Тетрадь из прикроватной тумбочки больницы «Асута» (Записки импотента) и другие повести
Шрифт:
Рая из рюкзака достала какую-то ткань, и стала протирать поверхность стола и сидения. А потом накрыла стол каким-то подобием скатерки.
Извлекла термос и два пластмассовых стаканчика, пакеты.
– Кофе и бутерброды, – сказала она. – Какие ты больше любишь – с колбасой или рыбой?
– И те, и другие, – пытался шутить я.
– Вот и хорошо, но мы не будем спешить. Мои подружки тоже свое приносят. У нас есть ритуал. Мы тут бесимся, орем. И я тебе скажу – мы здесь сделали открытие, такого нигде нет. Вот стемнеет, и ты узнаешь!
– Ладно, – сказал я, – подожду!!
– У меня с первого класса четыре подруги. Мы тут поклялись
– Я тронут!
– Ты такой Куся!!
– И что это значит?
– Я папина дочка. Его дома так зовут! У папы точно такие же кудряшки, как у тебя. Скажи, а я тебе нравлюсь? Ты не обратил внимание, какие у меня глаза?! Посмотри, пока не стемнело, – серо-голубые, в сочетании с моими рыжими волосами уникальное явление, присущее только одарённым женщинам!
И засмеялась. Я тоже смеялся, подхваченный ее вроде бы шутливым порывом.
Между тем смеркалось, захода солнца не было видно из-за оставшейся стены, луна тоже оказалась скрытой нависающим остатком крыши, но потемневшее небо постепенно стало светлеть.
– Поднимаемся, – сказала Рая и вышла из-за стола, – наступает торжественный момент.
Она подошла к самому краю разрушенной стены и, что есть силы, закричала в открытое пространство:
– Дружба, дружба навсегда!
И тут из глубины, будто бы живой отклик, перекатываясь, пророкотало:
– Да! Да! Да! Да!
– Сори, Сори! Никогда!
– Да! Да! Да! Да! Да!
– Эхо! – сказал я.
– Иди крикни!
– Да! – закричал и я.
– А! А! А! – откликнулось.
– Тут, когда мы узнали, как оно отзывается, – как с ума посходили, кричали, кто во что горазд, потом только с утверждением «Да!». «Ася – моя самая близкая подружка, Боже, люби всегда!» И все вместе с эхом подхватывали – Да! Да! Да!!
– Здорово!
– Теперь и кофе можно попить!
– Согласен.
– Тебе не холодно? Ты все-таки плохо оделся!
– Нет!
Все было удивительно! И эта бывшая комната будто оторвалась от земли и словно корабль поплыла навстречу ветру в открытое небо. Меня охватило странное чувство то ли отрешенности, то ли изумления. Может быть, какой-то приступ сентиментальности.
– Ты замерз, – сказала она, – и расстегнула свою куртку. – Иди ближе!
Я придвинулся, положил голову ей на колени и замер!
Почти ежедневно Виктор Петрович в окружении врачей, иногда студентов, приходил с обходом. Все в белых халатах, в белых шапочках останавливались возле каждого.
… Меня пропускал.
– Обследуется!
Нередко вечерами он приходил в палату один. С наброшенным на плечи халатом, он поочередно присаживался на край кровати и вел добродушно успокоительные разговоры. Его ждали, задавали вопросы. Подсел Виктор Петрович к Федору.
– Отрыньте живу душу от Диавола. Обсели бесы Евдокымовыча.
– Вин бога любыть, – по-украински сказал Виктор Петрович. – Як вы зараз себе почуваете?
– Трохы легше? Подскажите, не поминать имя господа бога всуе!! Диявол тут! Когда в храм божий попаду? Свечи поставить!
– Успокойтесь. Не дадим обидеть. Оно попустит!
– За вас буду молытыся.
Федор поворачивается лицом к стенке и укрывается с головой одеялом.
Подсел Виктор Петрович и ко мне.
– Тебя выпишем, я еще посмотрю кое-какие анализы. Но скажу, ты здоровый парень. С моей
точки зрения, абсолютно здоровый. Может, требуется иной инструментарий. Медицина не стоит на месте. Я верю в твои жалобы, они искренни. Другая область, тут и до Фрейда недалеко. Это я про себя.Но, как я понял, приход его больше всего был связан с Ходоровым. Похоже, они были и раньше знакомы, но обращались друг к другу на «Вы» и по имени-отчеству. Речи вели не только о медицине или болезни, хотя просьба «Увеличьте дозу» не раз повторялось.
– Интересно, Виктор Петрович, – обратился к нему Ходоров, – все намереваюсь спросить, как обстоят дела с диссертацией?
– С другим я бы отшутился, но вам скажу – плохо!
– Не спрашиваю.
– Не мне вам говорить, что такое новизна. У меня авторов по теме перешагнуло за сотню. Даже с использованием чужого опыта можно завершить диссертацию, но свое!? Надо работать.
– Буду на вашей защите.
– Уверен!
– Виктор Петрович, интервал между уколами великоват!! Плохо!
– Оно попустит!
Ходорова при мне дважды увозили на какие-то предварительные процедуры перед операцией. Он возвращался веселый, подвижный, еще больше разговорчивый.
В тот вечер в палату пришел Виктор Петрович. Присел к Ходорову.
– Еще повременим с операцией, – сказал он. – Есть кое-какие положительные изменения.
– Спасибо! Обнадёживающие слова, – кивает Ходоров и совершенно другим тоном, вроде с обидой произносит: – Виктор Петрович, у меня появляется мнение, что вы и окружающие воспринимают мою велеречивость как попытку отодвинуть страх смерти. Нет! Я смерти не боюсь. Более того, у меня возникают, как и в былые годы, интересные конструкции, вполне реализуемые. Очень заинтересовала библия.
– Только мое уважение, Степан Евдокимович. Есть один чисто украинский мудрый посыл, и вы его, вероятно, знаете – маешь перты плуга! Перевести? Уточняю, без скидок на возраст!
!!!
Как я выглядел в глазах Раи? Не могу себе объяснить, почему я так поступил? Это меня преследует до отчаяния все время, и я не могу ответить себе на этот вопрос.
В нашем городе главная улица тогда называлась улицей Ленина, От площади до парка запрещен проезд транспорта, по обе стороны улицы – витрины магазинов, есть два ресторана, гостиница, киоски по продаже воды, мороженого и газет. В субботние и воскресные дни многолюдье. Эту улицу именуют «Наш Бродвей». Широкий тротуар, просторная заасфальтированная дорога и сплошным, почти не смешивающимся, потоком движутся люди навстречу друг другу. Я двигался по тротуару, помню это место, в толпе я увидел рыжую знакомую голову – мы встретились взглядами, она рванулась ко мне, а я отвел глаза, вроде не узнал, и безразлично пошел дальше в потоке. Косым взглядом видел, как она отдалялась. Больше Раю я не видел. Вот, как говорится. Скребут кошки на душе…
………………………
Пришла Светлана, но укол Ходорову Виктор Петрович делать не разрешил.
– С вас достаточно! – сказал он Ходорову. – Вам сегодня ввели новый препарат, он и обезболивающий, По вашему поведению наблюдаю, вы себя бодро чувствуете.
– Вроде лучше, чем обычно. Послушайте мои фантазии.
– Вот и хорошо. Я с вами еще побуду. Препарат новый! Я весь внимание, – сказал Виктор Петрович, снял шапочку и провел ладонью по своим коротким ежиком волосам. – В какой области ваши наработки?