отправиться неизвестно куда.

Это называется — без меня, меня женили. С другой стороны, я и сам подумывал о том, что пора бы делать ноги из этого городка. А раз уж меня отправляют в Москву, то почему бы и нет? Да, из-за этого я разумеется теряю возможность успеть на последний пароход из Керчи, но с другой стороны, ближайшие два года проведу в стенах училища, на полном государственном обеспечении, ни о чем не заботясь. К тому же далеко не факт, что я вернусь именно сюда. И хотя я до сих пор не оставил желания оказаться за рубежом, честно говоря это предложение, меня вполне устроило. А то, что я стану на два года старше, во вновь выписанных на меня документах, то по большому счету, для меня не было большой разницы. Мой истинный возраст ведь все равно останется при мне.

В итоге, мне дали целую неделю, для закрытия всех своих текущих дел. То есть на увольнение с работы, передачу вверенной техники, сдачи комнаты, ну и соответственно сбора вещей, и уже двадцать девятого июня 1920 года, я сел на поезд, отправляющийся в Москву. На этот раз, не было никакого столпотворения, при попытке занять место в вагоне. Я спокойно предъявил служебный билет, выданный мне в Самарском отделении милиции, и поднялся в тамбур вагона.

К моему немалому удивлению, вагон оказался купированным. По словам проводника, из-за нехватки подвижного состава, их кновь ввели в дело, назначив еще большую стоимость проезда. Поэтому желающих проехать на нем было немного, а вот отправляющиеся в командировку, охотно пользовались подобной оказией. Ведь за них платила организация. Хотя, то что он был разделен на отдельные отсеки, и когда-то имел мягкую обивку, напоминали разве что ее останки, выдранные до самых досок. Я честно говоря был просто в шоке с нашего народа. Ну достался тебе в кои-то веки приличный вагон, зачем его рвать на части? Или вы начитались Ильфа и Петрова и ищите драгоценности мадам Грицацуевой? Так нет их здесь, и никогда не было. Да и сам роман еще не написан! Мстите буржуинам? Тоже не понятно, зачем. Буржуев всех давно повыгоняли. Нет чтобы насладиться мягким вагоном, почувствовать всю прелесть мягкого путешествия, так нет же, нужно все истрепать в клочья и мучиться всю дорогу сидя на неровных полках.

На этот раз, если не обращать внимание на варварство превратившее приличные купе в некое непотребство, все было достаточно культурно. Не скажу, что прямо идеально, но тем не менее лучше, чем в общем вагоне. Во всяком случае, никто не дымил в купе, как тот паровоз, что тащил наши вагоны. А единственный дедок, который сразу же начал было слюнявить цигарку, тут же был изгнан из купе, а вместо него вошла какая-то тетка тут же взобравшаяся на самый верх.

В итоге, кроме меня, пожилого мужчины, оказавшегося профессором медицины, но большим любителем истории, еще одного мужичка железнодорожника, все остальные находящиеся в купе, были женщинами. Причем это в более поздние времена, все будут меятать оказаться на нижней полке, а сейчас все наоборот. Две самые расторопные сунули свои чемоданы в багажный отсек, находящийся над дверями купе, и тут же взобрались на самый верх, на третью, багажную полку. Еще двое каких-то заняли места на средних полках, а свой багаж частично сунули туда же, над дверью, а частично расположили подле себя. О такой благости, как матрац и свежее белье, здесь пока даже не задумывались. И в отличии от общего вагона, откинутые средние полки не перегораживали центральный проход, и вполне можно было встать, и размяться. Внизу остались мы втроем и какая-то девушка лет пятнадцати. Которая сразу же забилась в уголок возле входной двери, и почти всю дорогу молчала, лишь изредка перешептываясь со своей мамашей, которая всю дорогу провалялся на средней полке.

Кстати здесь имелся и небольшой стол. Так же изрядно замызганный, как и все здесь остальное, но тем не менее, на нем хоть можно было спокойно перекусить. Все лучше, чем просто на коленях. При этом, кроме сидящих возле окон, на него никто не претендовал. Таким образом, он оказался всецело в распоряжении профессора и вашего покорного слуги. Кстати, стоило мне однажды, предложить одной из теток, спуститься вниз, и поесть по-человечески, за столом, как та тут же встрепенулась, прижала к себе какой-то бутерброд, или что-то напоминающее его, прирывая его руками, как будто, кто-то на него претендовал, и воскликнула.

— Еще, чего не хватало. Мне и здесь хорошо!

Ну, была бы честь предложена.

Всю дорогу беседовал с профессором, который рассказывал такие интересные истории, что, не только я, а все купе, буквально заслушивалось ими. Так, ненароком, многое узнал и о своей фамилии. Разумеется, в таком обществе, в котором я сейчас находился, нельзя было объявлять себя дворянином, если конечно не хочешь получить неприятные последствия на свою голову, тем более направляясь в школу милиции. Но лежащая на второй полке тетка, как-то толи из интереса, толи просто ради прикола, спросила, что профессор может рассказать о ее фамилии, и назвала фамилию Астахова. Профессор тут же выдал целую историю начиная с происхождения этой фамилии и самыми знаменитыми людьми, когда и в чем-либо прославившие этот род.