Терновая Лилия

Выбора у меня особого не было: постирать я вчера одежду не успела, а натягивать пусть и сухие, но заскорузлые от грязи тряпки на голое тело было выше моих сил. Верх даже не примеряла. Каким-то чудом я его умудрилась вчера снять, но зашнуровать заново так, чтобы он не выглядел косым мешком, точно не смогу. Так что побуду в непристойном виде — все же нахожусь в пределах дома.

Вот если меня хозяйка на улицу выкинет, тогда и заберу, и надену, и зашнурую. А пока так, налегке.

В зеркало я глянула машинально, чтобы убедиться, как ужасно выгляжу со стороны… да так и застыла.

Даже подошла поближе, чтобы убедиться, что мне не мерещится. Все же стекло маленькое, мутноватое — мало ли. Нет, темноволосая загорелая девушка лет восемнадцати по-прежнему повторяла каждое мое движение. Внутренне я ощущала себя куда старше, взрослее, поэтому увидеть в отражении юное курносое создание с полными, покусанными от нервов губами и наивным оленьим взглядом оказалось несколько неожиданно.

Практически уткнувшись носом в стекло и периодически протирая рукавом надышанное, я с интересом изучала себя заново. На носу обнаружились задорные веснушки — темно-коричневые на золотистой коже. Серо-стальные глаза при чёрных волосах смотрелись странновато, даже немного неестественно, придавая моей внешности легкую экзотичность.

Вчера я не разглядела приютившую меня женщину. Даже интересно, у меня обычный для этой местности вид, или все же я родом откуда-то еще?

И если да, то насколько далеко моя семья? И есть ли она вообще?

Вопросы, на которые у меня опять не было ответов.

И не уверена, что хотела бы их знать: любящие и любимые дочери из хороших семей не просыпаются по ночам рядом с трупами. Значит, счастливая сказка — это не про меня. Тут скорее ужастик какой представляется. С некромантами.

А тут они бывают?

Откуда-то пришло видение окровавленных мертвецов с оскаленными, частично уцелевшими зубами. Передернувшись, я отогнала страшные мысли и, шаркая ногами как старушка, чтобы не потерять обувь, двинулась на выход.

Снизу доносились голоса, в основном моя вчерашняя знакомая громко отдавала распоряжения и покрикивала.

— Давай! Быстрей! — слышалось чаще всего.

Уже сознательно пригнувшись, уворачиваясь от низкой притолоки, я спустилась на первый этаж и поняла, что Клеменс сейчас несколько не до меня.

В просторной прихожей, плавно переходившей благодаря распахнутым сдвоенным створкам в уютный внутренний дворик, царило суетливое оживление. Туда-сюда сновали девушки в похожих на мой почивший наряд костюмах: юбки до середины лодыжки с виднеющимися дополнительными подолами, изредка игриво отороченные кружевом, корсаж со шнуровкой на спине, зигзагом, а не крестом, как я ожидала, и нижняя рубашка с закрытым воротом, иногда разбавленная обёрнутым вокруг плеч тонким платком. Все нижние одежды были пастельных, натуральных оттенков бежевого и серого, в то время как верхние — контрастные, яркие. Особенно были популярны красные и оранжевые лифы в сочетании с зелёными юбками.

Наверное, так было больше похоже на те цветы, которыми они торговали.

Приютившая меня хозяйка дома, оказавшегося по совместительству еще и цветочной лавкой, умело руководила всей этой суматохой, покрикивая на особо нерасторопных барышень:

— Моник, не забудь фиалки! И макни их в ведро на полчаса, перед тем, как нести на продажу: эти идиоты опять их помяли! Софи, не клади так много в одну ленту — это бутоньерка, а не веник! Кто вчера не почистил корзины?

Мечущиеся девушки на мгновение замерли, переглянулись между собой и с удвоенным рвением занялись делами. Очевидно, убрать за собой забыли все.

Не замеченная в общей суете, я спустилась с последних ступенек и прошмыгнула на кухню. На столе благоухали свежей сдобой румяные булочки, в воздухе витал горьковатый аромат свежемолотого кофе.

— Завтракай, чувствуй себя как дома. Сейчас разберусь с этими бездельницами, и мы с тобой поболтаем, — Клеменс сунула голову на кухню и снова скрылась в холле. Не так уж и незаметно я прошмыгнула. Хотя, скрываться мне не от кого.

Точнее, понятия не имею, от кого именно нужно скрываться. И нужно ли вообще.

Осмотревшись на небольшой, но уютной кухне, заставленной горшками, глиняными банками с плотно притертыми крышками и вазами с цветами всех сортов и размеров, я наугад пооткрывала емкости, пока не наткнулась на характерный запах масла. Кажется, оливкового. Ложки нашлись в глиняном стакане посреди стола. Отмерив одну, но полную, я набрала масло в рот и принялась вдумчиво полоскать зубы. Щетки или еще чего-то, чем можно было их почистить, я в комнатке не нашла, а беспокоить по таким пустякам явно занятую хозяйку не хотелось. Потом, если я тут задержусь, разберёмся.

Пока шла пассивная чистка, я добралась до источника кофейного запаха, поставила на раскалённые угли остывающей печи небольшую, как раз на две чашки, металлическую кастрюльку на длинной ручке и закопалась в шкафы в поисках сахара.

Вот как так получается? Имени своего не помню, а запах кофе, как его варить и что молоко в нем я терпеть не могу, знаю. Воистину, неисповедимы вы, выверты человеческого подсознательного.

Пофилософствовав немного, я налила в закипающую коричневую гущу ложку мёда. Тот стоял на столе, рядом с булочками, в пузатом бочонке, из которого торчала странной формы лопаточка — круглая, с прорезанной на конце спиралью. Благодаря этой конструкции, он лился медленно и тягуче, позволив мне отмерить нужное количество, а после провернуть спираль, подсекая струю.

Руки работали самостоятельно, пока я не обращала внимания на происходящее. Но как только сконцентрировалась на своих действиях, задумавшись о том, как именно варится кофе и правильную ли я выбрала под него посуду, тут же схватилась за ручку кастрюльки голой рукой. Хорошо, хоть некрепко и только кончиками пальцев. Взялась бы основательнее — приварила кожу, а так отделалась только покраснением и парой волдырей.

Ругаясь, в основном на себя — за бестолковость, применила все еще остававшееся во рту масло по назначению: смазала ожог. Не самое лучшее средство, но в сочетании со слюной должно помочь. Убедившись, что слезать кожа не собирается, другой, целой рукой взяла висевшую тут же, на дверце, прихватку и разлила напиток по чашкам.

На удивление ловко, кстати, хоть и левой рукой.

Вовремя.

Суета в прихожей практически сошла на нет, и в дверном проеме появилась Клеменс, демонстративно утирающая одной рукой пот со лба, а другой прижимающая к боку громадную корзину, полную разносортных и разноцветных растений.

— Опять полно выбраковки, — пробурчала она, остервенело шваркая ее об пол. Плетенка накренилась, несколько цветков выкатились на пол, являя миру поломанные стебли и помятые соцветия. — Сколько раз говорила сборщицам: аккуратно, осторожно складывайте, их еще везти. Нет, бросают как попало, потом удивляются, что одни убытки.