The Мечты. Весна по соседству
Шрифт:
В остальном – вокруг творился какой-то мрак. На нее пялились. Ей задавали вопросы. От нее все хотели каких-то деталей. Одна Шань чего только стоила!
«Ты что? Собралась замуж за Юрагу?!» - было первым, что она спросила, когда они бежали вдвоем от Моджеевского в сумерках, едва свернули за угол.
А Женя не собиралась замуж за Юрагу. Она вообще не понимала, при чем тут Юрага. Почему именно Юрага? Что Ромка себе придумал такое, что без конца вещает только о нем? Что тогда, с Юлькой, что теперь! Будто других мужиков нет. Климов вот его воображения так сильно не возбуждал. Интересно, почему, - истерично смеялась Женька впоследствии. Но последнее время и впрямь почти что
Впрочем, какая разница? Если бы Женя не была уверена в том, что Романом как великим дельцом всегда двигают какие-то мотивы его вероятной выгоды, даже если они не очевидны, то подумала бы, что он с ума сошел, как с ума сошли вообще все вокруг, кто лезли ей в душу. Она слышала свое имя под взрывы хохота, когда заходила в соседние кабинеты. Она слышала такие же взрывы за спиной, когда уходила. Она слышала шепотки по углам. Прямые каверзные вопросы в глаза. Она не привыкла к такому пристальному вниманию и все сильнее с каждым днем винила Ромку за этот концерт, на котором они стали хедлайнерами. И теперь каждый так и норовит получить автограф.
Апофеозом творящегося вокруг безумия стал главный юрист, он же глава комиссии по соцстраху, Геннадий Дмитриевич, усадивший ее к себе за стол, когда она поднялась к нему за больничными листами, чтобы взять их в работу. Он предложил ей сначала кофе, а потом – представлять ее интересы в суде.
«К-каком суде?» - заикаясь и глядя на него во все глаза, решилась уточнить Женя.
«Как в каком? По поводу опеки! Наверняка Роман Романович захочет признать отцовство и получить опеку!»
«Зачем ему это нужно?» - вытаращив глаза, недоумевала Женя.
«Ну слухи разные ходят, Евгения Андреевна. А Моджеевский явно заинтересован в вашем ребенке».
«Но я же не собиралась отказывать ему... в общении...» - возразила она.
«На вашем месте я бы не расслаблялся. Словесные договоренности в нашем мире ничего не стоят. Потому решено! Если он подаст в суд – ваши интересы представляю я. По дружбе много не возьму, но контракт рекомендую составить заранее, лучше предупредить риски!» - самодовольно вещал Геннадий Дмитрич, прихлебывал свой кофе и потирал руки. Юрист он был уникальный. Ни одного дела, возбужденного против университета недовольными студентами или бывшими сотрудниками, не выиграл, зато, помимо того, что занимал стул и кабинет в администрации по основному месту работы, еще и договор об услугах юридического характера заключил. Платили ему не только зарплату, но еще и конторе его бабок отваливали каждый месяц – предмет вечных Ташиных возмущений.
«Я... я подумаю, хорошо?» - растерянно промямлила Женя и, получив утвердительный кивок огромной, почти бычьей головы великого юриста, прихватила больничные листы с протоколом и торопливо сбежала из юротдела к себе, по пути чувствуя, как все сильнее пылают щеки, потому как бред.
Ну бред же!
Совершеннейший бред!
Абсолютно все, что происходит с ней и вокруг нее.
Нет, она вовсе не собиралась прощать Моджеевского и после их последней встречи еще больше обиделась, но отсуживать у нее ребенка – он никогда на такое не пойдет. Никогда!
Откуда ей это было известно, Женя даже не задумывалась, ей хватало других мыслей, но в этом почему-то была безусловно уверена. Либо они оба, она и их будущая дочь, будут ему не нужны, что, кажется, вряд ли – судя по его реакции. Либо он будет... как там сказал... рядом, через дорогу. И значит, участвовать в жизни своего отпрыска. И ее.
Женя впервые подумала об этом в таком ключе. И почувствовала, как в ее горле
заклокотало горячее и горькое рыдание, которое, как ни держи, прорвется. А потом разревелась на глазах у Ташки. Та, капая ей капли, верещала, что скоро пора будет Женю в дурку сдавать, остальные методы уже не помогут.«Если тебе без него так плохо, почему ты его не позовешь?! – резонно проворчала она, подсунув Женьке под нос распространяющий свой резкий аромат стаканчик. – Не похоже, чтобы он возражал!»
«Мне без него – нормально!» - упрямо мотнула головой Женя, но лекарство выпила. Нервы теперь были совсем ни к черту. И еще она все чаще думала над тем, что же это он тогда такое говорил. И над его реакциями, которые казались ей абсолютно... адекватными. Адекватными же! Разве можно по-другому? Она от него беременность скрыла – как он еще мог реагировать?
Она не сказала ему про ребенка, и он рассвирепел.
Адекватно.
Адекватно в том случае, если бы не вышвырнул ее из своей жизни. И этот факт перечеркивал всю его адекватность напрочь.
Он сам, к примеру, не сказал ей, что их отношения окончены – и чего ждал? Что она за ним побежит, как другие дуры? Ну так ей не надо!
Это ему что-то бесконечно от нее надо. Является, хватает, лезет целоваться.
Вот зачем он лезет целоваться? Делать ему нечего, что ли? Он поцеловался, а она не понимает, как людям вокруг в глаза смотреть. Будто бы им, двум придуркам, по двадцать лет, ей-богу. Роману-то хорошо! Это все не у его офиса случилось. А случилось бы там – никто бы и пикнуть не посмел. Ведь он, мать его, Моджеевский!
Но как бы там ни было, а с того дня жизнь ее в который раз изменилась, превратившись в сплошное ожидание. Она знала, что Рома обязательно появится снова, и не представляла, чем это обернется в следующий раз, что он ей скажет, что сделает, в чем обвинит? Почему он все время ее обвиняет, будто бы она в чем-то виновата? Что в его голове?
Она дергалась на каждый звонок в дверь и на каждый звук, издаваемый телефоном. Она боялась иногда брать его в руки и увидеть входящий от Моджеевского. Она вдыхала, когда в расчетный кабинет заходил главдракон или кто угодно другой, и выдыхала только тогда, когда ей выкладывали, чего от нее хотят, и это не оказывалось чем-то, чего от нее хочет Роман – с него станется и на работе против нее интриги плести. Но пока ей везло. Ромка не объявлялся. А она была уверена, что никогда-никогда-никогда его не простит.
Когда он не рядом, так легко в это верить.
А он... он через дорогу!
Хоть меняй внешность, имя и страну!
Лишь бы подальше, чем просто через дорогу.
Жизнь, как известно, любит разыгрывать каламбуры. Судьба – та еще шутница. А мы сами – далеко не всегда понимаем, какая из наших мыслей будет услышана космосом и исполнена. Космос почему-то часто выбирает совсем не те мысли, что нам хотелось бы. Редкостный эгоист этот космос!
Тогда она еще не знала, что пройдет всего неделя, и ей представится возможность исполнить свое в шутку загаданное желание. В смысле сменить имя и страну. Внешность, наверное, пока всех устраивала.
Вечером следующей пятницы, аккурат через полчаса после того, как она вернулась с работы, на ее пороге материализовался взмыленный и окрыленный Юрага, смотрел ей в глаза и широко улыбался.
– Ты начал бегать по вечерам? – усмехнулась Женя, пропуская его в квартиру.
– Не, - еще шире улыбнулся Артем, - не начал. Там погода наладилась, сухо. Весна прямо. Я на велике по набережной гонял. У меня новости.
И с этими словами он решительно вошел и принялся разуваться, а когда разогнулся, выглядел почти торжественно.