Терновая цепь

– Вижу, Корделия вызвала и тебя, – шепотом обратился Джеймс к Томасу.

Томас кивнул.

– Наверное, она нас всех позвала. И родители позволили тебе ночью уйти из дома?

– Я сказал, что это очень важно, и они мне поверили, – рассеянно ответил Джеймс и опустился на диван.

Мэтью затрясло, и он, не просыпаясь, принялся закапываться в одеяла.

– Это не простуда, – сказал Томас, глядя на Джеймса. – У него нет кашля и прочего. Но ему… нехорошо. Мэтью не может есть – я пытался заставить его проглотить немного бульона, но его вытошнило. Но он хотя бы выпил воды.

Послышалось какое-то царапанье, и Джеймс не сразу сообразил, что это, должно быть, Оскар, запертый в спальне, скребется в дверь. Словно догадавшись, что Джеймс смотрит в его сторону, пес уныло завыл.

– Почему собаку заперли? – спросил Джеймс.

Томас вздохнул и потер лоб тыльной стороной ладони.

– Это Мэтью меня попросил. Не знаю зачем. Может быть, он испугался, что Оскар поднимет шум и будет мешать соседям.

Джеймс сомневался в том, что Мэтью интересовал покой соседей, но промолчал. Вместо этого он встал с дивана, скинул ботинки и забрался на кучу одеял к другу.

– Не разбуди его, – предупредил Томас, но Джеймс уже заметил изумрудный блеск под черными ресницами.

– По-моему, он не спит, – ответил Джеймс, прекрасно зная, что Мэтью проснулся, но не желая беспокоить его. Пусть притворяется спящим, если ему так хочется, решил он. – Кстати, я подумал… иногда иратце помогает от похмелья. Возможно, стоит попробовать. И поскольку я его парабатай…

Мэтью выпростал руку из-под одеяла. Запонка была вынута, и рукав задрался, обнажив руку.

– Попробуй, – произнес он. Голос у него был сиплый, как будто у него пересохло в горле, но это было неудивительно при такой духоте в помещении.

Джеймс кивнул. Томас, который был занят тем, что ворошил поленья в камине, с интересом посмотрел на них. Джеймс взял руку Мэтью, положил себе на колени и, достав из кармана стило, принялся тщательно выводить исцеляющую руну. На белой коже проступали синие вены.

Когда руна была закончена, Мэтью выдохнул и пошевелил пальцами.

– Помогло? – спросил Джеймс.

– Голова гудит чуть-чуть меньше, – пробурчал Мэтью и сел, опираясь на локти. – Послушайте… я не просил Корделию звать вас сюда. Я не хочу никому быть в тягость.

– Ты нам не в тягость, – возразил Джеймс. – Ты можешь быть полным идиотом, но возиться с тобой нам никогда не в тягость.

Со стороны двери донеслось шуршание. Прибыл Кристофер, вооруженный черным докторским саквояжем и, судя по выражению лица, настроенный весьма решительно.

– О, превосходно, – заговорил он без предисловий. – Вы все здесь.

– А мне, например, где еще быть, по-твоему? – проворчал Мэтью. Его светлые волосы совершенно взмокли от пота и прилипли ко лбу и ушам. Он так и сидел среди одеял, пока Кристофер, усевшись рядом, рылся в чемоданчике.

– Зачем вы развели такой сильный огонь? – спросил Кристофер.

– Мне было холодно, – сказал Мэтью и надулся, как капризный ребенок.

Кристофер поправил съехавшие набок очки.

– Существует вероятность того, – начал он, – что Безмолвные Братья смогут что-то сделать…

– Нет, – ровным голосом произнес Мэтью.

– Я бы лично оттащил его в Безмолвный город за шиворот, если бы считал, что это поможет, – сказал Джеймс. – Но они не сумели вылечить отца Корделии.

– Я не… – Мэтью смолк, опустил голову и принялся теребить одеяло.

Джеймс знал, что хотел сказать его друг: «я не такой, как отец Корделии». Возможно, тот факт, что он не смог закончить фразу, был хорошим знаком; возможно, он начинал понимать, что если в настоящем он и не похож на Элиаса Карстерса, то скоро в него превратится. Если ничего не предпримет.

– Я – естествоиспытатель, а не врач, – заметил Кристофер. – Но я немного читал о… зависимостях.

Он покосился на Томаса, и Джеймс невольно задал себе вопрос: сколько раз Томас и Кристофер обсуждали эту проблему между собой, в отсутствие двух других «Веселых Разбойников». И считали ли они, что Джеймса тоже нужно оберегать от жестокой правды.

– Человек, страдающий зависимостью, не может внезапно прекратить пить спиртное. Это, конечно, благородное намерение, но это опасно, – объяснял Кристофер. – Твой организм считает, что алкоголь ему жизненно необходим. Вот почему тебе сейчас так плохо. Тебя бросает то в жар, то в холод, болит голова, мутит.

Мэтью прикусил губу. Выглядел он как мертвец.

– Что я могу сделать?

– Речь идет не просто о головной боли или небольшом дискомфорте, – продолжал Кристофер. – За прошедшие месяцы и годы твой организм привык к алкоголю и, чтобы нормально функционировать, пока не может без него обойтись. Он будет требовать спиртного, и, возможно, это окажется слишком тяжело. От этого человек может умереть. Тебя будет трясти, тошнить, участится сердцебиение. У тебя начнется лихорадка, и тебе покажется, что ты замерзаешь. Возможны припадки…

– Припадки? – в тревоге воскликнул Джеймс.

– Да, а у некоторых даже случается сердечный приступ, и по этой причине Мэтью нельзя оставлять одного. – Кристофер поморгал за своими очками, как филин. – Я не знаю, как еще тебе объяснить, Мэтью. Ни в коем случае нельзя пытаться избавиться от алкоголизма самостоятельно. Позволь нам помочь тебе.

В неверном свете пламени лицо Мэтью походило на череп с черными провалами вместо глаз.

– Я не хочу, чтобы вы тратили на меня время и силы, – сказал он. – Я сам довел себя до такого. И теперь я должен справиться сам.

Джеймс поднялся на ноги. Ему хотелось визжать от досады, хотелось тряхнуть парабатая, крикнуть, что он причиняет вред не только себе, но и им всем, что, рискуя собственной жизнью, он рискует и жизнью Джеймса.

– Надо выпустить Оскара, – только и сказал он.

– Оставь его, – пробормотал Мэтью. Он яростно тер глаза руками – Он скулил. Оскар не понимает, что происходит.

– Он по-своему хочет тебе помочь, – сказал Джеймс, подходя к двери спальни. Как только он приоткрыл дверь, Оскар стрелой метнулся через всю комнату к Мэтью; Джеймс испугался, что пес вскочит хозяину на грудь и начнет лизать ему лицо, но тот лишь улегся рядом с Мэтью, высунув язык и тяжело дыша.