Терпение дьявола

– Но там же могут быть улики!

Криминалист-координатор широким жестом указал на барак:

– Прошу! Ищи их, сколько твоей душе будет угодно! Не отказывай себе в удовольствии!

– Специалисты уже закончили? Можно туда войти?

– Вам троим можно, СИПы свою работу сделали, сейчас будут выносить тело.

Криминалист зашагал к бараку, Лудивина увязалась за ним, а Сеньон положил руку на плечо Гильему:

– Я никогда тебя не спрашивал… Ты верующий?

– Э-э… В церковь не хожу, но в общем да, верующий. А что?

– Тогда рекомендую помолиться.

– Не темни, Сеньон. К чему ты клонишь?

– Когда войдем в барак, сам увидишь. Если дьявол существует, сейчас ты попадешь в логово одного из его эмиссаров. – Сеньон хлопнул коллегу по плечу и пошел за Лудивиной и Филиппом.

Заинтригованный Гильем пару секунд смотрел им вслед с некоторой опаской, затем тоже направился к бараку.

* * *

С канделябра свисала цепочка, на цепочке раскачивалась металлическая подвеска – круг из паутины. Этот маятник отмерял время странного, причудливого мира вокруг. Лудивина остановила его двумя пальцами и огляделась. Чудила собрал в одной комнате множество диковинных вещей и старой мебели. На первый взгляд бесполезные, все эти предметы имели важное значение, подчинялись определенной логике, возможно, служили ориентирами в личной вселенной их владельца.

Команда из отдела идентификации преступников расставила повсюду прожекторы на треножниках, чтобы собрать и исследовать улики. Так что в квартире с замурованными окнами, которая совсем недавно походила на затопленную мраком пещеру, теперь стало светло как днем, и от этого находиться здесь было еще неуютнее: стены, сплошь покрытые эзотерическими надписями, нанесенными кровью убитых животных, кишащая червями и мухами гора их останков и длинная захламленная комната с исповедальней, в которой сидел труп, предстали во всей своей невыносимой мерзости. СИПы в белых комбинезонах уже складывали инструменты; несколько сумок были набиты пакетиками с образцами для анализа. На дверных ручках и косяках остался черный порошок, который они использовали для снятия отпечатков, и такие же пятна виднелись на всех поверхностях, где предположительно могли остаться «пальчики». Ребята махнули рукой Филиппу Николя, поздоровались с тремя жандармами в гражданском и закинули сумки на плечи.

– Оставьте прожекторы, парни, – попросил криминалист-координатор. – А «Блюстар» вы не применяли?

Лудивина мысленно перелистала учебник криминалистики. Реагент под названием «Блюстар» позволял обнаружить следы смытой крови на вычищенных поверхностях даже спустя много лет. Он заменил традиционный люминол, который попутно разрушает содержащуюся в крови ДНК. Благодаря «Блюстару» стало возможным проведение генетической экспертизы найденных образцов.

Один из СИПов обвел рукой стены, исписанные туманными словами:

– Да тут повсюду кровища! Не вижу необходимости искать еще и скрытые следы.

Филипп Николя покивал, словно признавая, что ляпнул, не подумав. Главное отличие между детективными романами и реальными расследованиями в этом и состоит: вымышленные криминалисты неизменно пускают в дело все доступные методы, проводят все возможные анализы, не заботясь ни о потраченном времени, ни о выполнимости задачи, ни о финансовых расходах в первую очередь. Но любое расследование ограничено рамками строго просчитанного бюджета, и всякий раз решается вопрос, стоит ли игра свеч. Даже если бы специалисты собирали на местах преступлений максимум образцов, в дело пошла бы лишь малая их часть, потому что каждый лабораторный анализ стоит денег, а кошелек у Фемиды не бездонный. Особенно во времена, когда всем приходится потуже затягивать пояс. В периоды кризисов страдают и мертвые, и сама истина…

Лудивина достала из кармана фонарик, решив обследовать плохо освещенные закутки, и отправилась на прогулку по кафарнауму; Сеньон подошел к трупу в исповедальне, а Гильем остался один в сторонке – все еще пребывал под впечатлением тошнотворного зрелища в виде горы из мертвых собак и кошек.

– Безумие какое-то, – пробормотал он. – Сколько же их там?..

Порог комнаты переступил жандарм в униформе. За ним следовал высокий, очень худой человек в поношенном костюме и джинсовой рубашке, с одной стороны торчащей поверх брючного ремня; в руке у него был кожаный чемоданчик.

– Доктор Леманн! – шагнул к нему Филипп Николя.

Лудивина радостно обернулась – Леманн был не только выдающейся личностью, но и самым компетентным судмедэкспертом из тех, кого она знала. Врач – взлохмаченный, с мутными глазами, будто его разбудили среди ночи, – поприветствовал всех сразу сдержанным кивком и, ни на кого не глядя, отправился осматривать место преступления. Проходя мимо кучи гниющих тушек, кишащих мухами, он обронил совершенно безразлично:

– Ничего себе пудинг.

Возле исповедальни Леманн поставил чемоданчик у ног Сеньона, достал оттуда пару латексных перчаток, хирургическое зеркальце и маленький фонарик, а затем приступил к внешнему осмотру трупа.

– Если бы мои пациенты знали… – пробормотал он, осторожно расстегивая ворот рубашки мертвеца, чтобы исследовать рану и шею.

– Что знали? – спросил только что подошедший Гильем.

– Чем я занимаюсь в перерывах между приемами! Приходя к врачу, все озабочены мыслями о собственных проблемах и о состоянии своего здоровья, но никто не думает о самом враче.

Лудивина невольно улыбнулась. Леманн параллельно с работой на жандармерию вел обычную медицинскую практику, чтобы «щупать не только холодное мясо», как он говорил, и особое удовольствие ему доставляло пугать людей, которые принимали за чистую монету все его байки.

– Приходя на прием, – продолжал он, – больные ни на секунду не подозревают, что зеркальце у меня в руке за два часа до этого пригодилось для осмотра жертвы с перерезанным горлом. Я его дезинфицирую, разумеется, но все равно ведь забавно! Пациенты услужливо высовывают язык или раздвигают ягодицы и наклоняются, доверчиво выставляя на обозрение свою сокровенную сокровенность. Большинство из них воспротивились бы при мысли о том, что для их обследования я использую те же инструменты, что служат мне при осмотре разлагающихся трупов.

– Да ладно! – уставился на него доверчивый Гильем. – Вы не меняете инструменты?

– Они металлические! – отрезал врач, помахав зеркальцем у него перед носом. – Мне что, покупать новые для каждого покойника и каждого пациента? Водичка, мыло – и полный порядок! Так, у нас тут самое начало трупного окоченения, глаза светлые, билатеральный мидриаз…

При этих словах Лудивина вспомнила то, что выучила не так давно. Билатеральный мидриаз – расширение обоих зрачков, признак смерти головного мозга, а также сильной боли, испытанной жертвой в последние мгновения жизни… Может, тот, кто перерезал этому человеку горло, изготовил те самые куски кожи? Что, если мы имеем дело с серийным убийцей? С извращенцем, который упивается чужими страданиями, лишает свои жертвы возможности сопротивляться, чтобы в полной мере насладиться агонией? Современный вампир…

Лудивина вдруг осознала, что почти рада такой вероятности. Нужно было срочно взять себя в руки, спуститься на землю. Она уже сталкивалась с подобными явлениями, и ничем хорошим это не закончилось. Ничем. Это был кошмар. Повсюду смерть, страдания, ужас. И все же с тех пор она ни разу не испытывала такого нервного подъема на работе, такой лихорадки…

Спокойствие, ты бредишь. Ведь ты ни за что на свете не согласишься пережить это снова.

Луч фонарика в ее руке прошелся по этажеркам и задержался на полке с коллекцией маленьких уродливых черепов, размером не больше клементина [20] каждый. Птицы. Десятки птиц. За ними стояли пластиковые баночки с пауками. Этажерка была слишком далеко, рассмотреть не удавалось, поэтому Лудивина протиснулась между двумя креслами с распоротой кожаной обивкой, обогнула колченогий мольберт, проскользнула мимо журнального столика, который оседлала пыльная лампа под выцветшим абажуром… Теперь можно было идти вдоль стены с книжными полками, заваленными всяким хламом, и внимательно его разглядывать.

20

Гибрид мандарина и апельсина-королька. Выведен в 1902 году французским священником и селекционером братом Клеманом Родье.