Тэза с нашего двора
Шрифт:
— А если не воровать?
— Увы! Тридцать лет работы в советской торговле сделали своё дело: не воровать я уже не могу. Но в такой стране, как Америка, если воровать, то только по-крупному. Я уже всё обдумал. — Помолчал, закурил и твёрдо произнёс. — Надо брать банк. Один раз рискнуть и обеспечить себя на всю жизнь.
— Не советую: сядешь на всю жизнь, — предупредил Лёва.
Но Жору уже было не остановить. По вечерам он смотрел по телевизору гангстерские боевики, изучал разные методы ограблений. А по утрам крутился напротив ближайшего банка, записывал время приезда и отъезда инкассаторов, пытался выяснить, где установлены телекамеры, считал количество охранников.
Репетиция состоялась вечером. В эмалированном тазу Маня месила тесто для штруделя, Лёва помогал его раскатывать. Ворвался Жора, в длинном плаще и шляпе, надвинутой на лоб, в огромных чёрных очках, с наклеенными усами и накладным носом.
— Это ограбление! Деньги на стол! — заорал он изменённым хриплым голосом.
Не задумываясь, Маня подняла таз и влепила ему всё тесто в физиономию. Лёва с размаху дал ему качалкой по голове. От этого удара Жора потерял сознание и свалился на пол. Лёва подскочил к телефону, вызвал полицию и стал заламывать грабителю руки за спину, чтобы их связать. Жора от боли пришёл в себя и застонал:
— Лёва, это я.
Маня стала сгребать с его лица тесто, вместе с очками, усами и носом — проступили знакомые черты.
— Чтоб я так жила, это Жора!.. Зачем ты нас грабил, бандит!? Если тебе нужны деньги, я бы тебе одолжила.
— Я не грабил, — простонал Жора, — я тренировался.
В магазин с пистолетом в руке вскочил полицейский.
— Это вас пытались ограбить? — спросил он по-русски, с ужасающим акцентом.
— Да, — ответил Лёва.
— Где гангстер?
— Удрал.
— А это кто? — полицейский указал на Жору, рассматривая его перемазанное тестом лицо. Лёва поспешно объяснил:
— Это наш работник — он месит тесто.
— Головой? — удивлённо спросил полицейский.
— Да, — подтвердил Лёва. — Очень удобно!
И своим лысым черепом боднул оставшееся в тазу тесто, показывая, как это делается.
Обалдевший от этого полицейский развёл руками.
— Вы, русские, — загадочный народ, поэтому нам так тяжело бороться с вашей мафией… Я выучил русский язык и сейчас читаю Достоевского.
— Зачем?
— Чтобы понять вашу душу.
— Тогда лучше читайте Шолом-Алейхема, — посоветовала Маня и угостила его уже готовым штруделем. Поблагодарив за угощение, полицейский ушёл.
— Пойди умойся, гангстер-мудак! — скомандовал Лёва.
Когда Жора смыл с лица остатки теста, Лёва спросил:
— Если ты решил грабить, почему без пистолета?
— Я боюсь выстрелов, — признался Жора.
— Тогда хотя бы взял в руки нож!
— Я боюсь порезаться.
— С тобой всё ясно: советской тюрьмы тебе мало — захотелось в американскую.
Жора, который уже сам понял, что грабежи — это не его стихия, подавленный молчал. Потом робко произнёс:
— А если заняться рэкетом?.. Вот, я уже набросал. — Он вытащил из кармана листок бумаги и прочитал: — «Немедленно приготовьте сто тысяч долларов. Требую положить их в урну возле ресторана „Одесса“, в восемь вечера, восьмого числа… Иначе вам будет очень плохо: ваши заправки начнут гореть»…
— Кому это? — поинтересовался Лёва.
— Сеньке Косому. Он уже сделал миллион на бензине: разбавляет его водой. Пусть поделится!
Лёва взял у него листок и перечитал написанное.
— К твоему сведению, в Америке за рэкет дают такие же сроки, как и за ограбления. Хочешь попробовать — пожалуйста, но хотя бы обезопась себя. Письмо надо составить так, чтобы юридически тебя не могли обвинить в вымогательстве.
— Как это? — растерянно
спросил Жора.— Очень просто. Во-первых, не «требую», а «прошу»… Дальше сокращаем фразу: «Если не сделаете, будет плохо». И всё! Кому именно плохо, не пишешь, может, это тебе плохо, может, эти деньги нужны на лекарство.
— На зубы, — уточнил Жора и вытащил свою челюсть.
— Умнеешь на глазах, — похвалил Лёва. — Следующая строчка должна звучать так: «Почему бы вам не вложить тысяч сто долларов в благоустройство нашей Брайтон-Бич?.. Думаю, начать можно с урны возле ресторана „Одесса“, лучше всего вечером, восьмого числа, часов в восемь»… Вот в таком духе… И финал:
«…У вас очень опасный бизнес, много бензина, я так беспокоюсь, чтобы он не загорелся!..»
— Лёва, вы — гений! — Потрясённый Жора подбежал к Лёве и стал трясти его руку. — Спасибо! Когда я получу деньги, я с вами поделюсь!
— Не надо с ним делиться, — вмешалась Маня, — если ты что-то получишь, то только срок!..
Когда Тэза осталась одна, негласное шефство над ней взял Эммануил по кличке Чайник. Он не случайно попал в это повествование, поэтому я расскажу о нём поподробней.
Жил Эммануил в соседнем дворе, в огромной коммунальной квартире, в комнатке без окна, при кухне. Эта конура когда-то предназначалась кухарке, в ней, кроме раскладушки, на которой он спал, помещалась ещё этажерка. Нижние полки были завалены книгами, какими-то расчётами и чертежами, а на верхней — стоял самодельный телескоп, который он соорудил из подзорной трубы и десятка дополнительных линз. По ночам, когда кухня затухала и затихала, он тихонько выходил со своим телескопом, пододвигал к окну табуретку, влезал на неё, потом, раздвинув кастрюли с супом и банки с компотом, ставил ноги на подоконник, просовывал трубу в форточку и часами смотрел в небо. Но он не просто наблюдал — он искал свою звезду, голубую, шестиконечную.
— Она есть, есть, — убеждал он Тэзу. — только она очень высоко, но её обязательно надо найти!.. Мой дедушка рассказывал легенду: «Шестеро сыновей разъехались по всему миру, но чтобы они не потерялись, мать повесила на небо шестиконечную звезду и завещала: когда вам будет тяжко и одиноко, найдите в небе эту звезду, одновременно смотрите на неё и она вас объединит»… Братья позабыли о ней, но я её непременно найду!.. Я покажу её людям, и они перестанут злиться, ненавидеть, воевать — все будут радоваться!..
В кухне он не имел своего столика, потому что ничего никогда не готовил. Питался бутербродами и запивал их чаем, который кипятил у себя в комнате, в гранёном стакане, погрузив в него кипятильник. Сердобольные соседки по очереди заносили ему тарелку супа или борща, чтобы он поел «чего-нибудь жидкого».
Он страдал от приступов резкой головной боли, вдруг вскрикивал, сжимал руками виски, раскачивался и стонал. Когда его спрашивали: «Что с вами?», он отвечал:
— У меня в голове пар, идеи кипят, им выхода нет — вот-вот череп взорвётся!..
И, действительно, идей у него была масса: и как пустыни остудить, и как жизнь человеческую вдвое продлить и как летающие дома построить… Он вечно что-то писал, считал, чертил и посылал свои проекты в Совет Министров. Ответов не получал, но продолжал посылать. Одни втихую посмеивались над ним, иные откровенно дразнили. Но и те, и другие им гордились и даже хвастались, что только в Одессе мог родиться такой шизик.
По утрам все соседи отдавали ему остатки вчерашних ужинов, недоеденное пюре, куски хлеба, обглоданные кости — он собирал все эти приношения в целлофановый пакет и шёл кормить бездомных собак, которые, где бы он не появлялся, сбегались к нему, окружали и приветствовали его радостным лаем.