Терновый венец офицера русского флота

Поиски в интернете тоже не подтверждали наличия живых родственников. Даже, если бы они и были, то на Украине, в другом государстве, что поисков не облегчало.

Я снова и снова перебирал картотеку фотографий Морского корпуса, ограничиваясь следующими временными рамками: 1912 — год поступления Бруно в Морской корпус и 1915 — год выпуска. Поэтому, когда я впервые увидел карточку озаглавленную: «Выпуск 1918 г. из Морского Училища», а к этому году Морской корпус уже назывался Морским училищем, то, конечно, не отложил ее для просмотра.

Перебирая карточки в очередной раз, я обратил внимание, что на этой карточке указан размер фотографии 360 х 240 мм — это была групповая фотография большого размера. Из любопытства я решил посмотреть и ее. Когда фотография оказалась у меня в руках, а я держал ее руками в белых перчатках, аккуратно за края, меня удивил ее большой размер, прекрасное качество и отличная сохранность. Я даже позавидовал будущим исследователям этой фотографии, — вот, повезет же людям!

Перевернув картонную основу, на которую была наклеена фотография, я с удивлением обнаружил то, чего меньше всего ожидал увидеть. На обратной стороне был приклеен аккуратно разграфленный лист бумаги и мелким разборчивым почерком, карандашом, были написаны фамилии всех кадет с указанием ряда — снизу вверх и номера в пределах ряда — слева направо.

Такой скрупулезный подход впервые встречался мне в фотофонде. Я начал машинально читать фамилии кадет в этом списке и, не поверил собственным глазам: во 2-м ряду под номером 9 было вписано звание и фамилия — мичман Садовинский! Я перевернул картон стороной с фотографией и быстро нашел во втором ряду под девятым номером офицера в звании мичман. На меня, из далекого-далека, смотрел Бруно Садовинский.

Я сразу не понял ситуацию. Ведь в 1918 году мичман Садовинский уже воевал на Севере, под Архангельском. У меня были об этом документы. Что за чертовщина! Как он мог оказаться в корпусе? Я опять посмотрел на надпись — четко, без исправлений и подчисток написано: мичман Садовинский, ошибки нет.

Тогда я стал внимательно рассматривать края фотографии и увидел надпись, которая все расставила по своим местам. В верхнем правом углу стояло: «Снимок сделан в начале зимы 1915 года в бытность выпуска в 4-ой роте Морского Е.И.В.Наследника Цесаревича Корпусе». Этот снимок кадет поступивших в 1915 году, у которых мичман Садовинский был офицером-воспитателем, и которые действительно выпустились из Морского училища, без гардемаринской практики на кораблях, в 1918 году. Вот это да! Такой поворот событий трудно было даже представить.

Через 94 года после съемки, с фотографии на меня смотрел молодой щеголеватый мичман с умными, энергичным лицом, плечами и шеей спортсмена, среднего роста, что было видно по фигурам, сидевших вокруг него, с короткими аккуратными усиками, в лихо, по-нахимовски, надвинутой фуражке. Чуть оттопыренные уши выдавали молодой возраст, но в целом, он выглядел старше мичманов, сидевших справа и слева от него. Я справился по таблице фамилий: слева от него, под номером 8 числился мичман Сарнович, справа, под номером 10 — мичман Холодный. Это были друзья-однокашники Садовинского по выпуску, фамилии которых также фигурировали в приказе № 2097 директора Морского корпуса об оставлении их офицерами-воспитателями.

Я не мог сдержать эмоций и хлопнул ладонью по столу! У меня есть фотография моего героя, человека, судьбу которого я поставил целью вывести из тени небытия и исторического забвения! Это была судьба. В очередной раз, судеб морских таинственная вязь, сплела свой узор и помогла мне найти фотографию этого человека. И не просто фотографию его ребенком или кадетом, а офицером, в самом расцвете офицерской карьеры и службы, крупным планом.

Я опять возвращаюсь к старинной фотографии 1915 года. В 4-м ряду снизу, 11-м слева, по списку на фотографии значится кадет С.Колбасьев. Уж не тот ли это Колбасьев, который впоследствии стал писателем-маринистом? Сверяю дату и год рождения — да это он. Выходит, что мичман Б.Садовинский был командиром у С.Колбасьева. Такой связи судеб и поворота событий я никак не ожидал.

Кадет Сергей Колбасьев — будущий писатель-маринист, повестями которого о море и жизни в Морском корпусе — «Арсен Люпен»,

«Джигит», я зачитывался курсантом первого курса СВВМИУ в конце 60-х годов прошлого века. В начале марта 1918 года Морское училище было упразднено и старший гардемарин Колбасьев был выпущен, так и не получив мичманских погон и офицерского кортика, лишь с копией аттестата об окончании общих классов Морского корпуса.

Когда я прочитал фамилию Колбасьев на обнаруженной мною в фондах ЦВММ фотографии, я еще раз перелистал книгу «Арсен Люпен», изданную Фондом «Отечество» в 2006 году, и на странице 362 увидел фрагмент этой же фотографии, на которой был сфотографирован мичман Б. Садовинский, и, где в указанном ряду, стоит юный Сергей Колбасьев. Так вот, Садовинский был и на этом фрагменте фото в книге, которая простояла у меня на домашней книжной полке три года. Удивительно! Я имел фотографию своего героя, но не знал об этом, и только благодаря вмешательству судьбы, все, в очередной раз, переплелось и связалось.

Может быть в том, что юный кадет Сергей Колбасьев стал писателем-маринистом, есть заслуга и его корпусного офицера-воспитателя, мичмана Бруно Адольфовича Садовинского.

Кстати, на этой же фотографии в одном ряду с мичманом Б.А.Садовинским сидит командир 4 роты капитан 1 ранга Н.И.Берлинский, явившийся прототипом командира роты в повести С.А.Колбасьева

«Арсен Люпен» и имевший в ней прозвище «Ветчина».

Как я уже упоминал, в советское время о жизни, учебе, службе кадет и гардемарин Морского его императорского высочества наследника цесаревича корпуса, можно было узнать лишь из отрывочных упоминаний, вошедших в произведения писателей-маринистов, которые сами учились в корпусе или выпустились из него перед революцией, приняли эту самую революцию, став в советское время известными писателями, и смогли издавать свои произведения.

Таких людей было всего несколько в советской литературе и, один из них, Сергей Адамович Колбасьев. Судьбу книг С.А.Колбасьева и его личную судьбу, по словам его дочери Галины Колбасьевой, «не назовешь счастливой». «Долгие годы имя и книги моего отца — писала она — были под запретом». Но, несмотря на это, на книгах С.А.Колбасьева было воспитано несколько поколений советских военных моряков. И вот, что удивительно, чем больше, в зрелом возрасте, перечитывал я морские произведения С.А.Колбасьева, тем явственнее проявлялось то, что хотя он и добросовестно служил в Рабоче-Крестьянском Красном флоте, душа Сергея Адамовича, навсегда осталась, там, в той России — России до октябрьского переворота.

Хочется верить, что именно в годы учебы в Морском Корпусе, в душу Сергея Колбасьева, в его любовь к морю, к флоту, к России, вложил частичку своей души и своей любви к флоту, его офицер-воспитатель, талантливый и творческий офицер, мичман Бруно Станислав Адольфович Садовинский. И опять судеб морских таинственная вязь переплела судьбы нескольких поколений офицеров флота: мичман императорского флота Б.Садовинский воспитывал кадета С.Колбасьева, впоследствии ставшего командиром Красного флота и писателем-маринистом; морские произведения С.Колбасьева воспитывали в лучших традициях российского флота меня и многих других курсантов, ставших офицерами Военно-Морского флота СССР и вот, я, спустя 90 лет, расплетаю и восстанавливаю из небытия жизненный путь и судьбу лейтенанта императорского флота Б.А.Садовинского.

И еще одна необычная ниточка сплетения морских судеб протянулась от этой фотографии, из прошлого в современность: дедушка хранительницы фотофондов ЦВММ, коренной петербурженки Ларисы Ивановны Березницкой, которая помогла мне отыскать фотографию мичмана Садовинского, в прошлом был офицером флота и преподавал в 1914–1915 годы в Морском Корпусе кадету Б.Садовинскому. Как переплетаются человеческие судьбы!

Но вернемся в 1916 год.

Стоя на мостике идущего полным ходом, миноносца, мичман Садовинский вспоминал Ирину, и сердце его переполнялось радостью и восторгом. Как чудесно жить! Наверное, в этом и есть счастье.