Тезей (другой вариант перевода)

Я ехал сквозь оливковые рощи, когда увидел над деревьями дымы сигнальных костров и услышал звуки рога. Мой колесничий осадил коней, остановились и всадники за нами.

– Пираты, господин мой!
– сказал он.

Я понюхал воздух - пахло дымом. Критские капитаны, приходившие на материк за данью, говорили когда-то, что мы платим Криту за подавление пиратов. У них, пожалуй, были основания так говорить: с тех пор как Крит пал - это старое безобразие вновь набирало силу.

Мой колесничий глядел на меня с укоризной: мол, почему ты ездишь с такой слабой охраной; я ж тебе говорил, что твой отец взял бы с собой всю стражу, если бы ехал так далеко.

– Вперед, живей, - приказал я.
– Посмотрим, в чем там дело.

Мы поскакали, и вскоре встретили подростка бегущего нам навстречу сына местного мелкого вождя. Он прижал костяшки пальцев к соломенным волосам, облепившим потный лоб, - мальчишке было лет тринадцать, - и проговорил, задыхаясь:

– Государь, господин мой царь, мы тебя видели с башни... Отец велел сказать - торопись... то есть соблаговоли оказать честь нашему дому, государь, - пираты сходят на берег!

Я протянул руку вниз и поднял его на колесницу.

– Какие паруса у них? Какая эмблема?

Об этом всегда спрашиваешь. Некоторые морские бродяги - это просто банда головорезов, которым достаточно сжечь ближайший к морю крестьянский хутор, забрать с него зимние запасы и продать в рабство хозяев. Но бывают и люди с происхождением, - младшие сыновья, или воины, решившие поправить свои дела, - они могут пренебречь обычной добычей и превратить свой набег в настоящую войну... Так что мы могли бы оказаться и свидетелями подвигов в тот день.

Мальчишки в этом возрасте знают все:

– Три корабля, господин мой, с крылатым конем, красные. Это Пириф-Лапиф.

– Вот как? Этот парень, значит, знаменит?

– Да, государь, он наследник царя Фессалии... Говорят, что он великий разбойник там, на севере; обычно он ходит в конные набеги, но иногда выходит в море. Его зовут Бродяга-Пириф. Мой отец говорит, что он дерется из любви к искусству, - он не стал бы ждать, пока ему нечего будет есть.

– Ну что ж, он может получить это удовольствие, - говорю.
– Мы должны попасть к твоему отцу раньше, чем он.

Я ссадил колесничего - он был грузный малый - и тронул коней. Помчались... Мальчик сказал:

– Он пришел за твоим скотом, государь. Он поспорил, что угонит его.

Я спросил, откуда он это знает, - он сослался на парнишку-рыбака с Эвбеи, где корабли запасались водой. Когда я гляжу на глупость мужчин, то часто удивляюсь: куда деваются такие вот мальчишки?..

– Смотри, до чего наглый пес, - сказал я, - считает свою добычу заранее!

Мальчишка изо всех сил держался за поручни, и зубы его клацали, дорога была неровной, - но тут он поглядел прямо на меня:

– Он хочет испытать тебя ради своей славы, государь, потому что ты лучший воин на свете.

Если бы это сказал какой-нибудь лизоблюд в Афинах, оно бы ничего не значило; но здесь - здесь это было хорошо. Так же как когда на хуторе в долине кричали: "Спой еще!" Но я ответил: "Похоже, это еще придется доказать".

Мы приближались к деревне. Сигнальный дым становился всё выше, а звуки рога всё громче; люди вдобавок били в тазы, в котлы - во всё металлическое, что только могли найти, - как это бывает, когда начинается тревога, чтобы успокоить свои чувства. В усадьбе вождя вершина башни была забита женщинами, тянувшими шеи, чтобы увидеть что происходит вдали... Слышались крики и мычание скота...

Вождь встретил меня у ворот. Он издали увидел, что со мной мало людей, и боялся теперь, что я заберу тех, что есть у него, - уложу их в схватке, и оставлю его голым. Я никого не стал брать, но послал конника в разведку. Он вернулся, едва добравшись до пастбища; там было двое раненых, остальные пастухи разбежались... Ворота загона были разбиты, солнечное стадо исчезло, банда пиратов повернула назад к своим кораблям. Мальчишка был прав.

– Времени в обрез, - сказал я.
– У вас есть пара свежих лошадей?

Он дал мне двух, единственно годных для колесницы какие у него были. Я видел, что мои всадники далеко за мной не угонятся; крупные фессалийские кони были в то время редки в южных землях, а их маленькие лошадки не могли нести человека подолгу, - но нельзя же было сидеть сложа руки!

Когда мы двинулись вниз по оливковому склону к равнине, я увидел, что сын вождя мчится следом по дороге и машет рукой.

– Государь! Госуда-арь!.. Я видел их, я на сосну лазал... Возьми меня, господин мой, - я покажу, где они!

– Это уже война, - говорю.
– Отец тебя отпустил?

Он сглотнул - и твердо ответил: "Да, государь!" В его годы я бы ответил так же. Увидев, что я молчу, он добавил: "Кто-то же должен держать твоих коней, пока ты сражаешься!"

Я рассмеялся и втащил его наверх. Лучше научиться войне слишком рано и от друзей, чем слишком поздно - от врагов.

Поскакал дальше. Всадники начали отставать - махнул им, чтоб возвращались, пока их лошадки не выбились из сил... Вскоре с открытого места на склоне стала видна равнина, мальчик показал рукой.

Возле самого берега изогнутой бухты стояли три длинных пентеконтера со змеиными головами на форштевнях. На каменных якорях стояли, у пиратов это обычно: они просто обрезают их, если надо уходить в спешке. Они оставили сильный экипаж на борту. У пиратов не бывает гребцов, которые не могут быть и копейщиками, а там была примерно половина их: человек восемьдесят. Судя по такой осторожности - остальные затеяли глубокий рейд; обычно-то они не уходят за пределы видимости кораблей.

Послышалось мычание, и со следующего поворота я увидел грабителей. Они гнали стадо как люди, знакомые с этим делом. Но вот произошла какая-то заминка: собрались в кучу, заметались туда-сюда, потом один вылетел и ударился оземь... Это был бык, достойный своих предков. Но силы были неравны, вскоре на него набросили новые путы и погнали копьями дальше. Пересчитав рога, я увидел, что они взяли только критское стадо, притом - его сливки... Они далеко могли уйти, прежде чем пеший смог бы их догнать. Я прикрыл глаза от солнца... Там был человек, - в стороне от остальных, махавший рукой, отдававший приказы; его шлем полыхал на солнце серебром. "Это Пириф, - подумал я.
– Человек, который собирается обойти все эллинские земли, хвастаясь, как он утер нос Тезею!.."

– Здесь ты можешь сойти, - сказал мальчишке.
– Я иду на него.

– О нет, господин мой!

– Почему?
– удивился я.
– Человек должен драться, если его вызывают. Пожалуй, этот малый не рассчитывает, что я появлюсь один; но если он воин и дорожит своей честью - он встретит меня сам, а не натравит свою банду. Если он подонок - мне не повезло; но двум смертям не бывать...

– Да, конечно! Но только не надо меня ссаживать.

– Не тяни время, - говорю.
– Ты меня слышал? Слазь!