Тигр в дыму (сборник)

Однажды, выйдя из комнаты тети Шарлотты, доктор Элджин выразил желание поговорить со мной.

– Ее здоровье все ухудшается, – сказал он. – Вам не обойтись без помощи. Скоро она окажется совсем прикованной к кровати. Советую нанять сиделку.

Я поняла, что это необходимо, но заметила, что сначала должна обсудить этот вопрос с тетей.

– Обсудите, – согласился доктор. – Давите на то, что вы не в состоянии одновременно вести дела и быть сиделкой. Ей необходима квалифицированная патронажная сестра.

Поначалу тетя Шарлотта была против, но в конечном итоге она сдалась. И с появлением Чантел Ломан наша жизнь изменилась.

Как мне ее описать? Своей хрупкостью она напоминала мне дрезденскую фарфоровую статуэтку. Ее волосы были того поразительного оттенка, который прославился благодаря Тициану, она обладала густыми бровями и темными ресницами, а глаза ее были ярко-зеленого цвета. Я никогда не встречала более привлекательной девушки. Дрезденский вид ей придавали прямой носик, нежный цвет лица и изящная фигура. Единственным ее недостатком был маленький рот, но я считала – эта мысль пришла мне в голову, когда через мои руки проходили лучшие предметы искусства, – что истинная красота всегда несовершенна. Совершенная красота и в искусстве, и в природе надоедает, легкий же недостаток делает предмет восхитительным. Такой мне виделась Чантел.

Когда она впервые вошла в «Дом Королевы» и села на резное кресло времен Реставрации, случайно оказавшееся в холле, я подумала: «Она здесь не останется. Больше сюда она не придет».

Но я ошиблась. Потом она объяснила, что ее поразили и дом, и я. Я выглядела такой грозной. Типичная старая дева в твидовом костюме и строгой блузке, прекрасные волосы зачесаны назад, и вся их красота пропадала – настоящее преступление.

Чантел обладала специфической манерой разговора – она подчеркивала определенные слова, а заканчивая предложение, издавала смешок, будто подсмеивалась над самой собой. Профессия сиделки менее всего подходила ей.

Я отвела ее к тете Шарлотте, и неожиданно – вернее, совершенно естественно – тете Шарлотте она понравилась. Я сказала Эллен, что Чантел может легко и свободно обворожить любого.

– Она настоящая красавица, – заметила Эллен. – Теперь все пойдет по-другому.

Так и случилось. Она была веселой и деятельной. Тетя Шарлотта даже стала меньше ворчать. Чантел очень заинтересовал дом, и она облазила его сверху донизу. Позже она призналась мне, что интереснее дома она никогда не видела.

Уложив тетю Шарлотту спать, она приходила ко мне в комнату поболтать. Думаю, она была рада, что в доме есть человек примерно ее возраста. Мне было двадцать шесть лет, а ей двадцать два, но жизнь ее была интересней: со своей последней пациенткой она немного путешествовала, и поэтому казалась мне женщиной, умудренной опытом.

Жить стало гораздо веселее и мне, и остальным в доме. Эллен она очень нравилась; наверняка она рассказала ей о мистере Орфи. Даже миссис Мортон была более общительна с ней, чем со мной, и именно от Чантел я узнала, что у миссис Мортон есть дочь-калека, которая живет с незамужней сестрой миссис Мортон в пяти милях от Лангмаута. Туда-то она и ездила в выходные дни, а потом возвращалась в «Дом Королевы» терпеть причуды тети Шарлотты и неудобство, чтобы находиться от дочери неподалеку. Она не могла дождаться дня, когда сможет уйти на пенсию и жить вместе с дочерью.

– И она тебе все рассказала? – изумилась я. – Как ты этого добилась?

– Люди любят разговаривать со мной, – сказала Чантел.

Ей нравилось смотреть из окна моей комнаты на сад и реку. Она называла их восхитительными. Она живо интересовалась всем и вся. Она даже начала изучать антиквариат.

– Антиквариат олицетворяет деньги, – говорила она.

– Но для начала его надо купить, – объясняла я. – За некоторую мебель еще не заплачено. Тетя Шарлотта просто выставляет мебель, в случае ее продажи она получает комиссионные.

– До чего же ты умная! – восхитилась она.

– У тебя более важная профессия.

Она скорчила гримасу. Порой она напоминала мне маму, правда, Чантел выглядела гораздо эффектнее.

– Сохранять очаровательные старые столы и стулья важнее, чем сохранять капризных калек. Они бывают такими отвратительными, доложу я тебе.

Ее манера разговаривать меня забавляла. Она рассказала, что выросла в семье викария.

– Я-то знаю, откуда взялось выражение «беден, как церковная мышь». Именно такими бедными были мы. Эта постоянная экономия. Она уничтожает в тебе душу, Анна.

Мы быстро стали называть друг друга по имени, а ее имя звучало так чудесно, что я сказала, что просто стыдно не произносить его вслух.

– Таким образом, пока отец спасал души прихожан, его дети сидели на хлебе и воде. Брр! Мама умерла… умерла при родах самой младшей, то есть меня. Всего нас пятеро.

– Как здорово иметь столько братьев и сестер.

– Не очень здорово, если беден. Мы все решили приобрести профессию, и я выбрала медицину только потому, что так я попаду в дома богачей и мне хотя бы достанутся крошки с барского стола.

– И ты попала сюда!

– Мне нравится здесь, – ответила она. – Здесь так красиво.

– Во всяком случае здесь тебе не придется сидеть на хлебе с водой.

– А я бы и не возражала, даже если бы и пришлось. Пребывание здесь стоит того. Замечательный дом, столько необыкновенных вещей, и ты, безусловно, необычная, и мисс Бретт. В этом плюсы моей профессии. Неизвестно, куда попадешь.

Ее глаза сверкали, словно изумруды.

– Мне всегда казалось, что такая красавица, как ты, должна обязательно быть замужем, – высказалась я.

– Мне делали предложения, – уклончиво улыбнулась она.

– Но ты никогда не влюблялась, – поняла я.

– Нет. А ты?

Я вспыхнула и неожиданно для себя рассказала ей все о Редверсе Стреттоне.

– Бродячий Казанова, – прокомментировала она. – Жалко, что меня при этом не было, я бы предостерегла тебя.

– Как бы ты узнала, что за границей у него есть жена?

– Не бойся, я бы выяснила. Бедная Анна, считай, что тебе повезло, – у нее загорелись глаза. – Представляешь, что могло бы произойти?

– Что? – спросила я.

– Он мог сделать тебе предложение и соблазнил бы тебя.

– Что за чушь! Я сама во всем виновата. Он ничем не показал, что… заинтересован во мне. Просто я все придумала.

Она ничего не ответила, но с этих пор ее стало сильно интересовать происходящее в замке Кредитон. Я слышала, как она обсуждает Кредитонов с Эллен.

Мои отношения с Эллен изменились, теперь Эллен больше занимала Чантел, чем я. Я понимала ее. Чантел – такая замечательная. Легкой лестью она могла даже тетю Шарлотту привести в доброе расположение духа. Ее очарование заключалось в ее интересе к людям, она обладала неимоверным любопытством. Каждый раз, когда Эллен выходила на работу после выходного дня, она шла на кухню за едой для тети Шарлотты, и мне было слышно, как они вместе смеялись.