Терпкий аромат полыни

— Посмотрите-ка, девки! Свобода! Снимайте эти штуки!

Девушки в ответ рассмеялись, а ирландка покачала головой.

— Не стану рисковать фигурой, — отказалась она. — У меня талия семнадцать дюймов,^[11] и я ее такой сохраню во что бы то ни стало.

— Как хочешь, милая, — согласилась Алиса. — Да только ты мне спасибо скажешь, когда наломаешься в поле.

— Думаете, работа будет тяжелой? — осторожно спросила молодая девушка — крошечная, худенькая, с испуганным кроличьим личиком.

— Не знаю, — сказала Алиса, — девчонкой я ездила в Кент убирать хмель, там было неплохо, весело. — Она протянула руку: — Кстати, я — Алиса, а это — Эмили.

— Руби, — представилась испуганная девушка. — Я первый раз уехала из дома и не знаю, справлюсь ли.

— И я, — сказала Дейзи. — Давайте присматривать друг за другом. Меня зовут Дейзи.

— Мод. — Крупная женщина протянула Дейзи мясистую ладонь.

— А я — Морин, — проговорила ирландка.

Снимая платье, Эмили отвернулась. Она стеснялась своей отделанной кружевами комбинации, потому что на остальных белье было поношенное. Снять ли корсет? Женщины без малейших колебаний его стягивали и радостно вопили, размахивая им в воздухе. Потом Эмили вспомнила, как ненавидела корсет в свои восемнадцать, когда мама начала на нем настаивать.

— Ты еще поблагодаришь меня за это, когда поймешь, что фигура у тебя осталась девичья, — говорила мама, хотя ее собственную фигуру назвать девичьей было никак нельзя.

Эмили потянулась к крючкам.

— Положись на меня, милочка, — сказала Алиса и мозолистыми пальцами в один миг все расстегнула.

Эмили застенчиво улыбнулась, но тоже взмахнула корсетом в воздухе. Шум привлек женщин из соседней комнаты.

— Что у вас тут происходит? — Одна из них сунула голову в дверь.

— А вот что! — крикнула Алиса. — Свобода! Не станем носить корсеты, раз уж делаем мужскую работу!

— Хорошая идея, — согласилась женщина. — Давайте, девочки.

Эмили надела шаровары, отрегулировала резинку на талии и застегнула жакет. Ткань была тяжелой и шершавой. Наверное, когда она наденет сапоги, ее вовсе пригнет к земле. Ей вдруг стало страшно. Что она натворила?

Все остальные тоже сняли корсеты и радостно кричали.

— Вы уверены, что это безопасно? — спросила Руби. — У нас внутренности не перемешаются?

— Милочка, Господь не творил корсетов, — ответила Алиса. — Женщины тысячи лет жили без них. Лично мне уже лучше.

Они еще не закончили переодеваться, когда раздался свист, и им пришлось бежать вниз, застегиваясь на ходу.

В комнате, куда их пригласили, стояли ряды стульев и висела большая школьная доска.

— Великолепно, — одобрила мисс Фостер-Блейк. — Теперь вы все выглядите как полагается. А теперь — к делу. Кто из вас состоял в герл-гайдах?^[12]

Поднялась пара рук.

— Хорошо. Ваши знания вам пригодятся. Я сама была капитаном отряда до войны. А кто из вас работал на земле?

Поднялась еще пара рук.

— И что вы делали?

Ширококостная женщина из их комнаты сказала:

— Мой отец работал на ферме, мисс. Летом мы помогали собирать урожай.

— Ты нам очень пригодишься. Мод, так?

— Да, мисс.

— Еще кто-нибудь?

Одна девушка собирала летом яблоки. Женщина постарше выращивала овощи в своем саду. Эмили все сильнее чувствовала, что ей здесь не место. Все здесь занимались физическим трудом, кроме нее и рыжеволосой ирландки. Оказалось, что Морин танцевала в театре на набережной Торки и собиралась стать настоящей актрисой.

— Если бы не чертов кайзер, я уже была бы в Лондоне, — сказала она. — А из-за него все театры закрыты. Но это все поможет мне остаться в форме.

Им выдали расписание. Подъем на рассвете и обучение доению. Завтрак — в восемь. Посадка и прополка до ланча. Час отдыха, потом заготовка сена и уход за животными — до шести. Ужин — в шесть тридцать и свободное время до девяти, когда наставала пора ложиться спать.

— Хреновая тюрьма, — бурчала Алиса за чаем. Она держалась рядом с Эмили. — Работаем, как каторжники.

— А зачем ты приехала? Могла бы остаться в Лондоне.

— Я хотела внести свой вклад в победу над чертовыми немцами. Отомстить за смерть Билла. И я прочитала в газете, что мы все будем голодать, если женщины не станут работать на земле. А еще я больше не могла позволить себе платить за квартиру. Не на вдовью пенсию. Ну и вот. Что я теряю? Как минимум нам тут платят и кормят нас. Ну а ты что, детка?

— Я хотела сделать хоть что-нибудь достойное, — призналась Эмили. — Дома я умирала от скуки. Но мои родители меня не отпускали. А потом мне исполнился двадцать один год, и они не смогли меня удержать. Я очень хотела стать медицинской сестрой, как моя подруга, но оказалось, что сестер много, а на полях работать некому. К тому же мой молодой человек лежит в госпитале в Плимуте. А это недалеко отсюда.

— Морячок?

— Нет, авиатор. Он горел вместе с аэропланом, чтобы не прыгать с парашютом в расположение врага.

— Черт. Так не всякий сможет. И что, когда он вылечится, то вернется в строй?

— Боюсь, что да, — призналась Эмили. — Я молюсь, чтобы война закончилась раньше, чем его отпустят из госпиталя.

— И тогда вы поженитесь?

Эмили помедлила. Выйдет ли она замуж за Робби, если он сделает ей предложение? Готова ли она уехать на другой конец света и жить за много миль от ближайших соседей?

— Посмотрим, — ответила она.

ГЛАВА IX

Ферма «Перри» под Тавистоком, Девон

18 июня 1918 года

Моя милая Кларисса!

По адресу ты должна понять, что я все-таки это сделала. Сбежала из своей позолоченной клетки! Правда, не так далеко, как ты. Оказалось, что в округе никому не нужны добровольцы-сиделки, и когда об этом зашла речь, я почувствовала, что не готова ехать в Лондон и учиться медицине. Пришлось признаться самой себе в том, что я просто боюсь и не уверена, что сумею вынести все то, что выдержала ты. И, честно говоря, я просто не хотела уезжать так далеко от Робби, который лежит в госпитале в Плимуте. Я все еще не смогла его навестить, потому что у нас не было выходного, но я написала ему все новости и надеюсь поехать к нему в воскресенье.

Так что я стала фермерской девушкой. Можешь себе это представить? Это ужасно тяжелая работа, у меня все руки в мозолях, и нами командует дама, которая раньше была капитаном герл-гайдов. Она очень похожа на нашу мисс Найт. Ты же помнишь, какая та была жуткая? Так вот, эта женщина еще хуже. Одна из моих товарок сказала: «Тут прямо как в войсках», а вторая тут же ответила: «Ну, так поэтому это и зовется Земледельческой армией». Все хохотали.

Женщины очень воодушевлены. Публика довольно разнообразная — в основном из низов, за исключением одной дамы средних лет, муж которой был счетоводом. Беднягу призвали в его сороковой день рождения и сразу же убили, почти как Фредди. Невероятно грустно. Все девушки пережили потери — брат, возлюбленный, у одной даже отец. Несмотря на то что они все очень отличаются от меня, мне они нравятся. Тут есть одна крайне вульгарная ирландка и одна девица, которая вечно на все жалуется, но в целом они все очень неплохие люди. Слышала бы ты, какие разговоры мы ведем по ночам! А еще нам приходится мыться холодной водой! Конечно, мы особо не усердствуем, и личная гигиена после дня в поле оставляет желать лучшего. Но я уже привыкаю к деревенским запахам.