Теряя контроль

Что в этом интересного? — висел вопрос в голове парня.

Так или иначе, но Брайан дошел до нас. Я старалась не смотреть на него, Соня была поглощена смотрением в одну точку, а автор картины хотел завоевать внимание к своей персоне.

— Как тебе вот эта? — спокойно спросил автор.

Брайан быстро осмотрел внешний вид ученика, его черную водолазку и узкие джинсы. С такой же быстрой скоростью его глаз взглянул на висевший холст.

— Ну, она как минимум красивая, — с критикующим тоном ответил мой одноклассник.

— А что тебе нравится? Качество, оттенки, может быть атмосфера работы? — выпытывал он отзыв.

Тем временем Соня в неспешном темпе продолжила идти вдоль зала, проходя мимо свисающих холстов на ниточке. Она также не замечала имен авторов, кто корпел над ними. В ней царила надежда, что хотя бы еще одна картина заинтересует ее.

Оставив меня наедине с парнями, пусть и не специально, мне стало некомфортно.

— Отстань от меня, мне не так интересно, — Брайан решил закончить разговор с автором.

Парень в водолазке, все это время держащий спину прямо слегка дернулся. Ладонь одной из рук сжалась в кулак, а на виске выступила вена. Такую злость вызвало неуважение. Но драки никакой не было, зал, как был тих и мил, так и остался.

— Лучше бы дома остался, — промямлил Брайан

— А зачем тогда приехал? — поинтересовалась я.

— Повеселиться, а не терпеть скуку смертную.

— Может во втором зале тебе больше понравиться, — предложила я ему.

— А что там? Пойдем вместе посмотрим.

Вспомнив, как он проявлял ко мне внимание, я отстранилась и не решилась с ним никуда идти. Лучше вместо этого грамотно его отшить.

— Чему посвящен второй зал? — спросила я у парня в водолазке.

— В нем ученики читают стихи на сцене, — вена у парня перестала выступать, он успокоился. — В основном все стихи они сами сочинили. Послушайте, уделите им время.

Направившись в сторону Сони, Брайан опустил руки и вышел из зала. Скорее всего, он все это время искал меня, а найдя не нашел ответной реакции и ушел.

— Тебя еще что-то заинтересовало? — поспешила я к Соне.

— Угу, эта тоже необычная, — Соне не хватало цилиндра и монокля, чтобы быть критиком, чувствующим все нотки произведения.

Глаз подруги зацепился за картину, в которой также преобладали холодные оттенки, темные цвета. Различие было лишь в локации картины и чувств, которые улавливала Соня.

— Как будто, автор показал наши потаенные секреты, страхи и минусы, которые мы так усердно скрываем, — Соня хотела разгадать этот непонятный клубок.

— А что здесь, ничего не понимаю, — мои глаза усердно бегали по полотну, пытаясь понять локацию.

— Корни, влага и слои разного цвета, тебе это ничего не напоминает? — Соня неожиданно взглянула на меня.

— Это… под землей?

— Да, картина посвящена тому, что скрыто, вернее тщательно зарыто под землей.

Есть ли что-нибудь такое, что я сама прячу не только от других людей, но и от самой себя? Можно ли назвать «другую» Челси тем самым секретом? Стоит ли о ней рассказывать?

Лучше подержу язык за зубами.

— Хочешь узнать, почему мы первым делом пришли именно в этот зал, посвященный живописи? — Соня буквально сияла, я не помню ее настолько улыбчивой.

Ее широкая улыбка удивила меня и ввела в ступор. Вопросы и недопонимания лезли в голову, поэтому я просто молчала, не зная, что сказать.

— Давай я тебе покажу, — схватив меня за руку, подруга вновь повела меня куда-то, в этот раз это был конец зала.

Проходя мимо висевших картин, авторов которым было интересно мнение и чувства других, мы оказались в том самом месте, благодаря которому Соня светилась как рождественская елка.

— Как тебе эта картина? — спросила Соня, напоминая мне того самого художника в водолазке.

— Ну, мне надо подумать…

На картине также преобладали холодные цвета (да сколько можно уже?), но в этот раз фон был ярко-синего цвета. По центру располагалась немного повернутая набок голова девушки. Шея, скулы, волосы и глаза были нарисованы небрежно, будто автор совсем и не старался выводить края, а скорее наоборот.

Он показал свой внутренний мир.

Грустный взгляд девушки. Глаза были черными, но излучали тревогу и при этом мнимое спокойствие. В общем, как я и говорила ранее — живопись непонятна для меня.

— Она интереснее всех прочих, — сухо сказала я, а затем решила добавить. — Стиль оригинален, не похоже на ни одну другую работу.

Соня, которая все это время стояла, прикрыв табличку с именем автора, изумленно меня слушала, ловя каждое слово, дыхание и запинку. Меня это пугало и удивляло.

— А теперь посмотри на табличку, — Соня сделала маленький шажочек в сторону, открывая имя автора.

На табличке темными буквами и строгим шрифтом были написаны имя и фамилия моей подруги. Теперь мне стало понятно, почему Соня изучала все эти картины, почему привела меня именно в этот зал и светилась от радости, показывая свою работу.

— Не могла и подумать, что ты можешь так красиво рисовать! — я набросилась на подругу и начала ее обнимать, чуть не сшибив таблички вместе с висящими картинами.

Будь здесь авторы, они бы бросились на нас с кулаками.

— Да, спасибо, мне приятно, — Соня виновато и скромно улыбнулась, опустив глаза.

Любой художник хочет что-то показать на своей картине. Есть мысль и образ мира, который царит в душе творца. Что если этот мир не хороший для Сони? Возможно, она критикует мир в своей картине. Во мне разгорелось желание обдумать и понять замысел подруги.

Силуэт девушки, выполненный черным цветом, с самого начала дал понять, что Соня нарисовала саму себя. Длина волос, шея и изгибы лица, все это походило на подругу. Синий мир, который казался чем-то опасным заходил за края девушки, он поглощал ее.

Это хотела показаться Соня?

— Пойдем, послушаем поэзию. В отличие от этого тихого места, там повеселей, — подруга была довольна моей реакцией, а ничье другое мнение о ее работе, не волновало девушку.

— Давай, — задумчиво и таинственно произнесла я, продолжая размышлять над картиной.