Тевтонский крест
Шрифт:
Его спутники, позвякивая железом, недоуменно топтались вокруг, ощупывали шершавые стены. Да уж такую диковинную кладку им, наверное, видеть еще не доводилось. Богатырь Гаврила подошел к двери, навалился плечом. Дверь не поддалась.
– Где мы, Василь? – Дмитрий озирался по сторонам. Обнаженный меч новгородца невесело поблескивал в слабом электрическом свете.
Бурцев ответил честно:
– Не знаю. Только все это здорово смахивает на ловушку.
Остальные догадки он пока держал при себе. Неужели эсэсовские застенки? Неужели цайтпрыжок, а не телепортация? Но как? Как такое возможно?
– Ловушка? Думаешь, Бенедикт специально заманил нас сюда? – негромко спросил Бурангул.
Лицо у юзбаши было встревоженным, рука тянулась к колчану. Кочевник, выросший на степных просторах, хоть и старался подавить накатывающий приступ клаустрофобии, все же сильно нервничал в тесноте замкнутого пространства.
– Бенедикт? Заманил? – Бурцев задумался. – Может быть, и так. Очень может быть...
Он проверил свой «МП-40». Пусто... Ни одного патрона в «шмайсере»! Сыма Цзян тоже растерянно развел руками – нету, мол. Зато длинная татарская стрела уже легла на тугую тетиву. Только вот стрелять Бурангулу пока не в кого.
Бурцев попытался хоть что-то различить в смотровом окошке стальной дверцы. Увы, по ту сторону царила непроглядная тьма. Значит, по эту – эффект зеркала: он мог сейчас любоваться лишь собственным отражением в толстом стекле. Глаз, правда, вроде бы уловил движение незримого наблюдателя. Но с таким же успехом могло и просто почудиться.
– По крайней мере, отсюда всегда можно вернуться обратно, – напомнил дядька Адам. Пожилому бородачу тоже крайне не нравилось все, что он видел вокруг, и прусс, следуя примеру татарина, вытащил стрелу. – Тем же колдовским путем вернуться, которым мы и прибыли сюда. Так ведь?
Дядька Адам исподлобья смотрел на китайского мудреца – знатока сокровенных знаний ариев.
– Да, в самом деле! – подхватил Бурангул. – Глупо было бы умирать от голода и жажды без смысла и чести в этом каменном сундуке. Уж лучше пасть в бою от невидимой стрелы немецких колдунов...
Возвращаться Бурцев пока не собирался. Если Аделаида здесь, он пойдет до конца. Но ребята правы – проверить пути отхода все же стоило. Княжну ведь, скорее всего, придется уводить той же дорогой, какой они явились сюда.
– Сыма Цзян, мы действительно сможем уйти отсюда, когда потребуется? – спросил Бурцев.
– Во Взгужевежа наша смогла, в Кульма смогла, почему здеся не можна? Я сказывайся заклинания древняя ария, и моя, твоя и вся наша сразу отправляйся в колдовская башня возле Псковская города. Твоя хочет провериться, как здеся работай магия?
Бурцев не ответил. Китаец, восприняв молчание воеводы как знак согласия, быстро и уверенно проговорил магическую формулу арийских колдунов. Раз проговорил, другой. И – уже озадаченно, непонимающе – третий... Пробубнил встревоженно еще раз. Затем в полном недоумении повернулся к Бурцеву.
Узкие глаза азиата сделались широкими.
– Никака!
Вот именно – никака! Бурцев и сам видел это. Ни единого, даже самого слабенького отблеска багрового колдовского света. Портал закрыт. Силы древней арийской магии не желали больше подчиняться мудрецу Поднебесной.
– Что, Сема? Что все это значит?
Маленький
сухонький китаец сник, сгорбился, стал еще меньше.– Магическая врата была открытая, когда наша проходилась через нее. Потома, когда наша прошла, какая-то гада закрыла врата.
Блок! Бурцев выругался. Все-таки магический блок! Да, Бенедикт позволил им воспользоваться порталом, да, позволил перебраться из развалин балвохвальской башни сюда. Но это – билет в один конец. Пока Бурцев и его дружинники, ослепленные вспышкой перехода, протирали зенки, святой отец захлопнул дверь мышеловки. Как заметил в окошко наблюдателя их появление – так сразу и захлопнул! Несколько слов древнего заклинания под дверью бетонной коробки – и готово...
– Сема, думай! – потребовал Бурцев. – Вспоминай, Сема, тексты древних манускриптов! Как нам разбудить эту долбаную арийскую магию? Как взломать магический блок?
– Ломать магическая блока?! – Китаец сделал большие глаза.
– Да-да! Колдовство какое-нибудь, мать его за ногу! Или еще что...
– Там, где стоится блока, наколдовывать сумеет только тот, кто блока ставился.
– Неужели вообще нет способа?!
– Ну...
– Ну?
Бурцеву показалось, будто он уловил сомнение в голосе старика. Или нет? Или это просто писк отчаяния и подмена действительного желаемым? Но ведь Сема Цзян не сказал «нет»! Мудрец из Поднебесной сказал «ну»!
– Ну же, не тяни, отец!
Китаец ответил с печалью в голосе и диким акцентом, выдававшем крайнюю степень волнения:
– Будь здеся ваша полный тройня – твоя сама, Васлав, рыжий Ядвига и твой красавиц жена Агадалайда, сразу сталось бы хорошо. На ваша троя положил печать просветлений колдовской Взгужевежа-башня. Такой печать – большой сила. Если из вся ваша трое наделать одна инь-янь-связя, тогда, можется, и получивается совладать с магическая блока. Можется... Моя точно не знавать.
Что за «инь-янь-связя» имел в виду китаец, Бурцев уточнять не стал. Все равно... Аделаидки с ними нет, а значит...
– Это отпадает, – скрипнул зубами Бурцев. – Другие варианты? Говори все, что знаешь!
Глава 20
Старик пожал плечами, уселся по-татарски на бетонный пол и с безнадежно-невозмутимым видом буддиста-смертника завел нараспев:
– Если дыхание космическая Дракона[118] – всемогущая повелителя магическая сила, которая...
– Твою мать! – взорвался Бурцев. – Брось ты эти свои китайские заморочки – не до них сейчас! Русским языком скажи. И покороче. По-жа-луй-ста, отец!
– Если вечный незримый энергия ци, – бесстрастно бубнил Сыма Цзян, – вибрирующий во вся наша мира от начальная времена и до конечная...
– Еще короче... – взмолился Бурцев.
Китаец вздохнул – обиделся. Покачал седой головой, сетуя на непроходимую тупость и невыдержанность собеседника. Встал. Объяснил сварливо:
– Моя говориться: есть ци. Вездя есть!
– Везде. Ци. Энергия такая. Знаю, – кивал Бурцев. – Дальше?
– Ци – это гармоний мира.
– И что?
– Ци мира держит вся на своя места. И магическая сила арийская колдуна держит в башня перехода. И не отпускается ее внаружу.