«The Coliseum» (Колизей). Часть 1

Свет, заливая пространство вокруг, стал бирюзовым и волнистым, словно река. Неожиданно, где-то впереди, у самого источника зашевелились тени. Надвигаясь, они заслонили движениями поток, прерывая гармонию начала и ожиданий.

– Я боюсь! – Лена попыталась прижаться к подруге сильнее и почувствовала, что та ответила тем же.

Однако тени росли и светлели, обретая человеческие очертания. Через несколько мгновений девочки, сжимая друг в друга в объятиях, смотрели на людей в карнавальных одеждах, которые медленно обступая, вглядывались в них. Одна дама поднесла золоченый лорнет к глазам, и несколько рядов пышных кружев, ниспав, обнажили морщинистую руку. Чуть шевеля губами, она произнесла:

– Фи… ничего особенного. Такие же. И чем это мы исчерпали себя, любопытно будет узнать. Двадцать первый век! Нечто далекое! Фи… гляньте на них. Из-за этого стоило писать новый роман? Каверза какая-то… И потом, у Андрея Болконского тоже, помнится, маленькие руки.

– А как был тщеславен! Непомерно! – добавил другой голос из-за спины Лены.

– Ах, оставьте… ведь сгорел уже!

– Зато как!..

– О, да! О, да! – закивали остальные.

– Да нет, все-таки обман, обман, – дама усмехнулась и, указывая лорнетом на девочек, равнодушно спросила: – Между прочим, Штраус заказал на свои похороны финальное трио из «Кавалера розы», а что пожелаете вы? Мы-то уже определились.

Лорнет в руке покачивался как маленький молоточек.

«Да, да было бы интересно… любопытно…» – пышные рукава, банты и палантины заколыхались.

– Ой, Ленка, страшно… какие похороны? – Полина вцепилась в подлокотники и подалась назад, пытаясь вжаться в кресло.

Наконец, один из группы – мужчина в голубой мантии-накидке а-ля мушкетер с двумя огромными золотыми пуговицами и зеленой лентой поперек – выдвинулся к ним. Повязка на лице с прорезями для глаз только добавила тревоги. Не обращая внимания на возгласы, он обошел девочек вокруг и приблизился вплотную:

– Рад видеть вас… да и все, – мужчина обвел рукою костюмы, – по-моему… – голос обрел металлические нотки, – на празднике жизни. – И усмехнувшись, добавил: – Особом празднике, не имеющем ничего общего с нею… с жизнью. – Человек стянул повязку и наклонился к Полине… та вскрикнула:

– Ой, это вы?!

Перед нею стоял утренний манекен. Мужчина в знак согласия топнул ногой, и широкий верх палевых ботфорт задрожал, поддерживая хозяина. Только тут она поняла, кто их окружает.

– Это манекены, не бойся!

Полина сжимала руку подруги, но Лену это вовсе не успокаивало.

– Какие манекены?

– Я не успела тебе рассказать, сегодня утром, в бутике, он был в зеленом костюме.

– И что? – спутница переводила взгляд с одной дамы на другую, завороженная нарядами.

– Подайте! – мужчина повелительным тоном обратился к свите, и позади незнакомки с лорнетом возникло движение. Та отступила, провожая надменным взором другую, шагнувшую вперед. Зеленая накидка на плече и золоченый вензель не оставляли сомнений, кто это.

– Она тоже была там, утром… смотри, налейте такой же знак, – прошептала Полина, но мужчина перебил:

– Отчего медлишь, Тереза? Разве, однажды, ты не получила то же самое?

– Мне кажется, Ваша Светлость, второй мы нравимся больше, – растягивая слова, монотонно ответила дама. – Она владеет вашей мечтой, взгляните на запястье.

– Ты с ума сошла!.. – вырвалось у мушкетера, но он тут же взял себя в руки. Глаза сузились, губы сжались. Девочки замерли.

– Так это и есть герцог!

– Какой герцог? – Глаза Лены не отрывались от вензеля.

Женщина пустым взглядом посмотрела на нее и, неторопливо отстегнув накидку, сделала шаг вперед:

– Возьмите. Ваша очередь… мадам.

Снисходительность, с которой были сказаны слова, не оставляла сомнения, кем гостья представлялась окружению.

Подруга испуганно глянула на Полину, которая от неожиданности потеряла дар речи. Но повелительность тона сыграла свою роль. Лена неуверенно протянула руку и коснулась краешка ткани. Женщина отпустила пальцы. Зеленая змейка бархата, извиваясь и покрывая зигзагами ладонь девочки, превратилась в причудливую горку. Золоченый вензель упал последним. Тут рука Лены дрогнула, конец накидки пополз вниз и рухнул на пол, увлекая легкие складки.

– Она уронила. Быть беде, – холодно молвила стоявшая и повернулась к герцогу.

– Быть беде, быть беде, – наряды снова заколыхались.

Меж тем ткань стала расползаться и, проваливаясь сквозь пол, исчезать. Женщина с пустым взглядом прошептала:

– Она оставила ее там… Это вызов, Ваша Светлость…

– Ну что ж, наконец-то! Значит, выбор верен, Тереза. – Герцог неожиданно улыбнулся и хлопнул в ладоши.

Грянула музыка, все закружилось, свет выхватил зеленый малахит колонн, подпирающих балкон, и толпа людей в карнавальных костюмах, взявшись за руки, понеслась по зеркалу пола с криками: «Она наша! Она остается! Она не увидит пирога! Факел ей! Факел новенькой!»

Маленький юркий дирижер, то и дело бросая взгляд вниз, на танцующих, весело повторял: «Фортиссимо, руки на груди… форте, руки ниже… пьяно, еще ниже…»

Полины уже не было, но рядом Лена увидела мальчика в берете, одетого как паж. Тот подпрыгивал вокруг и вскрикивал в такт движениям рук первого: «Да, доктор… хорошо, доктор… чудесно, доктор…»

Всё выглядело так смешно, что испуг мгновенно прошел, девочка улыбнулась, а еще через секунду ее смех заставил пажа скакать вокруг уже с другими словами: «Вот и чудненько… вот и чудненько… вот и ладненько…»

К своему удивлению гостья заметила, как тот еще больше уменьшается в размерах, становясь ей по пояс.

«Как забавно!» – мелькнуло в голове, но другое событие тут же отвлекло внимание: один из музыкантов от радости перевесился так сильно через перила, что едва не рухнул вниз. Но его скрипка, все же выскользнув, упала на пол и жалобным звуком лопнувших струн заставила всех замереть. Музыка стихла. Мальчик остановился. Лена огляделась и поняла, что стоит посреди огромного зала. Она хотела повернуться, но ощутила некоторую неловкость. Опустив голову, девочка увидела на себе роскошное белое платье, усыпанное стразами, а рядом с туфелькой одну из струн. Лена машинально подобрала ее, выпрямилась и обратила внимание, что взгляды тех, кто стоял рядом, впились почему-то в ее правую руку. Самое удивительное ждало впереди. Вопросительно посмотрев на пажа, затем на руку, Лена увидела свое отражение в зеркале пола и тут же, забыв обо всем, ахнула: она стала взрослой.

Полина

– Миленький мой, сыночек, родной, – слезы мешали Полине говорить. – Я позволю тебе всё, да и не хочу запрещать, знаю, верю, хочу верить, ты правильно поступишь… Но это… Понимаешь, никто сам проклятое зелье не хочет, он попадается на крючок, на обман, ты просто не знаешь этого. Потом, буквально года через три, тебя им уже не достать… но вот сейчас, сейчас послушай меня, любимый…

Её сын Дмитрий в этом году досрочно оканчивал школу и проводил слишком много времени с одноклассниками, которые были его старше. Это настораживало мать. Минуту назад он зашел домой и теперь, не успев снять куртку, стоял перед нею несколько обескураженный напором, пытаясь угадать причину. Было девять вечера, время не позднее по всем меркам, и раньше его приходы не вызывали такой реакции… «Значит, дело в другом», – решил молодой человек, оправдывая упомянутую «досрочность», и на всякий случай попытался вежливо сгладить натиск, что, в общем-то, не удалось.