Терри на ограде

— А чего ж не в Нейпирскую, а, парень? Больно ты важный, что ли?

Терри ответил сразу и смирно. Поневоле будешь смирным. Эти ребята могут изодрать похуже можжевельника. Да и ответил он правду:

— Нет, просто мне до нее ходить далеко.

Нейпирскую школу Терри знал, и знал, откуда берутся ее ученики. О сложностях этого района в местных газетах писали чуть ли не каждую неделю. Ничего похожего на Фокс-хилл.

Школа эта находилась в захудалом районе королевских доков, который совсем захирел, когда торговая волна отхлынула от лондонских пристаней, оставив на мели рассеянные по этим улицам семьи докеров. Газеты называли эту школу «утопающей» и писали, что, как и сам район, в котором она расположена, она находится на той первой стадии упадка, когда на нее еще не махнули рукой и все зависит пока от заинтересованных в ней людей. Фокс-хиллская начальная школа была в полукилометре от дома Терри, вверх по холму. Нейпирская неполная средняя была старая и как раз под стать району доков: темная, мрачная, гнетущая, а Фокс-хиллская — послевоенной постройки, и учились в ней дети, живущие на соседних с Терри улицах и в красивых домах, стоящих особняком неподалеку. Фокс-хиллская не такая уж новая, но светлая, много воздуха, и если уж ее поминают в газетах, то как школу показательную, где часто устраиваются выставки детских работ и музыкальные праздники.

— Где ж ты тогда живешь? В тех шикарных домах?

— На Палмерстон-род. — Пусть сами судят. Свой домик он никак не назвал бы шикарным.

— И гараж есть?

— Да. — Теперь Терри уже защищался. — Старый, асбестовый, в самом заду двора, — словно извиняясь, прибавил он.

— Хо-хо, в заду! — издевательски подхватил кто-то у него за спиной.

Все загоготали, Терри и тот несмело засмеялся. Уж если подвернулся случай, он совсем не прочь оказаться вместе с теми, кто гогочет и на чьей стороне сила; он завидовал их веселью.

— Эй ты, Фокс-хилл! Ты чего веселишься! — жестко осадил его черный парнишка.

— Хватит! — Лес, самый старший из них, по лицу которого даже тень улыбки не промелькнула, решительно навел порядок в этом самозванном судилище. И грубые его башмаки на шаг приблизились к Терри. — А чего тогда тебя принесло к нам вниз, чего тут вынюхиваешь? Стибрил кой-что, а теперь надумал унести, да?

Терри толком не понял, что это он болтает, и, на свою беду, не скрыл этого, простодушно наморщил лоб.

— Нечего дурочку строить, небось знаешь, про что я. Ты, Чушка, припрятал кой-что тут внизу, а теперь наладился уволочь. Или с собой что принес. Это уж точно.

— Да нет!

— Как же, нет! За дурака меня считаешь? Видно ж было, сейчас польет как из ведра, а тут ты и заявился, в тапочках, без пальтеца, и сумку волокешь, в кусты сунулся и враз назад, пулей выскочил. Меня не околпачишь. Чего у тебя там в кустах, в колючках в этих? Говори! — Он вытянул шею, бледное, перекошенное лицо совсем близко, между влажными губами видны темные зубы.

Зрачки Терри испуганно расширились. От этого большого парня исходила угроза. Терри так и подмывало сказать ему, что там за сокровища под кустами, но он вовремя спохватился. Такое у них у всех настроение — возьмут да и потащат его туда и еще ткнут в это носом.

— Ничего у меня нет. Честное слово. Ничего нет.

— Чертов брехун! — Грубым коричневым башмаком вожак наподдал Терри по левой ноге. Терри вскрикнул — не столько от боли, сколько от неожиданности. — Зачем тогда тебя туда понесло?

Терри лихорадочно искал ответа. Он знал: отбить наскок надо поумней. Сказать, сбежал из дому — это для них будет все равно как признание, что он и есть воображала, ведь так поступают мальчики в книжках про шикарную жизнь… Но хочешь не хочешь, а надо отвечать, да побыстрей, не то они решат, он увиливает, и уж тогда силой выбьют у него ответ. Он поспешно подбирал верные слова — надо сказать правду, но поосторожней, чтоб не взъелись.

— Думал, переночую там. Я убежал из дому. Искал, где переночевать.

В ответ — молчание, из-за спины — ни звука, на сморщенном лице перед ним — все то же недоверие.

Тогда он решил прибегнуть к правдоподобной лжи: надо же их как-то убедить.

— А потом вижу, дождь собирается, ну и давай сюда. — Он нарочно сейчас подлаживался под их неправильный выговор, под лондонское просторечие.

Не по себе ему было, и он готов был, кажется, на все, лишь бы поменьше стала пропасть, которую эти ребята ощущали между ним и собой. Еще немного, и он, пожалуй, начнет сквернословить.

— Видали, а? Трепач! Увиливаешь! — Губы Леса опять искривила злобная усмешка. — Ты мне сказки не рассказывай!

— Я правду говорю!

— Давай выкладывай, с чем пришел!

В душе у Терри лопнула какая-то пружинка.

— Это правда, черт возьми! — заорал он, в нем росло возмущение, соперничало со страхом.

Он обернулся, отчаянно взывая к четверым мальчишкам, что сидели сзади: ведь они с ним почти однолетки, неужто они его не поймут? Но нет, от этих поддержки не жди. Они сейчас не ухмылялись, не отпускали нахальных шуточек. Лбы нахмурены, губы стиснуты, лица стали жестче — такими они бывают, когда надо напугать мать, чтоб отвязалась.

— Засохни! — процедил сквозь зубы самый маленький. — Так мы тебе и поверили!

— Вырядился и заливаешь! — проговорил другой, в половинке футбольной покрышки вместо шапки, что тебе клоун: я, мол, такой, меня ни с кем не спутаешь. — С самого начала все заливаешь. — Он встал, оперся на мальчишек с двух сторон, так что они взвыли. — Нам воображалы-трепачи не по вкусу. Вот как дам в зубы! Поучить тебя малость…

— Во-во…

— Башмаки об него замараешь, сынок!

Вот оно! Сейчас или никогда! Пора уносить ноги. Кошки уже наигрались с мышью. Теперь будут убивать, это настоящая забава. Но он не станет дожидаться, попробует лишить их этого удовольствия. Все время, пока Терри отвечал на их вопросы и сносил насмешки, он еще ломал голову, как бы отсюда вырваться. Сзади пути нет: там фанерная стенка и четверо бандитов. Мимо здоровенного Леса по ступенькам тоже не проскочишь. Значит, можно кинуться только вбок, вправо или влево, к затейливым перильцам эстрады примерно в метр высотой. Если б успеть как следует оттолкнуться и прыгнуть, пока его не схватили, он с легкостью их перемахнет и, пожалуй, сумеет стать на ноги. Да, так и сделаем. Другого выхода нет. И еще вопрос — в какую сторону кинуться. Правая рука, конечно, сильнее, так что верней бежать налево, крепко ухватиться левой рукой за перила, и тогда правой руке достанется дело потрудней: удержать тело в равновесии, чтоб, приземляясь, не упасть. Итак, что делать, он теперь знал. Сложней всего срыву подняться на ноги. Слова того с покрышкой на голове все решили. Сейчас самое время. Больше ждать нельзя. Подпустить их ближе слишком опасно.

Ему повезло. Как раз вспыхнула молния, и в тот же миг его осенило. От вспышки все сощурились, и Терри неожиданно кинул свою сумку в голову Леса и сразу же оттолкнулся от пола подошвами и ладонями, вскочил, пробежал метров шесть, и вот они, перила.

Лес ловко, вроде игрока в регби, вскинул руки, на лету поймал сумку, но на три решающие секунды это его отвлекло. Трое мальчишек вскочили вмиг, как сам Терри. Тот, что с покрышкой на голове, рванулся за черной рубашкой. Но Терри уже прыгнул.

Некогда было раздумывать, некогда опасаться — а вдруг от дождя перила скользкие, — надо удирать, а там будь что будет. Сердце ёкнуло, но рука не сорвалась, ухватился за перила и мастерски перемахнул, опустился на мокрую траву — на ноги и рукой оперся. И, пригнув голову, под проливным дождем помчался через пустошь.

Если он ждал, что мальчишки разочарованно завопят, станут метаться без толку, он ошибся. Не было на эстраде ни замешательства, ни свалки, как бывает в кино, когда пленник перехитрит своих стражей. Один из мальчишек издал воинственный клич, будто индеец, другие подхватили, а вожак шумно прочистил глотку и сплюнул. Вот теперь пойдет потеха. Никто не сомневался, что беглеца они поймают. Их пятеро, а пустошь широкая: он и сотни метров не пробежит, как они запросто перережут ему путь.