The Elder Scrolls. На изломе времён. Часть 2. Хаммерфелл

Внезапно сквозь узников протолкался здоровенный орк, на голову выше почти всех.

– О, Гогрон!
– обрадовался заводила.
– Вот теперь-то победа точно наша…

И тут орчище схватил беднягу и развернул его голову в противоположную сторону, раздался противный хруст, и тело преступника осело. Повисла гробовая тишина, в которой звук орочьего голоса раздавался, как труба.

– Вы что, не слышали? – толпа медленно отходила от Гогрона.
– Это страшная смертельная болезнь, которая может вновь поубивать людей всего Тамриэля. И вы серьёзно готовы ради пары дней свободы принести столько смертей? – он грозно осмотрел остальных узников.

Позже Гист рассказал мне, что это Гогрон гро-Малдур. Он был предводителем самой большой разбойничьей банды в округе, пока его не схватили двадцать стражников Вэйреста. Также было известно, что у Гогрона в городе была сестра с детьми, так что ему было что защищать.

– У меня там есть родственники, так что если вам вдруг захотелось свободы, сначала придётся пройти мимо меня! – объявил орк.
– Эй, начальник!
– бросил Гогрон Септимусу. При этом я успела разглядеть у них обоих на шее алые прыщи.
– В обычном случае я бы ни за что не стал выдавать кого-либо, я так никогда не делаю. Однако я не хочу, чтобы эпидемия расползлась. Это твой заместитель рассказал нам про грипп и открыл решётки.

Раздался звон тетивы от спускаемого арбалета, а затем сдавленный вскрик, когда болт воткнулся в грудную клетку предателя.

– Спасибо, Гогрон, - перезаряжая арбалет, отозвался Септимус, а затем обратился к солдатам.
– Уберите этот мусор подальше, чтобы не вонял.

Поразительно то, что все беспрекословно подчинились, даже не изумившись только что свершившейся казни. Похоже, слухи про Септимуса были правдой. Кто-то ещё пытался выкрикивать что-то, но пара выпущенных стрел и злобный взгляд Гогрона, не уступающий взгляду командира Септимуса, остудил пыл бунтовщиков, вернувшихся в свои камеры.

Буря прошла мимо, однако нашей основной проблемы это не решило. У всех солдат нестерпимо чесалась шея, каждый чувствовал недомогание. Шёл третий день нашего пребывания в тюрьме, но, как это ни странно, от болезни пока никто не умер. Ранее этот вирус убивал людей сотнями, а сейчас даже кровь ни у кого не текла.

– Шестнадцать проклятий на этот грипп, - заорал Гист.
– Как же всё чешется! Боги мои, почему всё так чешется?!

– Да ладно, так уж и всё, - скептично отозвалась я, не успевая залечивать ему разодранную кожу.
– Вон уже, до крови шею разодрал!

– Да если бы только шею, - причитал супруг.
– У меня даже пятка чешется!

– В смысле? – последняя фраза меня откровенно смутила. – Ну-ка, снимай броню!

Когда Гист снял доспех и рубашку, я сначала ужаснулась: каждый сантиметр тела был покрыт алыми прыщами, будто ягодами. Но затем мне пришла в голову шокирующая мысль. Я немедленно пошла к Септимусу, чтобы попросить об услуге, следом за мной спешил Гист.

– Командир Игностис, - как всегда без стука ворвалась я к Септимусу, - есть срочное дело!

– И почему вы всегда врываетесь без предупреждения?
– процедил он, расчёсывая себе шею, но всё же изобразил на лице заинтересованностью.
– И какое же?

– Нужно, чтобы вы срочно выстроили всех заключённых для повторного детального осмотра!

– Чего?! – угрожающе встал командир.
– Хотите ещё один бунт поднять?

– Появилась новая информация, которую срочно нужно проверить, командир, - я говорила как можно скорее, чтобы не дать страшному командиру возможности говорить.
– Не могу сказать сейчас, что происходит, нужно сперва всё проверить!

– Да что же вы за…

– Командир, - выступил вперёд Гист, - Лаффориэль – одна из известнейших целительниц не только Вэйреста, но и нескольких провинций. Я уверен, что она не зря тратит ваше время, командир!

– Хорошо, проводите ваш “детальный осмотр”, - процедил он.

Было видно, что и Септимус, и заключённые, и тюремная охрана больше напоминает мёртвых, чем живых. Понурые, серые, сгорбившиеся, - все они просто ждут окончания своих мучений, даже не надеясь на избавление. Мы шли от камеры к камере и везде находили одно и то же: исступлённо расчёсывающих себя заключённых и стражников, с ног до головы покрытых прыщами. Боги мои, я никогда не чувствовала себя такой живой!

– Господин Игностис, - учтиво обратилась я к командиру, - в общем… это не Кнахатенский грипп!

– ЧЕГО?! – Септимус громыхнул на всю тюрьму.
– Вы в этом уверены?

– Да!
– торжественно ответила я.
– Мне не ведома эта болезнь, но это точно не грипп. Он не вызывает высыпаний на всём теле, только на горле. Да и чесотки я тоже не припомню. К тому же очень странно, что к третьему дню даже кровотечение изо рта не пошло…

– Вы… вы просто невозможная! – то ли от облегчения, то ли от бешенства высказался Септимус.
– Из-за вашего неверного диагноза тут невесть что произошло, даже бунт поднялся! Не надейтесь, что вам это так просто сойдёт с рук! А теперь НАЙДИТЕ КТО-НИБУДЬ ЭТИ ПРОКЛЯТЫЕ КЛЮЧИ!

Ещё полдня солдаты лазили по канализации, ища там упавшие ключи. Когда, в конце концов, входные двери распахнулись, вышедших встречала целая толпа храмовых целителей, стражи и политиканов. Сколько было шума и гомона, сколько ругани и речей! Я даже слышала парочку нелицеприятных выражений в мой адрес, но мне было совершенно всё равно. Все необходимые проверки и процедуры от лекарей длились целую вечность, но когда меня, наконец, отпустили, вместе с Гистом я припустилась домой.

Когда я зашла, то увидела совершенно неприемлемую картину: Элизабет и Лантейя готовили, причём последняя лихо резала огромным ножом мясо, а потом ссыпала неаккуратно нарубленные куски в бурлящий котёл. В то же время один отпрыск Элизабет пропалывали мой маленький огородик, а второй нещадно драил полы.

– Мама! – крикнула дочка.
– Ты вернулась! – и с визгом бросилась ко мне.

Я схватила её и крепко обняла. Боги мои, как же я по ней соскучилась!

– Мама, папа, а мы с тётей Лизой вам пирог приготовили! – взахлёб говорила Лантейя.
– А ещё мы с ребятами бегали на речку, там так весело было!

Сперва я хотела отчитать Лантейю, но видя, как в котле сгорает похлёбка, как на столе стоит кривой, как колено стражника, пирог и как смеётся эта троица ребятишек, что я просто не смогла испортить их веселье.

Зато при виде Элизабет, которая чуть ли не со слезами на глазах рассказывала моему мужу, как она волновалась, мне очень захотелось её умертвить. Что бы мне ни говорил про неё Гист, как бы он ни уверял меня, что между ними всё давным-давно кончено, Элизабет, похоже, была совершенно иного мнения.

С тех пор изменилось многое. Я стала давать дочке гораздо больше свободы, чем раньше. Как следствие, она сразу нашла себе кучу друзей, вместе с которыми терроризировала соседей. Дети Элизабет, Кастав и Леон Фраури, часто заходили к нам в гости, слава богам, без своей мамаши. Гистеллуса повысили до заместителя командующего (вместо убитого). Гогрону, за его действия во время бунта, сократили срок его заключения и разрешили видеться с семьёй. Говорят, когда он освободился, стал пекарем. Зато вот Арания не изменилась – всё также принимает скуму и сидит в своём доме.