Тетрадь в десять листов

Ребята нехотя встали.

— Это чей мешок? — вдруг спросил Гигия, показывая пальцем на один из мешков.

Я оглянулся и увидел среди восьми одинаковых мешков один очень маленький.

— Чей, я спрашиваю? — Гигия посмотрел на меня.

— Кажется, мой, — пробормотал Бачука и нагнулся, чтобы поднять мешок.

— Из-за этой горсточки пошел ты в такую даль? — гневно крикнул Гигия.

— Такой мне дала мама…

— А где твой мешок, Нугзар? — спросил Гигия у меня.

Я показал.

— Возьми его мешок и тащи, — подтолкнул Гигия Бачуку, а маленький мешок сунул мне. — Не стыдно, заставляешь тащить гостя, а сам идешь налегке.

— Я не виноват, я…

— Ах, ты еще не виноват! — прервал его Гигия.

Я почувствовал себя неловко перед Бачукой, пытался схватить свой мешок, но ни Бачука, ни Гигия не уступили.

Мы продолжали путь. Вскоре подъем остался позади, и перед нами открылась чудесная долина. От лесистых гор веяло прохладой. Нам уже казалось, что мы слышим, как шумят сверкающие на солнце потоки воды. На правом склоне горы показалось красивое белое здание.

— Это электростанция, — сказал мне Леван.

У нас будто выросли крылья, мы понеслись вниз, не чувствуя тяжести мешков. Немного ниже электростанции мы увидели маленький, словно улей, дощатый домик. Это была мельница. Теперь я шагал свободно, совершенно не чувствуя тяжести мешка. Зато Бачука еле тащился с моим мешком, стараясь идти в ногу с Гигией, но не поспевал. Наконец он догнал его и достал из кармана что-то черное.

— Гиги, отец привез мне из Кутаиси вот этот фонарик, возьми, дарю тебе.

Гигия замедлил шаг и взглянул на фонарь:

— Правда, подаришь?

— Правда. Нажмешь вот так, видишь? Горит. Уберешь палец — потух. Папа говорит, что гореть он будет долго. На, возьми.

— Нет, — неожиданно резко сказал Гигия.

— Возьми. Папа мне еще купит… Слышишь, Гигия? Возьми.

— Нет, не хочу. Потом когда-нибудь попрекнешь меня. — Гигия поправил на спине мешок и пошел быстрее.

— Подари мне, если самому не нужен, — сказал Леван обиженному Бачуке, подмигивая нам.

Бачука не обратил внимания на его слова, он подышал на стекло фонарика, почистил его о рубаху и снова спрятал в карман.

— Ребята, смотрите, какое быстрое течение. Поскользнешься и не выплывешь, — сказал Леван, когда мы подошли к речке.

— Нам-то что, пусть расстраивается Гигия, смотри, какой груз лежит у него на спине, — сказал Тенго, веснушчатый курносый мальчик.

— А вдруг его свалит течение? — заметил я.

— Бачука здесь, прыгнет в воду и спасет, — засмеялся Мамука.

Бачука сдвинул брови:

— Я плаваю не хуже тебя.

— О том и разговор, — подбодрил его Мамука.

— Давай пошли! — крикнул Гигия. — Я нашел брод. Возьмитесь за руки и шагайте смелее, не бойтесь.

Вначале мне казалось пустяковым делом перейти реку вброд. У берега вода была теплая и течение не сильное. Но, когда мы дошли до середины реки, я испугался, ухватился за руку идущего впереди Тенго и подумал: «Если поскользнусь, брошу мешок». Вода переливалась через глыбы камней с оглушительным шумом. Над рекой стоял грохот, казалось, ущелье, высокие горы, небо и даже далекие поля были полны им. Потом постепенно шум стал стихать, и внезапно мне показалось, что я оглох — кругом царила тишина, и только стрекоза тонко звенела в воздухе…

Мы подошли к мельнице. Вышел старик мельник, равнодушно оглядел нас, взял две низкие скамейки и внес в домик. Он словно не заметил нас.

— Заходите, чего стали! — неожиданно послышался его низкий голос.

Пока мололось чье-то зерно, мы вытащили завтрак и начали есть. Кто взял с собой из дому лепешки и сыр, кто соленые огурцы. Бачука достал жареную курицу. Он протянул кусок мне, потом другим, а перед Гигией положил куриную ножку.

— Спасибо, — сказал Гигия и вернул обратно.

Бачука вздохнул. Он старался изо всех сил угодить Гигии, но помириться с ним ему не удавалось.

Вскоре мельник разговорился. Хоть мы его и не спрашивали, он рассказал, где работал раньше, сколько у него детей и внуков, сколько может намолоть мельница за одну ночь, как он однажды поймал вора… Потом спросил каждого из нас, кто мы такие, где учимся, кто из нас старше, почему перешли реку вброд, а не пошли в обход через висячий мост, почему принесли так мало зерна и собираемся ли мы ночевать на мельнице.

«Конечно, собираемся. Мы прошли такой путь, измучились, наконец-то оказались под крышей, разве мы в силах теперь пройти обратный путь? — думал я. — Но ведь электромельнице ничего не стоит перемолоть это зерно за два часа. А еще только начинает темнеть. Что же мы будем делать до утра?»

Мы как могли боролись с одолевавшим нас сном. Начали со сказок. Мельник прилег на низенькую лавочку у стены и задремал. Устал, видно. Вскоре запас сказок иссяк, все загадки были разгаданы, играть в чет и нечет надоело (Мамука, оказывается, специально для этого взял два полных кармана мелких орешков), а до рассвета было еще далеко. Мельник тихонько похрапывал. Гигия заглянул в воронку жернова. Мельник наказывал нам бодрствовать и остановить мельницу, когда зерно будет перемолото.

— Пока рано, — сказал Гигия.

Тенго свернул пустой мешок и положил под голову. Мамука клевал носом, меня тоже стала одолевать дремота. Вскоре, наверное, всех одолел бы сон, если бы я неожиданно не вспомнил одну игру.

— Ребята, игру о знаменитых людях знаете?

Видно, мой голос прозвучал очень громко. Мамука подскочил и стал протирать глаза:

— Что?

— Знаете игру о знаменитых людях? — повторил я.

— А как в нее играют?

— А вот так… — Я оглядел лежавших на полу ребят. — Слышите, Леван, Тенго, проснитесь!

— Нашел время играть!

— А ну давай, — сказал кто-то.

— Слушайте. Нужно задумать какого-нибудь знаменитого человека, писателя, ученого или государственного деятеля. Поняли? Все равно, жив он или нет, был бы знаменит… Я задам девять вопросов, а на десятом отгадаю, кого вы задумали.

— А если мы не ответим на вопросы?

— Нет, ответить нужно на все. Поэтому вы должны хорошо знать биографию того, кого задумали, — когда родился, национальность, чем прославился…

— Хорошо, я уже задумал, — сказал Мамука и хитро сощурил глаза.