Терракотовые сестры

– Я не… У меня нет ножа, – прошептала девушка. Лучше бы промолчала. Говард выругалась в ответ, но русский мат все же выразительней англоязычных ругательств.

– Тогда просто держись рядом и не дергайся, если поймают в сеть, – наконец уже по делу сказала Мэри Лу.

А глумливый смех и голоса приближались. Трое, четверо, может, больше. Затем стали метать что-то вроде «зажигалок» – нечто бурое, похожее на камень прорезало темноту, а ударившись о землю, раскалывалось с хлопком и горело. Взрыва большого не было, но зато беглянок обложили, как волчиц, – горящим кругом. Теперь они были как на ладони. Таиться смысла больше не было, и бандиты шли уже почти в лобовую.

Взметнулись тучи песка, вспыхнули фары, и на женщин рванули четыре самоходных агрегата. Ржавые рамы, большие колеса, кузова из плохо пригнанных, но толстых листов железа, а на каждом по два-три ствола! Они шли на таран, но разворачивались и шли по касательной, одни за одним, то справа, то слева, то объезжая сзади, выматывая душу и заставляя тратить патроны впустую.

– Если это адепты Спасителя, да еще и неофиты-отморозки, то нам надеяться особо не на что, – говорила Говард, отстреливаясь, – а если банда Самума, то можно будет поторговаться.

– Да, злые гопники, они хуже всего, – наверное, невпопад согласилась Маша, лишь бы не молчать.

– А ты девственница? – Вопрос был задан странный, но самым обыденным тоном. Между двумя короткими очередями. – На всякий случай хочу сказать, что тут товаром может быть что угодно. Нужно знать весь расклад. Или ты предпочтешь плену героическую гибель?

Ответить Казакова не успела.

Первый из пустынников подошел очень близко.

– Этого я точно сниму! – злая радость Говард играла в голосе. Она прицелилась в темную щель вражеского триплекса. Но тот резко развернулся, и куча песка, поднятая шинами и ветродуем на корпусе страшного сна автопрома, застелила глаза снайперше. Женщины зажмурились, и этого мгновения хватило нападавшим, чтобы выстрелить залпом из нескольких ловчих сеток.

Одна из них повисла на стволе поверженного меха, груз второй угодил в грудь Мэри Лу и свалил ее. Третья накрыла Машин бок, спутав ноги. Все. Конец? Бандиты считали именно так, они попрыгали со своих авто и бросились к жертвам. Казакова отчаянно барахталась, стягивая свободной рукой сеть. Говард хрипела и кашляла, силясь вдохнуть. Кто-то из песчаников уже тянул ее за ноги, и она вроде даже чувствовала его дыхание, шумное, горячее, смешанное с запахом несвежего мяса. Но тут со стороны тропы новая пулеметная очередь распугала уже празднующих победу злодеев. Они отскочили к машинам и развернули свои орудия в сторону неожиданной подмоги. А оттуда поливали огнем, не щадя боеприпасов. В ход шли и огромные булыжники.

Большой механоид поднимал с земли валуны и гальку и швырял в бандитов, а на верху машины пулеметчик кричал что-то под звук выстрелов. Что-то ритмичное, похожее на стихи!

– Фархад! – прохрипела Мэри Лу. – Его мех! – Она уже встала на ноги и разрезала сеть на Маше. – В другой раз сбежим, сейчас у нас тактическое отступление! Что смотришь? К Фархаду беги, пригнувшись!

Повторять не пришлось. Но когда женщины взобрались на его стальные плечи, оказалось, что троих даже этот мощный механоид не выдержит. Он сильно закачался, и Фархад, не раздумывая, спрыгнул вниз, прихватив с собой два больших палаша.

– Без сцен, женщина! – только и крикнул он. – Я не собираюсь быть твоим вечным должником.

Потом он глянул на перепуганную Машу и улыбнулся Мэри:

– Я рад, что ты с ней, а не с Изамом.

– Крикнешь моему меху «ту дай», как последнее оружие, – железным голосом сказала Мэри Лу. И поцеловала Фархада. – Там еще патроны остались. Я приду!

– Домой! – приказал механоиду кузнец, и тот быстро зашагал к Форту.

Ни Казакова, ни Говард не оглядывались, пока слышали выстрелы за спиной. Взрыва механоида Мэри Лу они так и не услышали, а потому и не знали, как из темноты прибрежных скал выехал еще один механоид, маленький и юркий, уже знакомый Маше. Один из пустынников, тот, что с ветродуем, подъехал к машине без страха. Человек, стоявший у меха, что-то сказал главе нападавших, тот кивнул и оскалился, довольный.

В пылу боя Фархад его совсем не заметил. Кузнец был подобен смертоносной стрекозе, так летали его тяжелые клинки, когда закончились патроны и он пошел врукопашную. Когда же он заметил приближающуюся машину из Форта, то удвоил силы. Он был уверен, что подходит помощь. Даже то, что это оказался мех Изама, его не расстроило. Он громко засмеялся и запел то, что помнил из песни про жаворонка. Ей его учила Мариш. Не в первый раз идти врукопашную против десятка врагов. Главное, что на сердце камень не лежит – его Мариш по-прежнему только его! Прочь призраков ревности! Без страха он повернулся к знакомой машине спиной и через минуту упал, оглушенный ударом железной лапы. Пустынники скрутили его и неплотно обмотали колючей проволокой, чтоб не дергался.

Очнулся Фархад под дырявым навесом, на голой земле. Он был не один. Еще двое торчали под тем же навесом, скрестив руки на груди, мерзли в темноте. Но на связанного никто не обращал внимания. Хмурый мужик, стоящий рядом, с ненавистью пнул угловатый камень. Тот не сдвинулся с места, и это почему-то показалось мужику крайне обидно.

– Гадство! – выругался он. – Машину мы потеряли. Но это ж полбеды. Потеряли колокольчик, вот где беда…

Второй, тощий, но какой-то благодушный, взглянул на него с удивлением, а тот продолжал:

– Эту магическую штуку нужно было найти и доставить лично пресветлому. Он ее, выходит, ждал. И дело-то казалось простым, как кусок соли: выследить черных искателей, устроить засаду на безлюдном отрезке побережья и забрать то, что по определению никому из смертных принадлежать не может. Откуда вообще взялся этот, Губитель ему в душу, мусорщик недобитый? Как догадался-то? Или, может, тоже ждал подходящего случая, чтобы ограбить искателей? Выходит, и он знал про артефакт… А уж откуда девка взялась… А, Алон?

Алон, второй, молчал устало. Огляделся, присел на камень. Привычно зашарил у пояса – видно, искал флягу, но ничего там не было. Потеряли они, видать, флягу. Первый хмыкнул:

– Жажда мучит, брат?

– Я устал. И пить хочу. Что не так?

Фархад предпочел сделать вид, что все еще без сознания.

– А как ты думаешь, что мы будем делать, когда нас допустят в лагерь?

– Ты что будешь делать, не знаю. А я, Рафад, спать завалюсь…

– Нет, брат. Не так… – Рафад посмотрел на свои грязные руки и поморщился. – Совсем не так. Пойдем мы с тобой, брат, к пресветлому отцу нашему, ибо нет для нас важней дела, чем держать ответ о том, как мы выполнили его задание… Короче, сейчас придем, святые братья соберутся и будут решать, какое нам выписать наказание за провал. Как ни крути, Битый-то уже того, ни за что не в ответе. А выходит так, что мы с тобой крайние…

– Это как?

– А так. Кто громче всех кричал, что дело плевое и что искатели драться не умеют? Ты, брат. И Битый был с тобой согласен. И если бы я не замолвил словцо, поехали бы мы только втроем… и все бы там полегли. А если бы послушали Ита и взяли бы самострелы, может, все бы иначе обернулось…

– Не знаю…

– Разуй глаза, брат! Бог-то милостив, а люди… Битого никто не любил. Может, и хорошо, что он так героически погиб… но уж поверь мне… найдутся люди, которые нам с тобой припомнят и те консервы, и монашка пришлого. Ладно, молчу.