Террорист

Тема «Свободу Лехе!» обсуждалась с нашими кураторами неоднократно и порой достаточно остро. Мы знаем возможности РПК. Мы не без оснований полагаем, что при желании РПК мог бы запросто вытащить Леху из-за решетки. Нет, не явным образом – дело для этого слишком громкое и резонансное, но тихо и за деньги. То есть вывезли, допустим, парня на тот же следственный эксперимент, откуда он «совершенно неожиданно» удрал, а через три дня беглец уже гуляет по чужой стране под другой фамилией.

Однако РПК палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то помочь нашему страдающему брату. Единственное, что он делает, – выделяет нам дополнительные средства для оказания помощи Лехе.

То есть всю активность вокруг узника мы организуем сами: ежедневные пикеты с плакатами, постоянное внимание прессы, запросы из разных фондов и инстанций, опосредованная работа с персоналом (списки сотрудников СИЗО вывешены в Сети, и каждый предупрежден: если с Лехой что-то случится, придется ответить), элементарная юридическая защита и еще ряд других мелочей. Вернее, занимается всем этим Ленка и ее добровольные помощники – коллеги по «цеху». Нам, сами понимаете, чем-либо легальным заниматься не совсем сподручно, мы не можем даже выйти с плакатами и покричать на камеру – этих пикетчиков регулярно забирает милиция.

Почему РПК не спешит вызволять Леху, я не знаю. О его истинных мотивах (или мотивах Седого, что вернее) уведомлять нас никто не считает нужным. Мне же видится, что это расчетливый педагогический ход, преследующий одномоментно две цели.

Первая. Кураторы полагают, что у нас неоправданно много «личного времени». То есть, если даже тренироваться до посинения и с полной отдачей, время все равно остается и его нужно на что-то тратить. Вот мы его и тратим на организацию помощи Лехе.

Вторая – постоянное чувство вины как универсальный сдерживающий фактор. Леха сидит и страдает, а виноваты в этом мы. Мы постоянно помним об этом и впредь постараемся не делать глупостей, дабы опять не подставить под удар кого-нибудь из наших близких.

Как видите, наши кураторы – люди неглупые и вроде бы все предусмотрели. Но в этом, казалось бы, универсальном расчете есть два небольших упущения.

Первое. Мы полагаем, что в настоящий момент Лехе грозит реальная опасность, и собираемся освободить его, невзирая на возможные потери. При этом мы не собираемся подставлять под удар никого из близких. Мы все сделаем сами, с помощью таких же, как мы, изгоев, которым все сугубо по тулумбасу. Для этого, правда, нужно склонить Филина к выдаче нескольких заветных цифр.

Полагаю, однако, что это особой проблемы не составит: насколько я успел его изучить – цифры у нас будут.

Второе. У нас и в самом деле довольно много личного времени, и, как вы уже заметили, мы далеко не все это время тратим на Леху. Знаете, есть такое понятие – реваншизм. Вот это, скажу я вам, штука очень заразная и въедливая: если засядет в мозгах – каленым железом не выжжешь.

Мы, помимо всего прочего, хотим взорвать «Самооборону». Все три клуба, что располагаются в южном районе. Вместе с их пернатыми обитателями – орлами то бишь или ястребами, выбирайте, что больше нравится. И мы потихоньку работаем в этом направлении. Именно потихоньку, ибо до сего момента нас сдерживали некоторые факторы: время, убиваемое на Леху, необходимость соблюдать нормы приличия (взрывы – «усиление», активизация спецслужб, причем надолго, согласитесь, не самые комфортные условия для проведения акции по освобождению узника) и отсутствие нужного количества взрывчатки.

Теперь, если вы следите за сюжетом, взрывчатки у нас – завались и выше. А если мы к тому же сумеем освободить Леху, у нас и времени будет примерно столько же. И вот уже тогда можно будет без оглядки, целиком и полностью отдаться сладостному тлену отмщения.

Хе-хе… Что? Да, предвкушаю, что после такого признания кое-кто вздернет носик и отвернется от нас. Что ж, желаю удачи, приятно было с вами пообщаться. Да, мы отнюдь не герои. Мы просто слабые люди и не в силах сопротивляться такому мощному мотивационному фактору, как чувство мести. Если кто подзабыл, я напомню: этот гадкий фактор так наследил в мировой истории, что кровь стынет в жилах только лишь от одного ознакомления с перечнем злодеяний, предательств и войн, спровоцированных этим самым фактором. И жертвами его пали куда как более сильные духом камрады: цари, правители, знаменитые полководцы – чего уж тут говорить о нас, заштатных пацанах из провинциального промышленного городка. Нет, я не оправдываюсь. Я просто констатирую факт: чувство такое в природе существует, оно практически всесильно и никуда нам от него не деться.

* * *

Два часа, как оказалось, вполне оптимальный срок: Филин был один.

– Ну?

– Дай Санин номер.

– Зачем?

– Да так… Пообщаться хотел.

– «Пообщаться»… От этих ваших общений потом организации закрывают. Насчет чего пообщаться?

– Да ты, наверное, уже догадался. Про одного общего знакомого хотел спросить.

Пауза.

Просьба вполне обычная, никакой крамолы. Но если бы она (просьба) поступила до встречи с Седым, Филину пришлось бы задавать кучу наводящих вопросов, а потом докладывать о состоявшемся разговоре Седому.

Сейчас этого делать необязательно: с Руденко, бывшим «комиссаром» «Легиона», у меня вполне приятельские отношения и немало общих знакомых.

– Алло?

– Да, я здесь.

– Ну и?

– Да вот, думаю, стоит ли давать тебе номер.

– Думай на здоровье. Я не спешу…

Нет, полагаю, насчет выдачи номера Филин уже определился. В отличие от Седого, «конторского» функционера старой школы, Филин в прошлом – офицер спецназа. Так что для него такие понятия, как «команда», «с операции приходят все или никто» и даже замшелое «сам погибай, а товарища выручай», – отнюдь не пустой звук, а скорее норма жизни. И наши стремления по поводу освобождения Лехи ему понятны и близки.

Думаю, сейчас он напряженно размышляет, стоит ли докладывать об этом разговоре Седому. Потому что если докладывать, то сразу, как только я нажму «отбой».

– Запоминай. – Филин неторопливо произнес цифровой ряд. – Есть?

– Да.

– Поболтаете, потри этот номер и забудь его.

– Мог бы и не напоминать.

– И вот еще что… В принципе, мог бы ко мне и не обращаться. У «легионеров» вашего города запросто могли остаться координаты их бывшего руководства. Так что…

– Да-да, конечно, я все понял. Спасибо тебе. Ты нас здорово выручил.

– Не за что. Вы там смотрите, поаккуратнее…

* * *

– Александр Юрьевич?

– О! Здорово, Димон!

– Неужто вот так сразу узнал?

– А ко мне больше никто так не обращается – Александр Юрьевич. Рылом, знаешь ли, не вышел.

– Понял. Ну что, как сам, как дела, как здоровье?

– Думаю, тебе абсолютно без разницы, как у меня дела. А раз звонишь, значит, тебе что-то нужно. Причем нужно позарез, если ты умудрился вытащить мой номер сам знаешь у кого.

– Что-то ты совсем плохо обо мне думаешь. Мне в самом деле интересно, как у тебя дела.

– Да ладно! А то я тебя не знаю. Дай-ка, угадаю… Так… Нет, это вряд ли… А, вот: тебе нужны координаты Андрея. Угадал?

– Гхм-кхм… Ну что сказать? Ты не только умен, но к тому же еще и не по-детски прозорлив, друг мой. Мне действительно нужен Андрей.

– Сожалею. Ничем не могу помочь.

– То есть как это? Вы же с ним…

– Он раз в неделю все меняет. Такая вот дурная привычка. Так что у меня сейчас нет ни единой зацепки. Ни телефона. Ни адреса. Ни электронной почты. Вообще ничего нет. Еще что-нибудь тебя интересует?