Шрифт:
– Асель, посмотрите, как ведут себя образцы и запишите, пожалуйста, все в журнал наблюдений. Как мы это обычно делаем, – Александр Васильевич надел маску, перчатки и зашел в так называемый саркофаг, где проходили исследования.
Асель аккуратно натянула перчатки на руки, надела пластмассовую прозрачную маску и вытащила образцы из холодильника. С каждым образцом она вела себя очень аккуратно, перекладывая каждую пробирку, как будто в ее руках была целая вселенная. Когда профессор приглаcил ее принять участие в лабораторных исследованиях, она почувствовала свою значимость и на несколько минут ей показалось, что все в ее жизни не зря. И пусть ей уже давно за 30, и пусть у нее неоконченное высшее медицинское образование, которое она вряд ли когда-то решится закончить, и пусть она просто лаборант в Институте иммунологии и аллергологии, но она нужна одному из самых умных и серьезных ученых, а это чего-то стоит.
Когда практическая часть работы была закончена, она бережно сняла защитный костюм, обработала его и положила
Асель посмотрела на экран, ее глаза округлились от удивления, она быстро вывела результат и понеслась снова к лаборатории, где хотела поймать профессора и рассказать о результатах. Она не могла просто сидеть и ждать профессора в кабинете. Ей не терпелось рассказать все здесь и сейчас. Ей казалось, что она постигла тайну, о которой еще никто не знает. И именно ей предстоит расказать об этом открытии профессору. Около лаборатории его не было. Асель простояла так минут 40, с бумажкой в руках. Когда профессор все-таки появился, она с горящими глазами кинулась к нему: «Александр Васильевич, цифры вывели формулу, которая в точности ….» – она не успела это договорить, как уставший и измученный профессор договорил за нее: «На сто процентов совпадает с тем, что мы наблюдали у грызунов».
–Да, – Асель опустила бумажку с результатами. Вся важность как будто бы ее открытия, ее важности, как специалиста, в одно мгновение померкли. Она снова почувствовала себя обычным лаборантом, средним звеном, которое только и способно, что мыть пробирки и расставлять их в правильном порядке. Она грустно улыбнулась. – Вы, как всегда правы. – Она тихо развернулась и пошла в сторону кабинета. Сложила все тетради, журналы, проверила образцы. Дура. Какая ж дура, возомнила из себя великого ученого. Дура. Глупая дура. Неудачница. Асель часто корила себя за то, что могла бы восстановиться в университете, закончить его, добиться успехов. Много чего могла бы … и много но.
Пока она снова занималась самокопанием, в кабинет вошел Александр Васильевич.
–Асель, вам бы стоило закончить медицинский вуз. У вас огромный потенциал. – Профессор прошел к столу, где сидела Асель.
–Да, я знаю. – Асель все еще была расстроена.
–Поймите, то что вы научились читать формулы, которые изучают годами в медвузах, это, конечно, меня сегодня просто поразило. Но, если бы у вас был диплом, то вы бы и не дожидаясь результатов клинических испытаний, поняли бы все еще вчера. – Мужчина улыбнулся. – У вас есть талант, есть терпение, аккуратность, ум, в конце концов. И то, что я допускаю вас до образцов и работы – многого стоит. Я вас ценю. Но, вне этих стен, вы просто лаборант. И получается, что никогда и нигде вас не допустят ни до одной важной работы. Вы же это понимаете.
–Да, профессор. Я это прекрасно знаю и понимаю. Но, никуда из этих стен выбираться я не собираюсь. – Асель посмотрела на Александра Васильевича и скривила улыбку.
–НУ, хорошо. Это не мое дело. – Старый профессор прошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь.
Асель сидела за столом и смотрела в одну точку, точнее в одну пробирку, которая стояла у нее на столе. Он считает ее неудачницей, а может, просто лентяйкой, а может … причин могло быть сотни. Что именно думал о ней профессор, она не знала. Она хотела рассказать, хотела все ему объяснить….но когда она могла это сделать, язык как будто не слушался ее. Да и чтобы она ему сказала? Стала бы жаловаться на свою нелегкую судьбу? На то, как ей тяжело? Нет. Этого сделать она не могла. Точнее, иногда, когда профессор начинал читать ей лекцию о необходимости вернуться к образованию, она снова пыталась как-то оправдать себя, но не могла даже начать что-то говорить. А последнее время, она стала замечать, что профессор все чаще стал напоминать ей о ее недообразованности. Сегодня он ушел в свой кабинет, и было видно, что он недоволен. Она не могла понять, чем именно. Она сделала все так, как он просил, даже больше. А он мог, но специально не стал ее хвалить и даже не дал озвучить ей такие важные данные. И она поняла, что он сделал это специально. Именно специально. Он хотел указать ей на ее неосведомленность, на ее необразованность. Почему-то именно сегодня стало так обидно и больно за себя, что хотелось позволить себе стать капризной девчонкой –разревется, накричать и уйти.
Асель вышла из кабинета. Есть не хотелось, но нужно было хоть что-то впихнуть в себя. Она понимала, что она не просто худеет, она истощается. Ее пышные волосы, доставшиеся ей от бабушки и большие глаза, при такой худобе, усугубляли ситуацию. Сегодня она заглянула в зеркало, что висит в холле института и увидела истощенного уставшего человека. Круги под глазами стали проступать все больше. Она стала походить на сморщенную высохшую старушку. Джинсы, которые когда-то обтягивали и без того ужасно худые ноги, сегодня просто висели на ней, водолазка – боже, какой ужас, просто доска вместо грудей. Асель была не дурна собой: большие зеленые глаза, темно-русые волосы, аккуратные пухлые губки, только вот издалека она все больше походила на бесформенного мальчишку-подростка.
В столовой
она заказала кашу. Но и та кое-как залезла. Постоянные учащенные сердцебиения по утрам, она даже спала со сжатыми челюстями. Когда утром она просыпалась от будильника, то чувствовала, как у нее болят челюсти, которые она начинала разжимать, чтобы расслабить мышцы. Вот в таком напряженном состоянии она засыпала почти каждую ночь. Асель знала, что она не истеричка, и тем более не невротичка. Просто так сложилось в ее жизни, и это нужно было принять.Когда она училась на третьем курсе медуниверситета, маме поставили рак. Банальная история, которая встречается почти в каждой российской семье. Банальная если обобщить, и трагедия, катастрофа всей жизни для отдельно взятой семьи. Папа был рядом … они прошли химию, облучение, облысение, рвоту, крики, бессилие и ремиссию. Долгожданная ремиссия, которую так долго ждали, и так боялись спугнуть. Побыв в их семье, ремиссия решила подарить пару счастливых месяцев другой семье, и в один прекрасный день просто исчезла из их дома. А вместе с ней у шел и папа. Да, тот самый надежный, самый близкий. Асель до сих пор пытается оправдать его поступок перед самой собой. Ненависть сменяется жалостью, болью, прощением, принятием и снова ненавистью. Маме становилось все хуже, а так как у нее никого не осталось, кроме Асель, на студентку легла одна единственная, такая понятная, и такая невыполнимая задача: спасти маму. Бабушки и дедушки давно умерли, сестер и братьев не было, поэтому у мамы всегда был только папа. Ее Олежка, как она его всегда называла. Он ее жизнь, любовь и смысл. И когда папа ушел, мама долго не разговаривала. Она, как будто, пыталась отойти ото сна, проснуться. Но, дни шли за данями, а он все не появлялся. Асель видела, как мама, когда кто-то звонил в дверь, с такой надеждой смотрела на нее, как будто ждала, что вот сейчас войдет он – ее Олежка, кинется ей в ноги, расцелует, попросит прощения. И они снова будут вместе. Но, он не пришел. Пару раз, когда у мамы случались истерики, Асель в слезах набирала папу. Он не прятался, он ничего не отрицал. Он просто сказал: «Я не могу так. Я больше так не могу».
–Пап, как же ты живешь со всем этим? Как ты просыпаешься каждое утро? – Асель душили слезы. – Она умирает. Нам нужна помощь.
–Я не смогу помочь. Я … прости меня… – он положил трубку.
Больше она ему не звонила.
Асель осталась с умирающей мамой на руках. Она дошла до ректора университета, тот связал ее с докторами из Германии. Спасительная Германия обещала помочь: такое они лечат и очень успешно, приезжайте, будет отдельная палата, полное обследование, заботливый медперсонал круглые сутки. И, самое главное, 80% того, что она поправится и рецидива больше не будет. Все было возможно … возможно за 30 миллионов рублей. 30 миллионов рублей. Цифра, самая обычная цифра могла помочь ее маме выжить. Асель металась по разным благотворительным фондам, плача и умоляя, рассказывала историю мамы руководителям этих организаций, она снова плакала, умоляла. Она до сих пор помнит, как, придя в очередную благотворительную организацию, услышав отказ директора, разревелась и сказала, что они бездушные люди, на что получила спокойный ответ, который она не забудет никогда: «Сегодня ко мне приходили 8 человек, вы девятая. У семерых из них, в больнице умирают дети. Им нет и 10 лет. Одному всего 5. Седьмой пришла мама 17-летнего парня. Он должен в этом году идти в университет. И у него острый лейкоз. Так вот, эти 8 историй, и каждая по 50 миллионов. Я смогу помочь только 3, может 4. И как вы думаете, кому я отдам эти деньги? Простите меня за эти слова, я не имею ничего против вашей мамы, я бы очень хотел помочь всем, но вашу маму я не выберу, я спасу жизнь детям».
После этого Асель перестала ходить по благотворительным организациям. Она пошла в банк. Она заложила квартиру, машину, которую отец «благородно» оставил, заложила все ценности, которые только могла, она звонила знакомым отца, знакомым мамы, она открыла сбор денег у себя в университете. Она собрала 10 миллионов. Больше не было. И тогда она, примерная девочка, воспитанная в правильной и интеллигентной семье, решилась на то, о чем она не забудет никогда, наверное, даже на смертном одре. В университете, от девчонок она слышала о том, что можно продать свою девственность. И стоит она очень и очень дорого. Кто-то даже специально восстанавливает ее, чтобы снова заработать. Асель не долго думаю, написала в одну такую фирму. Ее пригласили на собеседование. Она помнит те дни до мельчайших подробностей: миловидную девушку менеджера, которая протянула ей список анализов, которые необходимо сдать в их клинике, договора и прочие бумаги.
–Сколько же все это займет времени? – На глазах Асель навернулись слезы.
–А что вы хотите? Неужели вас не интересует ваша безопасность? И это еще не все, через месяц, когда вы будете готовы, ваше фото покажут заказчикам. И потом уже определят время. – Девушка с тревогой посмотрела на Асель, которая разрыдалась прямо в кафе. – Что у вас случилось? – Девушка не могла понять. Обычно она делила девочек на несколько групп. За несколько лет работы, она с первой встречи научилась различать: охотниц за богатыми мужами, которые решались на такой шаг, чтобы попробовать завлечь этого самого миллионера, такие встречались чаще. Они томно вздыхали при встрече, моргали глазами и смущались. Встречались и те, кому хотелось просто заработать кругленькую сумму, чтобы оплатить непогашенный кредит, взять машину. А вот Асель вызвала у нее подозрение. – Я сразу тебя увидела и поняла, что не сможешь этого сделать. Это дохлый номер. – Менеджер закрыла папку и хотела забрать бумаги у Асель.