Тевтонский крест

Он понимал! Он все теперь прекрасно понимал! Разительная перемена, произошедшая с княжной во время прерванного цайтпрыжка, – не случайна. Сыма Цзян рассказывал однажды, будто подобным образом – начиная и не доводя до конца путешествие во времени – вожди и маги ариев добивались некоего «просветления». Вот и Аделаида тоже «просветилась», блин! Поневоле, но, кажется, конкретно так просветилась!

Бурцев глянул украдкой на Ядвигу. А ведь та тоже изменилась! Неуловимо, едва заметно, но все же… Куда, например, подевался прежний похотливый блеск в глазах молодой нимфоманки? И опять-таки, откуда взялась эта мудрость, светившаяся в невинных очах Ядвиги? Да, дела… Бурцев был в затруднении. Он никак не мог решить, благодарить ли судьбу и арийских магов за такой подарочек или матом крыть.

– Ядвига теперь мне как сестра, – продолжала Аделаида. Глаза ее блестели. – А ты – мой суженый. Небесами даденный, единственный и желанный. И другого мне не надобно. Ясно тебе, Вацлав?

Он кивнул – что еще оставалось?

Она впилась своими губами в его губы.

Бурцев обнял девушку. Кусочек мертвого металла – залетный осколок фашистской гранаты – мешал по-настоящему сжать объятия. И он его выбросил. Никого в своей жизни Бурцев не обнимал еще так крепко.

Две пары: польский рыцарь с кульмской шпионкой и бывший омоновец с краковской княжной стояли неподвижно, словно соревнуясь в длительности и страстности поцелуев. И Бурцев почему-то знал: это соревнование они с Аделаидой выиграют. И выиграли бы, безусловно, выиграли, если бы не…

Шум шагов за спиной вернул всех к суровой реальности. Вот блин! Рановато расслабились… Да, девушки спасены, да, обе целы-невредимы, да, к нацистам попали лишь обломки малой башни перехода и разлетающиеся по хронобункеру гранатные осколки. Но замок-то по-прежнему кишит фа-шик ами!

Освальд схватился за меч. Бурцев поднял эсэсовский «вальтер». Навел ствол на чернеющую нишу.

– Кто здесь?

– Моя-моя!

Из темноты вынырнул Сыма Цзян. На плече маленький китаец тащил большой пулемет. Новенький, блестящий смазкой ручной «МГ-42». С двумя сошками, с округлым наростом барабанной пулеметной коробки на левом боку.

Глава 62

Бурцев протер глаза. Ну, прямо не китаец, а добрый волшебник-снабженец какой-то.

– Ты где это взял, Сема?!

– Тута моя нашла. Совсема рядом целая арсенала. Очень огромная арсенала, громаднее эта комната. Моя заглянула и моя подумала, большая самострела для твоя пригождаться.

Он протянул пулемет Бурцеву. Бурцев ошалело взял. Десять кагэ, наверное, может, побольше. Для ручного пулемета – в самый раз.

Позади китайца возникли еще четыре фигуры. Дмитрий, Бурангул, Збыслав и дядька Адам.

Бурцев глянул на Аделаиду. Как-то теперь отнесется «просветленная» княжна к язычникам и еретикам, что так раздражали ее раньше? Нет, вроде ничего… Полячка, в самом деле, будто заново народилась на свет.

Приветливо и даже как-то виновато капризная дочь Лешко Белого улыбнулась всем и каждому. А у пожилого прусса – Бурцев не поверил собственным ушам! – даже попросила прощения.

– Не серчай, дядюшка Адам, на слова мои неразумные и обидные, – вздохнула гордая шляхтенка. – Не держи зла, что корила веру отцов и дедов ваших. Здесь Господь милостивый вразумил меня. Познала я, чьи дела и помыслы поистине мерзки и богопротивны и с каким антихристом, носящим знак поломанного креста, должно бороться нам сообща, всем миром…

Вот это речи! Не девочки, но жены! Неожиданно пробудившаяся у воинствующей католички толерантность окончательно лишила Бурцева дара речи. А непробиваемый суровый прусс – тот, кажись, вообще аж растрогался.

– Пустое, дочка, – махнул рукой дядька Адам. – У нас тут сейчас проблемы поважнее имеются.

Проблемы?

– Что стряслось? – подобрался Бурцев. – Где остальные ребята?

– Перебиты все, – доложил Дмитрий. – Супостат завал-то уж разобрал. Снова свой греческий огонь на нас пустил. Кто испугался, вскочил да побежал – тех расстреляли невидимыми стрелами. Потом подожгли железную колесницу…

Расстреляли? Бурцев вздохнул. А они-то здесь стрельбы не слышали. Магическая звукоизоляция, однако!

– Мы вот только и остались, – продолжал новгородец. – Отступили, пока колесница горит… Извини. Василь, никак не можно там больше удержаться. Весь гарнизон крепости, наверное, сейчас в подвалы ломится. Вот догорит железный змей – и враг будет здесь.

Весь гарнизон? А что, очень может быть. Для фашиков ведь потеря подземелья с малыми башнями перехода – это настоящая трагедия. Цайткоманда во что бы то ни стало постарается отбить обратную дорогу домой, а также своего магистра и его помощников-медиумов. А уж ярость эсэсовской солдатни, когда та поймет, что заветные башенки раздавлены танком, а эзотерики СС мертвы, – вообразить трудно. Живыми их отсюда не выпустят – это точно.

Значит, попались?! Мышеловка, значит?! Бурцев сжал кулаки в бессильной ярости. Все напрасно, все зря! Теперь их либо пристрелят, либо сцапают. Но тогда уж лучше бы пристрелили…

– Освальд, должен же быть отсюда другой выход! Ведь куда-то эти подземелья ведут! Нам нужно выбираться из замка.

Добжинец лишь пожал плечами:

– Это старые подземелья, Вацлав. Все ходы давным-давно разрушены, да и неизвестно мне о них ничего.

Дядька Адам и Збыслав, потупив взор, стояли в сторонке. Дмитрий растерянно развел руками в ответ на немой вопрос Бурцева: не знаю, мол, Василь, понятия не имею, как в такой беде помочь.

– А ты что мыслишь? Можно выбраться отсюда? – спросил Бурцев Бурангула.

Юзбаши сокрушенно покачал головой:

– Нет, иптэш Вацалав. Здесь один путь: сверху вниз – к этому колодцу. Больше я ходов не видел. Только дверь, которую нашел Сыма Цзян. Но и там выхода нет – я проверял.

Все молчали. Тягостная и безрадостная то была тишина. Приплыли, что ли? Похоже, что так. Впереди – только смерть. Ладно, пусть смерть, но сначала… Бурцев взял пулемет на изготовку. Ох, кому-то мало не покажется сначала. Пятьдесят «невидимых стрел» в ленте, аккуратно уложенной внутрь патронной коробочки, – это не шутка.

Всхлипнула рядышком Аделаида. Нет, не пятьдесят. Сорок девять… Нельзя, чтобы она попала в руки разъяренных фашиков живой. Замучают ведь. А так… один выстрел в голову – милая Аделаидка даже испугаться не успеет. Лишь бы рука не дрогнула.

Что-то тихонько шептала Ядвига, утешая княжну. Гм-м, не сорок девять. Сорок восемь, раз уж на то пошло. Ядвига ведь тоже… Как бы там ни ярился и ни противился Освальд, обеих девушек следует избавить от горькой участи пленниц цайткоманды.

Сыма Цзян неожиданно выступил вперед, подставив тощую грудь под пулеметный ствол.

– Моя наша выведет! – Сморщенное лицо старика растянулось в насмешливой улыбке. «Какая же твоя глупая, Васлав», – говорили узкие лукавые глазки уроженца Поднебесной.

– Ты?! Выведешь?! – Бурцев тряхнул головой. – Но как?!

Китаец с упреком покачал головой:

– Твоя плохо помнит то, что должна помнить хорошо. А у наша есть простая выхода. Такая же простая, как входа.

– Хочешь сказать, что мы можем вернуться отсюда в Дерпт?! – осенило его.

– В Дерпта, или в Кульма, или в Священная леса прусская людя.