Тигр, олень, женьшень

Отец опасался, не перепутали ли молодые охотники тигровый след с медвежьим. Это мог быть спугнутый кем-то из берлоги шатун.

Но вот, подпрыгивая на здоровой ноге, в фанзу ворвался разгоряченный ходьбой и сногсшибательной новостью Ю Мина. Он бросил на пол свою черную плюшевую шапку и прохрипел:

— Тигр напал! Задрал в Верхнем Унгидоне корову! Сожрать не успел, отогнали. Сегодня ночью мужики спать не ложатся, жгут костры. Всю скотину и собак попрятали по домам. Просили передать охотникам — пусть выручают: не убьют, так хоть прогонят черта!

Макар заметил наши приготовления, облегченно вздохнул:

— Ага, вы уже готовитесь, это дело. Что нужно, чем помочь?

Все необходимое для длительного преследования собрали с вечера. Отобрали самые надежные патроны: в двадцатые годы фабричных патронов у нас почти не было, пользовались самодельными, всячески комбинируя гильзы и пули, часто случались осечки. А с тигром подобный риск недопустим.

Вышли рано, задолго до восхода. Настроение приподнятое. Когда подошли к следу — рассвело, собаки уткнулись носами в большие лунки. Да, то был крупный тигр-самец. Сомнения отца рассеялись.

По мере изучения следов собаки медленно опускали хвосты, их энтузиазм падал на глазах. Самым невозмутимым выглядел Тори, возможно, потому, что это было его первое знакомство с такого вида кошкой, и он недооценивал всей серьезности встречи.

Высокие и крутые, покрытые смешанным лесом корейские горы громоздились над нами. По гребням выделялись голубовато-зеленые вершины старых сосен.

След сразу повел в гору. Отец впереди, мы — цепочкой за ним. Часа через полтора выбрались на длинный отрог станового хребта, поднимавшегося с востока на запад. И тут, на самом верху, спокойный и размеренный след хищника вдруг стал иным: тигр остановился, потом пошел осторожно мелкими шажками. Так он ступает, когда чует добычу. И точно! Он вышел на вчерашний, чуть припорошенный след очень крупного секача-кабана.

Владыка северных джунглей долго как бы в раздумье стоял перед внушительным следом свирепого зверя. Потом медленно направился за ним. Мы переглянулись: ситуация становилась интригующей. Не торопясь, тронулись по следам великанов. Вскоре кабан свернул на южную покать, стал спускаться. Тигр, не задумываясь, повернул за ним. Отец просиял, оглянулся и прошептал:

— Видно, здорово проголодался, коли рискует напасть на такой броненосец! (Обычно тигр избегает нападать на подобных колоссов, предпочитая брать молодежь и чушек.)

Глаза отца сужены, усы топорщатся, на щеках двухнедельная щетина; в этот момент его голова сама напоминала голову тигра.

Спускаясь по следам медленно и осторожно, вышли на выступ гранитной глыбы, нависшей над косогором. Кабан обошел ее вокруг, тигр влез наверх. Но что это? Судя по движениям, он уже подкрадывается: шаги совсем короткие, в аккуратных круглых отпечатках чувствуется напряжение и собранность. Вот он присел у края выступа, а дальше?

Дальше следов нет, как испарился!

Чувствуем — что-то произошло, молча озираемся и переглядываемся. Глянув под скалу, отец первым оценивает обстановку.

— Смотрите! — произносит чуть слышно и указывает вниз красной от мороза левой рукой. Перчатка сброшена, винтовка наготове в правой руке.

Мы смотрим вниз под скалу — здесь, под нами, произошла схватка двух гигантов…

Кабан пришел сюда давно. Под уступом, в листьях и опавшей хвое, устроил теплую лежку. Здесь и лежал до самого нападения. Следы поведали о разыгравшемся поединке: кусты поломаны, снег с опавшим листом взрыт, все забрызгано кровью. Дальше под крутой склон горы пропахана целая дорога. Между поломанными и поваленными кустами — клочья шерсти, щетины, красные пятна.

Ясно, что тигр ехал верхом на кабане, терзая его изо всех сил, а тот вез огромное тело на своем мощном горбе и не сдавался. Кабан скользил под уклон, крепко упираясь большущими раздвоенными копытами, вырывая и таща за собой кусты, камни, валежник…

Собаки взяты на поводки. Осторожно, шаг за шагом, сдерживая прерывистое от волнения дыхание и держа свое разнокалиберное оружие наготове, мы скользили по этой дороге борьбы, не сомневаясь, что тигр одолел вепря и теперь где-то здесь, внизу, совсем близко, рвет его на куски, утоляя злобу и голод. Сейчас он беспечнее, чем когда-либо. Обычную бдительность заслоняет неутоленная кровожадность или уже сытая сонливость. Сейчас увидим рыже-полосатую громадину, сейчас…

Но случилось невероятное. Старый могучий секач вырвался! Мало того, сам нанес ранение тигру, подцепив его страшным клыком. Видно, это и решило исход поединка. Тигр резко отскочил вправо, оставляя на снегу яркие капли крови, кабан, не останавливаясь, загремел дальше, продолжая рушить все препятствия на своем пути.

Мы стояли озадаченные. В чем дело? Произошел какой-то просчет, какая-то случайность? Может быть, старый секач услышал в последний момент подозрительный шорох и рванулся, нарушив расчет прыжка гигантской кошки? Может быть, владыка поторопился, недооценив сил секача? Ясно, что он схватил жертву не смертельно, не свернул ему позвонков, как делает это с лошадью и даже быком.

Победа, вернее, эта «почетная ничья» дорого обошлась старому секачу: вероятно, он погиб от ран — у нас, к сожалению, не было времени это проверить.

Великий «амба» дальневосточной тайги, выпустив жертву, никогда ее не преследует: таков его закон. Каждый, кому довелось наблюдать его жизнь не в зоопарке, мог убедиться в этом. Так было и сейчас: потеряв кабана, тигр, лишь слегка прихрамывая, невозмутимо зашагал вдоль хребта. И если бы не капли крови в лунках следов, вряд ли кто смог бы предположить, что совсем недавно здесь произошла жестокая схватка, сопровождавшаяся глухим, страшным ревом тигра, надрывным визгом и утробным хрюканьем кабана…

Минуту мы стояли молча, потрясенные следами этой битвы и разочарованные ее исходом.

Отец крепко провел рукавицей по усам: влево, вправо.

— М-да, не вышло, черт подери! Но раненая лапа будет мешать, он скоро где-нибудь заляжет. Будем преследовать, а там посмотрим…

Был яркий, солнечный февральский день. Ветер несильный, снег стал заметно подтаивать. А такого не любят даже здоровые представители семейства кошачьих. Талый снег налипает, набивается между пальцами-когтями, намерзает на тыльной стороне лап, на шерсти. В такие дни кошки предпочитают забраться в скалы или на возвышенность и лежать, наблюдая окрестности. Наш тигр действительно очень скоро сделал лежку. Он вскочил с нее хотя и не замеченный, но уже потревоженный нами.

Шли за ним, пока не вымотались настолько, что стали просить отца сделать привал и перекусить. Он нехотя согласился. Под каменистым пиком спрятались от ветра, развели костер, стали наскоро обедать.

В это время собаки особенно разнервничались. Куда-то исчезали, прибегали обратно взъерошенные. Сидя возле нас, выглядывали из-за камней, тревожно скулили. Чувствовалось, они страшно волнуются. На всю жизнь запомнились расширенные зеленые зрачки вожака Сангори, вздрагивающие ноздри и тонкий нервный писк Тори. Они требовали, чтобы мы скорее шли вперед: «Что вы тут сидите, когда он рядом!» — весь их облик и лихорадочность говорили об этом.