Тигр! Тигр! (Tiger! Tiger! / The Stars My Destination)

– Он передразнил холодный голос робота: - Счастлив служить, сэр.
– Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича.
– Что вам надо?

Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжен, обессилен, изранен… и все же оставался хозяином положения.

– Давайте оговорим условия, - продолжал Фойл.
– Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не… Чего вы хотите?

– Хочу вернуть свою собственность, - холодно улыбаясь заметил Престейн.

– Восемнадцать с лишним фунтов ПирЕ. Так. Что вы предлагаете?

– Я не делаю никаких предложений. Я требую то, что принадлежит мне по праву.

Вслед за ним Дагенхем и Йанг-Йовил попытались вставить слово. Фойл резко оборвал их.

– Пожалуйста, давите на кнопку по одному, джентльмены.
– Он повернулся к Престейну.
– Жмите сильнее… кровь и деньги… или найдите другую кнопку. Кто вы такой, чтобы выставлять сейчас требования?

Престейн поджал губы.

– Закон… - начал он.

– Угрозы?
– Фойл рассмеялся.
– Хотите меня запугать? Не валяйте дурака, Престейн. Разговаривайте со мной так, как говорили на новогоднем балу… без милосердия, снисхождения, лицемерия.

Престейн склонил голову, глубоко вздохнул и прекратил улыбаться.

– Я предлагаю власть, - заявил он.
– Признание вас моим наследником, равную долю в предприятиях Престейна, руководство кланом и семьей. Вместе мы сможем править миром.

– С ПирЕ?

– Да.

– Ваше предложение рассмотрено и отклонено. Предложите свою дочь.

– Оливию?!
– Престейн сжал кулаки.

– Да. Оливию. Кстати, где она?

– Ты!… - вскричал Престейн.
– Подонок… мерзавец… Ты смеешь…

– Вы предложите дочь за ПирЕ?

– Да, - едва слышно произнес Престейн.

Фойл повернулся к Дагенхему.

– Ваша очередь, мертвая голова.

– Если разговор пойдет таким образом… - возмущенно начал Дагенхем.

– Именно так он и пойдет, не сомневайтесь. Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия. Что вы предлагаете?

– Славу. Мы не можем предложить денег или власти. Можем предложить честь. Гулли Фойл - человек, спасший Внутренние Планеты от уничтожения. Можем предложить безопасность. Ликвидируем ваше досье. Дадим уважаемое имя. Прославим навеки.

– Нет, - вмешалась неожиданно Джизбелла Мак Куин.
– Не соглашайся. Если хочешь быть спасителем, уничтожь секрет. Не давай ПирЕ никому.

– Что такое ПирЕ?

– Тихо!
– рявкнул Дагенхем.

– Это термоядерное взрывчатое вещество, которое воспламеняется одной лишь мыслью… психокинеэом, - пояснила Джизбелла.

– Какой мыслью?

– Просто желанием взорвать его, направленным желанием. Этого достаточно, если ПирЕ не изолирован Инертсвинцовым изомером.

– Я же велел тебе молчать, - прорычал Дагенхем.
– Это больше, чем идеализм.

– Ничего нет больше идеализма.

– Секрет Фойла больше, - пробормотал Йанг-Йовил.
– ПирЕ сейчас сравнительно маловажен.
– Он улыбнулся Фойлу.
– Секретарь Шеффилда подслушал часть вашей милой беседы в соборе. Нам известно, что вы джантировали в космосе.

Воцарилась внезапная тишина.

– Джантация в космосе!
– воскликнул Дагенхем.
– Невозможно! Ты знаешь, что говоришь.

– Знаю. Фойл доказал; это возможно. Он джантировал на шестьсот тысяч миль от крейсера ВС до останков «Номада». Как я сказал, это гораздо важнее, чем ПирЕ. По моему мнению, этим и следует заняться в первую очередь.

– Тут каждый говорит только о том, что он хочет, - медленно произнесла Робин Уэднесбери.
– Чего хочешь ты, Гулли Фойл?

– Спасибо тебе, - промолвил Фойл.
– Я жажду понести наказание.

– Что?

– Хочу очищения, - продолжил он сдавленным голосом. Позорное клеймо стало проступать на его перебинтованном лице.

– Хочу искупить содеянное, свести счеты. Хочу освободиться от своего тяжкого креста… Эта боль раскалывает мне спину. Хочу вернуться в Жофре Мартель, хочу, чтобы мне сделали лоботомию, если я этого заслуживаю… И я хочу знать. Я хочу…

– Вы ищите спасения, - перебил Дагенхем.
– Спасения нет.

– Я хочу освобождения!

– Исключено, - отрезал Йанг-Йовил.
– Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать ее на лоботомию.

– Нам не до простых детских понятий - преступление… наказание… - быстро вставил Дагенхем.

– Нет, - возразила Робин.
– Должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда не сможем преступить их.

– Нажива и убыток, грех и прощение, идеализм и практицизм… - горько улыбнулся Фойл.
– Вы все так уверены, так прямодушны… А у меня лишь одни сомнения. Посмотрим, насколько вы действительно уверены… Итак, отдадите Оливию? Мне-да, так? А закону? Она - убийца.

Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.

– Должно быть прощение, Робин? Ты простишь Оливию Престейн? Она убила твоих родных.

Робин смертельно побледнела.

– Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет. Шеффилд признался в этом. Все равно будете испытывать его на них? Чтобы мое имя вспоминали рядом с именами Линча и Бойкота?

Фойл повернулся к Джизбелле.

– Вернешься ты ради своего идеализма в Жофре Мартель отсиживать свой срок до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от нее? Спокойно отпустите в тюрьму?… Жизнь так проста, - иронично продолжал он.
– И это решение так просто, не правда ли? Уважить права Престейна? Благополучие планет? Идеалы Джизбеллы? Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, робот дернется. Но ведь я то не робот. Я выродок вселенной, мыслящее животное… Я пытаюсь разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру. И пусть он себя губит. Обучить мир джантации в космосе. И пусть он себе величаво ступает от галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа жизни? Каков же ответ?

Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату. В последовавшей тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема: - Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.

– Ответ - «Да», - отчетливо произнес робот.

– Что?
– ошарашенно спросил Фойл.

– Ответ на ваш вопрос - «Да».

– Спасибо, - сказал Фойл.

– Счастлив служить, - отозвался робот.
– Человек в первую очередь - член общества, а уж потом индивидуум. И независимо от того, обречет ли себя общество на уничтожение или нет, вы должны оставаться с ним.

– Совсем спятил, - раздраженно бросил Дагенхем.
– Выключите его, Престейн.

– Погодите, - остановил того Фойл, не сводя глаз с ослепительной улыбки, застывшей на металлическом лице робота.
– Общество может быть таким тупым, таким бестолковым, таким запутавшимся… Ты свидетель нашего разговора.

– Верно, сэр, но вы должны учить, а не диктовать. Вы должны учить общество.

– Джантации в космосе? Зачем? Стоит ли нам рваться к звездам и галактикам? Ради чего?

– Потому что вы живы, сэр. С таким же успехом можно задаться вопросом «Ради чего жизнь?». Об этом обычно не спрашивают. Просто живут.