The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

Я не вернусь, и снова не будет весны…

Перед желтой линией я еще раз безрезультатно набираю Наташу. Пограничница медленно, будто специально, возится с паспортом какого-то иностранца, а я думаю о том, когда лучше традиционно сделать себе информационное харакири, выбросив сим-карту? Перед самолетом или уже после посадки?

– Куда летите? – обращается ко мне тетенька с недоверчивыми глазами контрразведчика.

– В Голландию.

– Цель поездки?

– Туризм.

– Что-то вы не очень в паспорте похожи. – Она смотрит на меня, потом в краснокожий документ, потом снова на меня.

Спроси меня: Где ты? Нигде, я иду в никуда.

– Давно не брился.

– Кх, – хмыкает она, проводит паспортом по магнитной полосе детектора, возносит в воздух штамп, задерживает руку на пару секунд, давая мне возможность в полной мере насладиться театральностью момента, и с размаху бахает мне печать. Я откидываю пластиковый барьер и делаю шаг в направлении «отсюда». – Андрей! – Я оборачиваюсь, но вижу лишь толстую тетку в спортивном костюме перед окном с пограничницей. Кажется, я уже начинаю галлюцинировать. – Андрей! – Я инстинктивно делаю шаг вперед и вижу через стекло будки, как от таможенного контроля отделяются двое в форме и бегут вперед, пытаясь схватить…

…Полы расстегнутого полупальто развиваются, когда она резко берет влево, чтобы обогнуть группу пассажиров с горой чемоданов, обернутый вокруг шеи платок разматывается и отлетает прочь, чуть планируя ближе к поверхности. Один из таможенников оказывается расторопнее и хватает Наташу за локоть посреди дистанции между таможней и стойкой регистрации.

Я бросаюсь назад, перескакиваю через барьер, врезаюсь в тетку в спортивном костюме:

– Вы куда? У вас уже штамп о пересечении стоит! – рычит пограничница.

– Это не важно! – Я отталкиваю тетку, бросаю свой паспорт в щель, туда, где кончается стеклянный колпак будки, и двигаю вперед, расталкивая очередь, скопившуюся между железными барьерами.

Хлопает дверь, и я слышу, как позади меня пограничница верещит, скорее всего, в рацию:

– Он сумку на контроле бросил!

Пассажиры немедленно надевают испуганные лица. Некоторые расступаются, некоторые поворачивают назад и начинают быстро-быстро пятиться к стойке регистрации.

Двое таможенников оттаскивают упирающуюся Наташу. Какое-то время я еще вижу их спины, но потом они исчезают за плотной массой пассажиров. Я делаю рывок, но понимаю, что она меня, скорее всего, уже не видит, и тогда в отчаянии кричу:

– Отпустите ее, идиоты! Она со мной!

Порываюсь в проход между стойками, разрезаю толпящихся людей, мне остается сделать еще несколько прыжков. Я слышу, как кричит Наташа, и собираюсь ей ответить, но чьи-то мощные руки сбивают меня на землю. Падая, я замечаю, что пассажиры сбились в дальнем конце зала. У девушек на регистрационных стойках совершенно белые лица, пограничники высыпали из своих будок, а к месту моего падения с разных сторон зала бегут менты.

Я поднимаю голову и вижу, что Наташу все-таки оттесняют за «зеленый коридор», она толкает в грудь таможенника, он примирительно поднимает руки вверх, продолжая выдавливать ее из зала. Она подпрыгивает, указывает ему на меня, но он даже головы не поворачивает. Чье-то колено уперлось мне в спину, а чья-то рука вжимает мое лицо в пол. И со всех сторон топот и переговоры по рации...

– Он через таможню прорывался? – интересуется чей-то голос.

– Нет, товарищ капитан, через таможню – это она. Он через границу рванул... обратно. Сумку, вон, бросил.

– Обратно?! – изумляется «товарищ капитан» и бормочет неразборчиво.

Меня поднимают, предъявляя ему.

– Это же... этот, как его? У меня дочь его по телику смотрит, – говорит усатый капитан, глядя на меня взглядом хирурга.

Спроси меня: Кто ты? Никто, но я здесь навсегда.

– Вы совершили правонарушение, – хватка мента ослабевает.

– Совершил. И не одно. – Я верчу головой, пытаясь найти Наташку.

– Вы зачем через границу обратно бежали? – капитан смотрит на меня, как на больного.

– У меня там девушка. – Я лезу за телефоном, но мент позади меня хрипит:

– Руки!

Я почему-то поднимаю руки за голову, видимо, в этот момент мне кажется, что я наркодилер.

– С прохода уберите его! – командует капитан, и меня оттесняют влево.

Я вижу, как Наташка мечется за стеклами, отгораживающими зал вылета от пространства аэропорта. Возле нее шьется таможенник. Мы делаем еще два шага по направлению к стеклу, и я уже могу разглядеть ее заплаканное лицо. Наташка показывает рукой в мою сторону, снова толкает таможенника, но он продолжает оттеснять ее в зал.

– Это родственница ваша? – кивает капитан в сторону Наташи. – Близкая?

– Ближе не бывает. – Она оборачивается, видит меня, снова подпрыгивает на месте и что-то выговаривает таможеннику, но разобрать, что, невозможно: стекло полностью поглощает звук.

– Позвони мне! – отчаянно кричу я.

Наташа прикладывает ладони к ушам и вертит головой. Я отрываю левую руку от шеи, оттопыриваю мизинец и большой палец, показывая ей, чтобы она меня набрала. Она разводит руками, раскрывает рот, и в этот момент мы напоминаем двух рыб в разных аквариумах. Я смеюсь и закрываю ладонью лицо. Наташа прислоняется к окну и смеется, одновременно вытирая глаза.

– Понятно, – вздыхает капитан и машет рукой таможеннику по ту сторону. Таможенник отступает от Наташи.

– Пустите ее сюда! – умоляю я капитана.

– Щас прям, разбежался, – хмыкает он. – Пойдем, протокольчик сначала составим. И руки уже опусти наконец. Тоже мне, война и немцы...

– Хуже, – киваю я.

– А сумку его сюда нести? – спрашивает один из ментов.

– Неси, конечно, может там контрабанда, – печально улыбается капитан.

– Заканчивается посадка на самолет авиакомпании KLM рейс..., следующий в Амстердам, – объявляют по громкой связи. – Пассажиру Андрею Миркину следует срочно пройти к выходу номер...

– Не сегодня, – шепчу я.

Держа под локоть, меня проводят вдоль ограждения, и я вижу, как Наташка буквально распласталась по стеклу, приложив к нему обе ладони. Я делаю шаг в сторону и прикладываю свою ладонь с обратной стороны стекла.

– Я успела, – читаю по ее губам.

– Ты успела. Ты даже не представляешь, как ты успела, – тихо говорю я.