Терновая ведьма. Исгерд
Шрифт:
Вручив накидку и дорожный доспех помощнику, Кетиль собрался удалиться, но обретший голос Лютинг бросил ему вдогонку:
— Дорого нам обойдется твое радушие?
Старый душелов ухмыльнулся, будто кот, накрывший мышиную норку когтистой лапой. Желваки на его высоких скулах исчезли.
— Кроме беседы и нескольких откровений, над которыми я бьюсь который день подряд, мне от тебя ничего не нужно…
Хёльмвинд пребывал в беспамятстве, таком глубоком и безвозвратном, что пробудить его сумела бы лишь колдунья, наславшая тяжелый сон. Изольда верила: в конце концов, Вея Эрна так
«Наверняка Роза Ветров не придумала, как иначе связаться со своим подопечным, — уговаривала себя принцесса, — она делает это от безысходности…»
Но боль, которую совершенно точно испытывал верховный владыка, побуждала ее собственное запястье ныть и дергаться. Что именно стряслось с ветром? Совершенно точно утопленницы Лотарэ вынесли его из болота, как все обстояло потом, было не разгадать.
По пути в келью Таальвен пересказал, чем кончилось дело во дворце Давена Сверра после того, как колдунья его покинула, и, прибавив пару обрывистых замечаний насчет своего знакомства с Кетилем, вновь погрузился в размышления.
— О чем он хочет поговорить? Почему следовал за нами от самого трактира? Не из-за терновых ли узоров, вызывающих у тьер-на-вьёрцев суеверную неприязнь? — маялась предположениями Изольда.
Но приморский королевич не властен был подтвердить или опровергнуть ни одно из них. Чтобы не досаждать, она прекратила допрос и в поисках душевного равновесия принялась за снадобье от слепоты.
Отрешенный вид, чуждый даже такому ворчуну, как Лютинг Мак Тир, беспокоил Изольду, с другой стороны, потеря зрения мнилась вполне весомой причиной, чтобы пребывать в дурном настроении.
«Коли вдуматься, не так уж сильно хворь изменила Таальвена Валишера. — Принцесса с хрустом нарезала стебли калужницы. — Если и стал он более рассеян, то самую малость…»
После окончания всех приготовлений вскипяченный белокрыльник оставили стыть на выщербленном дождями подоконнике, а сок из цветов речной змейки заботливо сцедили в чашу, которую одолжил Изольде седой подслеповатый знахарь. Плеснув ледяной воды в таз, она умылась и привела в порядок одежду, насколько это вообще было возможно после всех передряг, выпавших на ее долю. Чем же теперь заняться?
Раздумывая, стоит ли отчищать рубаху Таальвена от пятен, Изольда отерла о штанину запачканный соком ветряной кинжал и шепнула смущенно:
— У тебя все рукава в глине… Хочешь, я отстираю?
В другой раз Лютинг бы улыбнулся, пошутил о нелегкой доле северинской принцессы, но нынче, когда пульсирующий комок безымянных чувств сводил его с ума, мочи смеяться не было.
— Впрочем, — сама себе возразила терновая колдунья, — сапоги у тебя зелены от тины, а штаны заляпаны грязью выше некуда. При таком параде несколько глиняных разводов смотрятся вполне уместно. Я бы не стала возиться, только лицо бы умыла…
Лицо… Светлое, как образы богов, безупречное… Во мгле Таальвен нащупал тонкие очертания Изольды, попытался, как прежде, заслониться от сущего запретными мечтами о ней. Но безумие, наполняющее тело от макушки до пят, не утихало.
«Давай же! — громыхало под ребрами, — ты почти у цели, почти обрел то, что было утрачено сотни лет назад…»
Хотелось вскочить, признаться Изольде, что он знал это место — чужое и одновременно привычное до закутка… Всю дорогу от Драконьих озер до Болотного царства Лютинга тянуло именно сюда. И вот он пришел в Удел душеловов — оглушенный, на негнущихся ногах, как щенок на свист хитрого псаря. Дабы позволить случиться тому, что предначертано… Но сила в стенах таинственной крепости чересчур сокрушительна…
— Пойдем ужинать, — наконец выговорил Таальвен, неспособный облечь в слова захватившие его чувства. — Цветочному отвару все равно нужно время, чтобы охладиться.
— Идем… — Пальцы послушно потянули за дверную ручки. — Надеюсь, хоть нынешним вечером нам не придется спасаться от лиха.
— Теперь, когда все подкрепились и долг наш, как хозяев чертога исполнен, настала пора потолковать начистоту. — Кетиль залпом допил вино из тяжелой чаши. — Покуда хмель не ударил в головы…
Сказано это было скорее для красного словца, поскольку Таальвен Валишер к крепким напиткам не притронулся, а Изольда пригубила лишь самую малость, довольствуясь колодезной водой.
По лицам Сурта и Форкоша — двоих волчьих братьев, ужинавших с гостями и, как видно, привыкших к подобному крепкому питью, — также не читалось ничего, кроме молчаливого интереса, хотя кубки их то и дело пустели.
— Даму советую спровадить спать — от греха подальше… — не глядя на принцессу, предложил лиловоглазый фейлан. — Но это уж на твое усмотрение.
— Она останется… — В обогретой щедрым каминным пламенем безлюдной трапезной, после сытного ужина Лютингу стало заметно легче. Звуки больше не двоились, выворачивающий внутренности спазм поутих.
— Как бы тебе не пожалеть о своем решении…
Белесый взгляд чиркнул по темной фигуре Кетиля, и тот обезоруженно откинулся на спинку стула.
— Воля твоя, Западный ветер, но после не сетуй, будто не предупреждали…
Сурт и Форкош, не раскрывавшие ртов, переглянулись, и ядовитая змейка недобрых предчувствий скользнула у Изольды от груди к животу. Хорошенькое начало!
Но приморский королевич даже позы не сменил, равнодушный к сомнительным намекам.
— О чем ты хотел расспросить?
В поисках подходящего зачина Кетиль побарабанил по дубовой столешнице, протянул обтекаемо:
— Откуда ты взялся такой, Таальвен Валишер?
— Из Приморского королевства…
Скрывать свое происхождение Лютинг не видел смысла.
— И в том потерянном краю действительно не слыхивали о душеловах?
Безразличное движение плеч, означавшее «нет», не испортило седому фейлану настроя. Подперев кулаком подбородок, он продолжил:
— Возможно ли, что в неведении пребывают и сами обладающие даром?
— Я с ними не знаком…
— О, понятно… а среди членов твоей семьи не было никого с необычайными способностями?
Все еще не замечая, как беседа принимает губительный оборот, Таальвен отряхнул рваную бахрому манжет.
— Смотря что ты подразумеваешь под этим описанием. Многих из моих предков — мореходов, завоевателей — можно назвать выдающимися людьми… Столетия тому назад они высадились на голос морское побережье и научились выживать там, где другие умирали от голода…