Тибетская экспедиция СС. Правда о тайном немецком проекте

Главным итогом экспедиции, как уже говорилось выше, должно было стать подтверждение гипотезы о наличии в Азии нордических расовых компонентов, а также выявление приблизительных путей доисторической миграции «нордических племен». Но собственно у Бегера не было никаких сомнений относительно истинности данной гипотезы, а стало быть, экспедиция должна была лишь собирать материалы, ее подтверждающие. В итоге сама экспедиция и сделанные ею выводы должны были способствовать укреплению наци он ал-социалистического мировоззрения. Все ученые и исследователи должны были подчиняться изначальной политической установке. В этой связи Бегер позволял себе критиковать организацию тибетской экспедиции 1938–1939 годов. «Цели прошлой экспедиции в своей основе не имели ни одного национал-социалистического принципа, а именно, истинного товарищества, обмена мнениями, признания национал-социалистического мировоззрения. Общей целью экспедиции было всего лишь желание стать первыми немцами, посетившими Лхасу Такие цели достойны разве что для туристов, спортсменов и журналистов светской хроники. Если конечной целью было намерение всесторонне исследовать до сих пор не изученную часть Земли, то это очень обыденно и пошло. Но оказалось, что экспедиция СС как раз лучше всех исследовала Тибет и Гималаи. Поэтому отныне возможно лишь углубление уже полученных знаний. Сегодня мы находимся на пороге кардинального переворота как политической системы мира, так и принципов исследования Земли… Эта экспедиция, где каждый ее участник преследовал свои личные научные цели, была слишком индивидуалистической, чтобы быть национал-социалистической». Следовательно, все участники зарубежных экспедиций должны были быть не только достойным представителями Германии, но и следовать четко установленному канону зарубежных поездок, которые могли привлечь к себе общественное внимание. В Бегере говорил не столько ученый, сколько эсэсовец. Поэтому он хотел требовать от каждого ученого и исследователя не только следования научным целям экспедиции, но и должен был обладать обширным запасом знаний, которые бы помогли справиться со всеми непредвиденными проблемами. По мнению Бегера, подбор участников будущих экспедиций должен был осуществляться только после того, как они прошли бы многонедельные курсы в специальном лагере. Речь шла не о военной, а именно об идеологической подготовке. Накануне отъезда экспедиций ее участники, по мнению эсэсовского антрополога, должны были давать что-то вроде клятвы, в которой обязались следовать принципам национал-социализма. Ученые ни на минуту не должны были забывать о том, что являются «представителями немецкого народа и выразителями идей национал-социализма». При этом Бегер полагал, что каждая экспедиция, которая бы начала действовать в предложенным им масштабах, должна была в своей работе опираться прежде всего на расовые теории, как «самую важную научную дисциплину национал-социалистического мировоззрения». Впрочем, постулат Бегера о превалировании расовых теорий во многом совпадал с мыслью Эрнста Шефера, что национал-социалистическая наука должна была стремиться к соединению академических методов работы и «полевых исследований». Однако появление докладной записки Бегера привело (что было вполне логично) к охлаждению его отношений с Шефером. На совещании начальников отделов «Аненэрбе», к которому, собственно, и была составлена эта докладная записка, Шефер во многом согласился с прозвучавшей критикой. Но при этом сделал свой ход. Желая еще больше дистанцироваться от «Наследия предков», он подчеркнул, что все крупные экспедиции могли проводиться с согласия Генриха Гиммлера, но без согласования с руководством исследовательского общества СС. Бегер возразил, что рейхсфюрер СС мог отдавать приказы по осуществлению крупных проектов только исследовательским структурам, но отнюдь не отдельным исследователям. Заметим, что Шефер и Бегер никогда не обсуждали шансы на успех экспедиционных проектов, подготовленных эсэсовским антропологом. Но уже после года работы в отделе Центральной Азии «Аненэрбе» между двумя исследователями возникла вполне ощущаемая конкуренция. Причем каждый из них пытался доказать уникальность и оригинальность своего проекта. Если бы предложенная Бегером экспедиция, точнее экспедиции, в Азию действительно бы состоялись, то он почти сразу бы занял место «любимчика» Шефера. При этом записка Шефера не была какой-то отвлеченной теоретической наработкой, идеи Бегера вполне могли быть воплощены в жизнь. Но сам Бегер при этом преследовал вполне прозаичную цель—он хотел в 1941 году усилить свои позиции в «Наследии предков» и обрести еще большее влияние. Расовые исследования были весьма конъюнктурным явлением. Даже если бы предложенные экспедиции никогда бы не состоялись, Бегер все равно обратил на себя внимание рейхсфюрера СС.

Нападение Германии на Советский Союз ставило крест на возможностях эсэсовских исследователей добраться до Тибета по суше — возможности добраться по морю они лишились еще в сентябре 1939 года. Но в те дни в Германии усиленно курсировали слухи, что «война будет недолгой и Россия капитулирует в ближайшие недели». А пока сотрудников «Аненэрбе» прельщала возможность получить богатый исследовательский материал на оккупированных советских территориях. В те дни «Наследие предков» активно участвовало в разграблении южных земель СССР и России. Бегер вновь пытается сформулировать оригинальную идею. Летом 1941 года он пишет Шеферу, что все вывозимые из СССР материалы, относящиеся к Центральной Азии, должны передаваться в их отдел «Наследия предков». Он опасался, что, вступив в Москву и Ленинград, представители других ведомств тут же растащат все материалы.

В августе 1942 года, словно продолжая эту тему, Бегер стал проявлять повышенный интерес к коллекции черепов, которые во время своей поездки по Азии собрал Адольф фон Шлагинтвайт. Позже эта коллекция была принесена в дар русскому царю. В 1942 году это собрание находилось в Ленинграде. Бегер требовал, чтобы Шефер «забронировал» за «Наследием предков» эту коллекцию, состоящую из 253 «экспонатов», а также утварь ламаистского храма. Бегер не хотел ждать, когда Ленинград падет, и уже делил шкуру неубитого медведя.

Впрочем, Шефер не возражал, чтобы его отдел в составе «Аненэрбе» получил хоть какую-то пользу от начала войны с Советским Союзом. Предчувствуя большой куш, почти все сотрудники отдела стали уходить с периферии научного мира. К тому же, чтобы вдруг не оказаться на фронте, надо было обязательно выполнить хотя бы одно особое поручение Гиммлера. Длительное пребывание в тылу могла обеспечить только непрерывность данного процесса. А для этого требовалось, чтобы реализация проектов шла более-менее успешно.

Летом 1941 года Бегер кроме составления докладных записок и работы в «Аненэрбе» все больше и больше погружался в дела своей бывшей инстанции — Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Он проводил массовые обследования на предмет «расового освидетельствования» в Норвегии.

Летом 1941 года он даже специально задержался в горах, чтобы у руководителя данного расового проекта штандартенфюрера СС профессора Гольфельдера познакомиться с оригинальной методикой расового обследования при помощи рентгеновского аппарата. Увиденное настолько впечатлило Бегера, что тот по собственному почину ввязался с Генрихом Гиммлером, дабы убедить рейхсфюрера СС в необходимости повсеместного внедрения подобной практики: «Я поражен возможностями и результатами, которые можно получить при проведении обширного обследования норвежского народа. Однако аналогичные исследования в Германии и других европейских странах могут начаться только осенью этого года или вообще после окончания войны… Но для работ в Норвегии штандартенфюрер СС профессор Гольфельдер использует рентгеновские~аппараты, которые в количестве четырех штук смог достать для норвежских СС. Данный проект может осуществляться круглогодично: летом в Северной Норвегии, весной и осенью — на южном и западном побережье и в центральной части страны, в зимние месяцы — в крупных городах. Освидетельствование всех норвежцев надо начать с 11 — летнего возраста. Планируется проводить его каждый год».

Но в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений поручили «норвежский проект» все-таки не профессору Гольфельдеру, а именно Бруно Бегеру. Если это назначение является признаком того, что Бегер постепенно становился признанным эсэсовским «расоведом», то его следующее письмо указывает, что он проявлял на этом поприще изрядное рвение. В поисках расового статистического материала Бегер действительно планировал за год обследовать всех норвежцев. Он не допускал никаких сомнений относительно того, каким целям будет служить его исследование: «Для проведения столь важной работы в рамках мероприятий по сохранению и приумножению нордической расы вряд ли представится еще такой удобный случай. Но вся эта деятельность должна осуществляться крайне осторожно, чтобы не запугать местное население. Поэтому на первый план должно выдвигатьсярентгенологическое обследование, которое формально служит прежде всего делу здравоохранения. В итоге было бы весьма целесообразно мае-кировать расовые измерения иод обычные медицинские мероприятия». Судя по всему, Бегер осознавал, что норвежское население не будет никогда готовым добровольно участвовать в безумных планах СС. Поэтому он предлагал маскировать «расовое освидетельствование». Во время якобы медицинского осмотра фиксировался ряд важных расовых показателей: вес, рост, цвет волос и глаз. После этого делался рентгеновский снимок головы, что позволяло избежать сложных процедур с краниологическими инструментами. Со временем, по мнению Бегера, норвежское население привыкло бы к подобным процедурам. В итоге каждый из норвежцев должен был получить «расовую оценку». Бегер писал по данному поводу: «Для этого, не раздумывая, можно использовать расовую схему, которая уже давно и успешно применяется в Главном управлении по вопросам расы и поселений. Я только предлагаю несколько модифицировать формулу самой расовой оценки. Она как бы должна состоять из десяти расовых долей, на основании которых можно сбставить представление о расовой принадлежности человека. Например, 6 — нордических, 4 — восточно-балтийских долей (6N40B). Или 5 — восточных, 3 — фальских и 2 динарские доли (503F2D)». Как видим, Бегер не просто стоял на службе расистской идеологии СС, но пытался ее модернизировать, вносить в нее собственные поправки, поражавшие своей невероятной радикальностью.

Занимающийся расовым «учетом» Бегер должен был установить этнические составляющие норвежского народа. Правда, он не формулировал свои дальнейшие планы, но, учитывая интерес Гиммлера к остаткам германских протоплемен, которые находились вне Германии, можно предположить, что наиболее «нордическая» часть норвежцев должна была использоваться для службы в Ваффен-СС. В данной ситуации не вызывает никаких сомнений то, что фундаментальные исследования Бегера имели вполне определенные военно-политические цели.

Сам Бегер последовательно развивал свой план провести расовую проверку всего немецкого народа с целью последующего составления некой «расовой карты». Используя несколько модифицированный профессором Гольфельдером рентгеновский аппарат, он наделся завершить этот грандиозный проект за три года, но уже после окончания войны. В данном вопросе он рассчитывал на активную поддержку со стороны Главного управления по вопросам расы и поселений, что в итоге должно было привести к созданию собственного исследовательского отдела по вопросам рас и народностей в составе «Наследия предков». В другом своем письме Бегер подчеркивал, что в Германии уже существовало достаточное количество структур, занимающихся расовыми вопросами. Однако, заявлял он, только при помощи методики Гольфельдера можно было осуществить обширный и стандартизированный «расовый учет» немецкого народа. В строках своего письма он намекал на возможные последствия подобных «научных» исследований: «После окончания составления расовой карты в любом случае потребуется анализ и ее интерпретация, в каких областях мы в первую очередь должны осуществить изменение структуры населения, а на какие области должны опираться в осуществлении расовой политики в будущем. Однако эта карта имела бы для нас большее значение, если бы мы могли ее составить с учетом возрастной динамики населения, чтобы наблюдать расовые процессы, идущие в Германии… Во время создания расовых карт, что со временем должно стать унифицированным процессом, представляется уникальный случай применить в обширных масштабах методику исследований, разработанную профессором Гольфельдером. Кроме всего прочего, мы можем в дальнейшем получить предельно ясную картину наследственного соотношения Германии и Европы, а в перспективе провести научное изучение каждого из расовых компонентов».

Этот документ показывает, что в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений вынашивались грандиозные планы, которые должны были осуществиться уже после окончания войны. Бегер был не просто оппортунистом, который в целях собственной безопасности или благополучия предоставил себя в распоряжение национал-социалистов. Он верил во все высказываемые им идеи.

Установить реакцию руководства Главного управления СС по вопросам расы и поселений, равно как и самого Гиммлера, на прозвучавшие в письмах Бегера предложения затруднительно. Но даже если эти планы не получили в дальнейшем никакого развития, то они примечательны хотя бы с той точки зрения, что Бегер пожелал выйти за границы круга сотрудников Эрнста Шефера и начать свои собственные исследования. То обстоятельство, что его проекты так и не начали реализовываться, было связано, скорее всего, с весьма взыскательными требованиями к персоналу и необходимостью значительной финансовой поддержки, которой в тот момент ему не могли оказать. Все это ставило под сомнение необходимость осуществления данных работ именно во время войны.

Эти сюжеты в рамках данной книги интересуют нас только с той точки зрения, что планы Бегера оказали очень сильное влияние на подготовку деятельности «Зондеркоманды К». Впрочем, в ней Бегер мог принимать участие лишь как подчиненный Шефера. Но в результате кавказской экспедиции Бегер планировал укрепить свои позиции и стать одной из центральных фигур как в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений, так и «Аненэрбе».

Изучив предысторию возникновения «Зондеркоманды К», вряд ли можно удивляться тому, Шефер представил Гиммлеру план осуществления кавказской экспедиции уже 10 дней спустя после того, как данная идея была впервые озвучена Вольфрамом Зиверсом. Если сравнивать планы Шефера с документами, подготовленными Бруно Бегером, то можно найти принципиальные различия. По мнению Бегера, «Зондеркоманда К» должна была иметь только одну-единственную целевую установку, а именно — заниматься расовыми исследованиями многочисленных кавказских народов и этносов. Шефер же как руководитель будущей кавказской экспедиции предполагал, что в ее программе должны были быть представлены различные научные дисциплины. Он не намеревался ориентироваться на интересы «отдельного человека», подразумевая Бегера, который был его заместителем в данном проекте. Свой план Шефер озвучил на совещании, в котором принимал участие в том числе и Бруно Бегер. На вооружение была взята лишь часть предложений, поступивших от Бегера. «Каждый из расоведов, принимающий участие в экспедиции, должен уметь лично измерять, описывать и фотографировать. Для обучения методике проведения расовых исследований все они должны быть направлены в специальный лагерь, а затем во время поездки постоянно контролироваться специальным куратором. В распоряжении каждого расоведа должен иметься помощник, который будет помогать в фотосъемке и выполнять функции переводчика… Все исследованные люди должны быть описаны, учтены. Их голова должна быть снята фас, профиль, в полуповорте. Кроме этого надо снять на фотокамеру и кинокамеру их фигуру целиком (желательно в обнаженном виде). С наиболее типичных представителей каждой этнической группы и каждой расы должны быть сняты слепки лица и головы». Для проведения подобных исследований предполагалось создать группу из 14 человек (без учета помощников, ассистентов и переводчиков), которые должны были представителями самых различных дисциплин.

Направление экспедиции на Кавказ в условиях шедшей войны было для ее организаторов весьма затруднительным обстоятельством. Поскольку исследовательское общество СС «Аненербе» планировало предприятие, связанное непосредственно с Восточным фронтом, то формально экспедиция должна была подчиняться Ваффен-СС. Для охраны экспедиции различные структуры Ваффен-СС должны были предоставить своих солдат. В основном это были служащие расположенного в Дрездене спаренного батальона СС. Чтобы помогать ученым, саперы должны были освоить хотя бы начальные навыки осуществления научных исследований. В итоге Шефер запросил для охраны не менее 50 человек. Следующей проблемой стал поиск переводчиков. Так как в данной экспедиции не могли принимать участие гражданские лица, то в СС в срочном порядке перевели нескольких человек, имевших венгерские корни. С не меньшими проблемами организаторы столкнулись при поиске военных врачей, которые должны были ассистировать эсэсовским расоведам. Почти всех пришлось отзывать с фронта. При этом фольксдойче из числа венгров и военные врачи должны были пройти ускоренный курс подготовки в уже известном нам пражском лагере «Лейбштандарта». Но уже на этом этапе стали возникать трудности. Оказалось, что командование частей Ваффен-СС не было поставлено в известность о готовящейся экспедиции на Кавказ. Однако для осуществления деятельности «Зондеркоманды К» требовалось откомандировать нескольких младших офицеров Ваффен-СС. В итоге Шефер пошел по проверенному пути — он просил Гиммлера предоставить в его распоряжение трех офицеров СС. Этот пример показывает, как соблюдение секретности могло препятствовать оперативному и эффективному планированию операции.